На днях отводил сына в «музыкалку». Сдал его учителю и побежал в ближайший магазин, купить печенья и газировки - сыну перекусить, а то три часа без перекуса сложновато высидеть. Встал в очередь, осматриваю витрины. Вдруг, невысокий мужик, что передо мной:
- Ну чего пялишься, выжрать хочешь?
Я аж оторопел: «ни фига себе, хамская фамильярность». Глядь на него, а это Макс, а рядом ещё один кореш. Такая встреча, лет пять не виделись. И я начал оправдываться:
- Да, по рабочим не пью, да как-то в лом, да неудобно, да сына в школу отвёл….
- Да ладно, заподло что ли с нами выпить, совсем припух? Ещё другом был.
Уговорил, в общем, сломал.
- Ща, сыну печенье в школу занесу и на пару часиков к тебе заскочу. Адрес прежний?
- Угу, смотри не зависай, а то кончится! - И показывает литровку «Президента».
И вот я уже сижу у него дома, по тридцать грамм откушиваем, треплемся, лясы точим, вспоминаем. Все семейные, все работают, у всех дети и не по одному. Жизнь удалась, хотя и не фонтанит, но и не киснет. Обычная жизнь не глупых, не ленивых обычных людей. От события к событию, от человека к человеку неторопясь перетекает разговор.
- А помнишь Сашку, ты с ним ещё рядом сидел и на секцию вместе ходили?
- Ну? Тысячу лет его не видел. Как дипломы получили, так и…
- А я лет десять назад у него на шашлыке был. Домина двухэтажная под Пушкино, за высоким забором, участок большой. Какие-то мужики, на военных похожи, хоть и в штатском, с ними бабы разодетые. Как попал? Да нечаянно на него натолкнулся, он и пригласил. Пили по чёрному, но цивильное, но по чёрному. А он от стакана к стакану не то чтобы пьянел, нет. Молчит как сыч и баста. И здесь, и не здесь. Потом мы отделились от общего стола, в угол участка в беседку ушли, там у него был кальян. Сидим, курим. И тут его как прорвало, понесло, хрен остановишь. Что-то про духов, демонов, про тебя чего-то гнать начал. Нет, язык не заплетался, но на «белочку» сильно похоже. Чего про тебя? Ну что списывал у тебя, что ты якорь, что трогать нельзя, кого трогать? Ничего не поймёшь. Про какую-то Калипсу загибал. Бред, да и только.
- Да, уж, эзотерикой он ещё тогда грузился, когда учились, я заметил это ещё в конце второго курса: Гурджиев, Блаватская; да литературщина разная, поэзия. Вот и догрузился, да с зелёным змеем. Одно на другое, что даёт? О! Именно, острый шизоморфный симптом.
- В маём домэ, папрашу нэ виражаться! Га-га-га, - ржёт Макс: - А знаешь, его сразу после диплома в органы забрали?
- За что, он чудной, но не политический?
- Да работать, ребята говорили, пригласили.
- Ха, нужны там такие, малахольные, отмороженные.
- Видать нужны. Говорят, пошёл он круто по лестнице.
- Какой лестнице?
- Карьерной, балда! Тормозишь что ли? – Макс лукаво смотрит на третьего нашего собеседника, и ему: - «Инопланетянам больше не наливать».
Ну что же, отрицательный сигнал, то же сигнал.
Налили ещё по пятьдесят грамм охлаждённой, а Макс без паузы:
- А я тут ремонт затеял делать, стал кладовку разбирать. Стал смотреть, а среди хлама эта сумка Сашкина, а там учебники, тетрадки, в общем, всякая фигня. Он по пьяни у меня забыл, помнишь, он рвал и метал, где он её забыл? Так вот с тех пор, видать, и валяется. Хочешь себе возьми, он же твой друган неразлей вода был?
- Был, если бы не пропал, и сейчас был бы. Ладно, давай.
Посидел я ещё полчасика, рюмку ещё скушал, обильно сёмгой закусил, чтобы не разило спиртом, а то дитя мне по первое число вставит, его же ещё из «музыкалки» надо забирать. А того хуже - ещё жене скажет, а она голову мою оторвёт, потом долго на место ставить будет.
