Мое небо. Опрокинутая чашка, облака барашки. Даже в рифму – смешно. Улыбаюсь, не отводя глаз от глубокой, до ужаса глубокой синести. Да, именно синести. Это у вашего неба синева, а у моего синесть. И трава. Травинки до самых небес. Кажется, что они купаются в синем цвете, шепчутся в курчавыми облаками о каких-то своих травяных делах, мне непонятных, да и неинтересных. Пускай шепчутся – их дело. Трава так приятно щекочет голые ноги и руки. А запах! Прогретая земля словно бы дышит. А я смотрю в небо, тону в нем взглядом. Хорошо птицам – они могут летать там, кунать крылья в ослепительную синесть. Хорошо. Тепло, тихо. Стрекочет кузнечик. Жара. Не хочется вставать и идти куда-то, пусть даже купаться. И небо, бездонное небо над головой. Кажется я могу смотреть в него вечно. Поднимаю руку, смотрю на свои пальцы. Грязные, все в земле, но теперь они тоже часть неба. Моего неба. Одуванчик. Ярко-желтый мазок на синем фоне. Склоняется надо мной, хочет рассказать что-то? Нет, это просто ветер, спустившийся с небесного простора. Мой ветер. И одуванчик тоже. Тоже часть моего неба. Без желтого цветка оно бы не было таким бездонным. Но, что это? Чьи-то легкие шаги. Поднимаю голову – ко мне спешит Вовка.
- Ты чего не прячешься? Тебя же видно!
Надутый, обиженный. Надо же. Я не отвечаю, опускаюсь обратно в траву, к своему небу, солнцу. Вовка ложится рядом, долго всматривается в мое лицо, потом тоже замечает небо, по лицу его расплывается радостная улыбка. Ладно. Это, конечно, мое небо, но я могу и поделиться – мне не жалко.
- Вон то облако похоже на динозавра.
Очень серьезно говорит он. Я киваю, улыбаюсь. Он ложится в траву, забавно, словно морская звезда, раскидав руки и ноги. Тихо, только кузнечика слышно, да наше дыхание. Становится еще жарче, так жарко, что даже тяжело дышать. Парит. Наверное, будет дождь. Топот многих ног. Вовка рывком поднимается, я вскакиваю вслед за ним.
- Ты ее ловить должен! Правил что ли не знаешь? Жених и невеста! Тили-тили-тесто!
Как неправильно, как чуждо звучат голоса в чуть мерцающем от нагретой земли воздухе. Я их почти не слышу. Смотрю на руки, на ноги – они еще хранят ощущение травы, на них даже остались отпечатки. Горячий ветер обдувает тело, уносит это чувство прочь, теребит подол платья. Мое небо становится далеким и чужим. Смотрю под ноги на примятую траву. Вот тот самый одуванчик. Нет, не тот. Не мой. Может, я и правда смотрела на какой-то другой одуванчик? Как их теперь различишь? Но этот точно не мой.
- Ну их, Вовка, - говорю я, - пошли купаться. Я научу тебя лежать на воде, так чтобы ни руками, ни ногами не шевелить, а не тонуть.