Вечером дома выгреб я из сумки всё содержимое: тетрадки разные, сопрамат, КТО, ЭПУ, фантики и … общая тетрадь в толстом переплёте. На лицевой обложке красиво, крупными буквами с завитушками - «Дневник». Романтик, однако, куда деваться? Почти полностью исписана мелким бисерным «санскритом», правда, по-русски. Его почерк, ещё когда учились невозможно у него было конспекты сдувать. И понять можно, но сложно. Открыл наугад, занялся дешифровкой, часть текста не понятно: где замазано, где вычищено, сноски, пометки цифрами, крестиками. Одно слово «Санскрит». За дословность не ручаюсь, но постарался близко к смыслу, немного подредактировал, а то много ошибок было. Итак:
Дневник.
………………….
25 апреля 1985г.
Весна, блин. Наконец весна!
Какая красота весной в берёзовой роще. Листочки зелёные. Травка молодая. Мы сидим на стволе поваленной берёзы, старой престарой. Рядом трёхлитровая банка пива. Свежее, холодненькое, только что завезли. Хорошо высушенная вобла аккуратно лежит тут же на газетке. Пивная кружка, наполовину с пивом. Пена по стенкам играет в солнечных лучах. Глоток холодного пива и воблочки, долго пожевать. Ляпота. Воробьи чирикают. Голуби рядом пасутся, как овцы, хлебных крошек ожидают, да и кусочками от воблы не брезгают. Чем не деревня.
А тут к нам по тропинке идёт невысокий, худой, неприметный, в строгом сером костюме мужичёк, правда, галстук у него почему-то бабочкой красной алеет на сером пятне, странный мужик. В правой руке замызганный дипломат, сейчас такие в самой моде. Направляется прямо ко мне, а вокруг ляпота, а он ко мне… раскрывает дипломат, достаёт стандартный лист А4, сначала один, дорогая бумага, с водяными разводами, с какими-то вензелями, чушь, блин:
- Просили одобрить и подписать! – скрипит его неприятный голос.
Лениво сую нос в бумагу, а там: «В целях оптимизации работы с населением, живоглотов, короедов, сатрапов, коррупционеров и прочую живность из подобных отдать на пропитание сотрудникам из нижнего отдела. Список прилагается.»
Чушь какая-то, сразу подумал ведь, ещё не читавши. Точно чушь. «Может быть пиво под солнышком пригревающим голову замутило, или барменша опять перед открытием колдовала? Она всегда так делала, мужики говорили, что дихлофос добавляет, зараза. Нет, как будто трезвый.» Ну, дурковать, так дурковать. Да и мысли скачут, путаются. В общем, в голове «ералаш» полный, и всё по фигу:
- А список покажите.
- Пожалуйста!
И выкладывает мне толстую пачку таких же листов на колени. И на каждой странице цифры, даты, списки фамилий. Сначала названия городов, а потом списки с Ф.И.О., должностями, с датами.
Ерунда какая-то. Тороплюсь пивком смыть с себя грусть и тоску. «От куда она взялась?» А ноги ватные, как-будто в болото затягивает. Да и мужик неприятный донельзя. Давит. Сжимает.
Друганы замерли, на нас уставившись, даже не моргнут. Чудно.
Тупо киваю мужичку, мол, давай ручку. «Фигня вопрос, подпишу, жалко что ли». «Оптимизация, …., нижний отдел, … списки… - хрень.» А мужичёк, угодливо так ручку из чёрного футляра протягивает и, придав своим серо стальным холодным и бездонным глазам собачье выражение, улыбается и головой еле уловимо кивает. Жуть.
А ручка тяжёлая, горячая, аж пальцы жжёт. Начал подписывать, и отпрянул - алой кровью пишет и тут же темнеет высыхая. И что-то совсем не то, на бумажках везде даты стоят разные с 2010 года по конец 2012. А сейчас-то только 1985. «Какой десятый, какой двенадцатый?»
Подписал и ему протягиваю, да руки не слушаются, хочется всю эту макулатуру в огонь тут же бросить. А он хвать своими ноготочками зеленоватыми, задрожал радостно и раскланивается.
- Не поймите не правильно, мы люди подневольные. Всё будет так, как вы одобрили.
И пятиться, пятиться. А у меня во рту пересохло. Только к банке отвернулся, плеснул немного, мысль мелькнула, может мужику предложить? А смотрю, он уже метров на пятьсот от меня по тропиночке отмахал. «Ни фига себе лыжник, блин, ходит скороход.»
- Сань, а Сань, ты чего тормозишь то? Я уже пять минут как пива тебя прошу подлить…
Оглянулся на голос. Макс сидит и кружку свою мне тянет как ни в чём не бывало. Налил ему. А в ушах звенит. «Блин. Барменша точно опять что-то в пиво наколдовала, набодяжила, чтобы быстрей алконавты балдели». Всякое желание пить у меня испарилось. Сижу дурак дураком.
- Ладно пацаны, пойду я. Мне ещё курсовую доделывать. Завтра сдача.
И пока ребята не опомнились, я быстро поднялся и чуть ли не в припрыжку домой побежал. Мол, вот как мне срочно надо курсовую дописывать.
Да и помрачнело, ветерком холодным с оврага потянуло….
- Москва Пассажирская, выход с левой стороны! – протрещало из динамиков.
С народными массами меня втянул «зверь диковинный» Московский метрополитен им. В.И.Ленина. Во рту – кошки баловались. Опохмелиться бы. Бегу, семеню вместе со всеми. Народ как-то необычно одет, слишком разнообразно, ярко. А в голове: «пиво, курсовая, галстук красной бабочкой, какие-то бумаги – ну и пригородится такое…». Глаза тру: чур меня чур. А ладони вниз пошли… борода. «Какая борода, откуда?» Да натуральная с усами. Чёрт знает что делается. Подземный переход, откуда-то кругом палатки, товары – дефицит ужасный, а все мимо бегут, с ума что ли посходили. Витрины зеркальные. Отражение как будто моё, но не моё. Мужик какой-то. А ноги сами несут, а в голове «Мне же сегодня в Московский дом книги». А в правом кармане джинсов, откуда у меня джинсы, дзинь, дзинь. Рука нащупала диковинное устройство с массой кнопок. Там маленький такой экранчик, а на нём: «25 октября 2010 года» и текст «Московский дом книги». Нажал на первую попавшуюся кнопку, устройство успокоилось. Я его в карман – «Ладно, потом разберусь». Глаза на секунду закрываю, перед глазами картина:
Район Арбата, совсем другой, чем помню; много-много народу туда-сюда идут, торопятся; машин тьма, каких и в фильмах не видел; высотки, стекло; и во всём этом пространстве от асфальта до самых верхних этажей самых высоких зданий куча теней продолговатых, похожих на вытянутых головастиков, стремительно разнонаправлено летает, в людей врезаются и во многих пропадают, и через многих как бы проскакивают; в тех, в кого попадают, на секунду приостанавливаются, лицо напрягается, и ничего – дальше бегут. Неприятно зрелище.
Глаза открываю, а эти тени и по метро летают, правда, совсем не много и они почти незаметны.
- Лучше в центр сегодня и ещё пару дней не ездить, там уже началось. – Опять этот противный скрипучий голос слева чуть сзади меня. Оглядываюсь, этот же мужичок в сереньком с галстуком красной бабочкой. Ничуть не изменился.
- Почему не ездить?
- Не беспокойтесь, вы же сами подписали… не ездите, зрелище не очень приятное. Процесс ассимиляции сотрудниками нижнего мира в мир средний – не очень эстетичная картина. Лучше съездите куда-нибудь за город, в деревню, на природу.
- А как так – неприятное, а остальные, что не видят?
- Да, почти никто не заметит. Да, процесс запущен, как вы и подписали, постараемся к указанным вами срокам уложиться. Мы тут сами быстро управимся. За три дня наши сотрудники будут распределены строго по утверждённому вами списку.
У меня на спине мурашки от ужаса забегали, заплясали. На грудь плита чугунная обрушилась. Не вздохнуть, ни выдохнуть. «Ну, её, эту Москву, домой, домой». Развернулся на 180 градусов и обратно побежал. По дороге газет подкупил - будет что в электричке почитать. И вот сижу в электричке, народу набилось битком. Приступаю к газете, а там:
«Посажен, арестован, умер, умер от разрыва сердца, от обширного кровоизлияния, террористический акт, взрыв, умер, осуждён; президент сказал, премьер обещал – с одной стороны сплошная чернуха, с другой масло масленое мёдом политое.»
А фамилии то знакомые, видел я их где-то. Да. Точно. В списке том, что в роще подписывал. «Полный атас. Шухер. Накрыло, так накрыло». Когнитивный диссонанс какой-то, прямо на разрыв тащит.
- Разрешите доложить? Работа идёт по плану согласно утверждённым параметрам по графику.
Опять этот мужичок. Рядом сидит. На меня не смотрит, как будто сам с собой заговаривается.
- Спорные случаи будут рассматриваться отдельно, межсферной комиссией. Будьте спокойны, никто не улизнёт, никто не будет обижен.
«Что за комиссия? Какие сферы? Что он там бормочет? И пересесть некуда, вон сколько набилось народу».
- Умрёт не много. Те из списков будут идти по намеченному маршруту, но без возможности пересмотра их дел. Возможны исключения.
Я уж совсем подурел и вторю ему, он прямо из головы моей вопрос выхватывает, договаривать не успеваю, он уже отвечает:
- Возможен всплеск рождаемости в странах третьего мира после 2012 года в местах концентрации Х-полей, в зоне нашего контроля и влияния.
- А…?
- Да, с определённых зон наши сотрудники, не все, но значительная часть будет снята и отправлена в зоны Х-полей.
- А…?
- Ну, это надо смотреть, как флуктуации общего интегрального поля себя поведут, как это согласуется с тем, что мы с вами в 1991 обсуждали, и что вы там утвердили, но это только после 2015.
- А почему…?
- Так установлено. Среднестатистический во всех отношениях, но с обострённой сенситивностью, является точкой отсчёта. Так что вам решать. Система так устроена. Я сам мало что понимаю. Какое предписание получаю, то и выполняю. Отклонения от директив не допустимы и строго караются понижением уровня в системе.
- А…?
- Всё есть здесь!
И ткнул меня своим железным пальцем в центр моего лба….
1937 год, весна.
Мрачный сырой коридор, длинный, с куцым освещением. Отштукатуренные стены, покрытые грязно-зелёной краской. На полу лужицы застоявшейся воды. И запах плесени, ржавчины, серы – запах смерти. Шаги гулкие с протяжным противным эхом. Сапоги конвойных так и цокают подковой о бетон. И Он в форме офицера НКВД, в петлицах ромбики. Алая бабочка приколота к грудному карману френча. Потёртая кобура слева. Лицо у меня страшно болит и саднит. Сквозь шёлки опухших век тяжело смотреть по сторонам. Смотрю под ноги, чтобы случайно не споткнуться и не упасть. Сзади голос аля «мы пскопские»:
- Пшооллл, клоп!
Тычок чем-то острым в спину. «Да, уж, не напился я крови из твоей вонючей рабоче-крестьянской тушки» - глупое и неуместное крутится у меня в голове. Комната пять на восемь метров без окон. Три красноармейца с винтовками. Расстрельная команда. В глаза не смотрят, бычатся. Последние слова этого с алым бантом.
- Ну всё, детали на ближайшие сто лет мы обговорили, с датами более менее определились. А пока вам пора на курсы повышения квалификации. До свидания.
Залп. Медленная горячая вспышка залпа из трёх винтовок прямо в лицо обжигающе. Три пули идут медленно к моей голове. Видна сверкающая медь их поверхности. Одна медленно чиркает череп. А две оставшиеся медленно входят в мою голову. … голова отбрасывается назад, за ним тело, растянутый гул падающего в сырой бетон тела…
Курсовая лежит передо мной на столе, на часах два. За окном темно. Ночь. Тихо. Курсовая почти дописана. Пойду спать. Встану пораньше, успею дописать.
Ванна, холодная вода. Умываюсь. В зеркале лицо, уставшее, неестественно изменившееся. На лбу две необычные кругообразные морщины, как следы от … спать, спать, ещё раз спать.
............
Устал дешифровывать. Ну Санёк даёт. Это же надо столько и о таком начирикать. Видать у него уже тогда крышняк подтекал. Какой-то неприятный осадок. Ну его, с его писаниной. Хватит пока. Пошёл, телек включил, вообще-то я его не смотрю, уже несколько месяцев не смотрел. А тут думаю, дайка новости посмотрю. Посмотрел, блин:
"Президент сказал, премьер обещал – прям масло масленое, мёдом политое; этого убили, этот умер, этого осудили, этого арестовали, дело открыли, где-то в Дагестане опять взорвали, кого-то сбили – чернуха сплошняком."
Дежавю прямо, где-то я уже про это читал. Тьфу. Спать. Спать. Нет, не могу. Не могу переварить Сашкину писанину, как-то не сходится:
Ну, мужичёк в берёзовой роще мог пригородиться - вздремнул Сашка минутку; ну, 1937 год, с подвалом и расстрелом, то же спал, а до этого про это читал. А вот как ему 2010 год, и сотовый, и если без этих теней. Как?
Сейчас книжку часик-другой почитаю для нервного успокоения и спать.