(Доклад на ХХIII конференции стиховедов в ИМЛИ АН СССР, г.Москва.)
Термин «сверхдлинные размеры» нет-нет, да мелькнёт в стиховедческих работах, однако до сих пор остаётся неясным, каким же должно быть в таком размере минимальное количество стоп или слогов. Поэтому позволю себе начать с предложения следующей простейшей классификации стихов по количеству стоп, их составляющих: традиционные или обычные, включающие до пяти стоп, длинные – до девяти стоп, и сверхдлинные, включающие десять и более стоп.
Если исходить из данной классификации, то можно утверждать, что сверхдлинные размеры в русской поэзии стали применяться начиная с ХХ века. Образцы подобных стихов мы находим у К.Бальмонта, В.Брюсова, М.Цветаевой, И.Северянина, М.Кузмина, О.Мандельштама, а позже у С.Кирсанова, А.Вознесенского, В.Высоцкого и многих других. В прошлом же столетии кроме традиционных встречаются длинные размеры, их использовали все крупные поэты, начиная с Г.Р.Державина («Памятник») и кончая А.Н.Апухтиным, но процент таких стихов в общем объёме поэзии ХIХ века крайне низок, к тому же эти длинные размеры, за редкими исключениями, не выходят за рамки 6-стопного ямба (иногда – хорея), а трёхсложные размеры применяются ещё реже, и хотя строка в таких стихотворных текстах несколько растянута, однако по количеству стоп она остаётся обычной. При этом в длинных стихах, как правило, используется цезура.
Чрезвычайно любопытное явление – сверхдлинные размеры у Ю.Левитанского.
Возьмём самое крупное издание его произведений – книгу «Избранное», изд-во «Худ. лит-ра», М., 1982 г. Если извлечь из неё интересующий нас материал, то окажется, что сверхдлинных стихотворений в сборнике 18, причём они поданы в таком порядке (соответствующем, по-видимому, хронологической последовательности их создания): Я7, Я7, Д6, Х8, Ам8, Дв(7-13), АнВ(6-14), Дв(7-15), АнВ, АмВ, АмВ, АнВ, АнВ, АнВ, АнВ (все до 13-15 сл.), АнВ (до 20 сл.).
Здесь просматривается несколько тенденций.
1) Начав с равностопного ямба, затем перейдя ненадолго к хорею, поэт решительно переходит к трёхсложным размерам.
2) Трёхсложный стих Левитанского эволюционизирует от равностопного к вольному, при этом количество стоп в нём колеблется от 6-7 до 14-15.
3) Анапест полностью вытесняет другие размеры, да и в целом он используется в три-четыре раза чаще, чем каждый из остальных размеров.
Всё это, кстати, согласуется с выводами М.Л.Гаспарова и некоторых других исследователей, которые на основе статистического анализа констатируют наступление трёхсложников, причём отмечается, что в этом наступлении впереди анапесты, за ними следуют амфибрахии и, наконец, дактили, которые заметно отстают от остальных трёхсложников.
Отчего это происходит?
Думается, что такое соотношение размеров не случайно. Я рискнул бы утверждать, что здесь даёт себя знать тенденция к сближению стихотворной формы с прозаической, в которой процент слов, начинающихся ударным слогом, намного ниже, чем у тех, у которых под ударением второй, третий и другие слоги. Кроме того, следует указать, очевидно, на физиологический фактор, играющий определённую роль. Нашему речевому аппарату, по-видимому, труднее даются резкие включения в работу, а произнесение дактилической стопы требует именно такого мгновенного и резкого включения. Амфибрахическая стопа в этом смысле более удобна, так как ударному слогу предшествует безударный. В свете сказанного стопа анапеста приемлема в ещё большей степени, так как голосу есть где «разогнаться», имеются условия для постепенного нарастания его силы.
Такое представление помогает лучше понять и другой феномен – более значительное распространение ямба по сравнению с хореем, в чём нетрудно убедиться, заглянув в метрические справочники по русской поэзии Х1Х века.
Вернёмся, однако, к поэзии Ю.Левитанского. Рассмотрим начало одного из стихотворений, написанных сверхдлинным размером:
Были смерти, рожденья, разлады, разрывы –
разрывы сердец и распады семей –
возвращенья, уходы.
Было всё, как бывало вчера и сегодня
и в давние годы.
Было, как было когда-то, в минувшем столетье,
в старинном романе,
в Коране и в Ветхом завете.
Отчего ж это чувство такое, что всё по-другому,
что всё изменилось на свете?
Хоронили отцов, матерей хоронили,
бесшумно сменялись
над чёрной травой погребальной
за тризною тризна.
Всё, как было когда-то, как будет на свете
и ныне, и присно.
Просто всё это прежде когда-то случалось
не с нами, а с ними,
а теперь это с нами, теперь это с нами самими.
Каковы же особенности метрического строения этого стихотворения?
Чётко сменяют друг друга стопы анапеста, полные, не подвергшиеся никаким деформациям.
Каждый стих отличается непривычно большой протяжённостью, это стих-гигант, не имеющий себе равных в русской поэзии. Вообще непонятно, как при таких колоссальных размерах ему удаётся оставаться обособленным. И только прислушавшись и присмотревшись, замечаем, что этому способствуют, во-первых, некая схожесть интонационного рисунка в целом и в то же время наличие в нём повторяющихся оттенков в звучании отдельных элементов, что придаёт этой интонации возможность, с одной стороны, создавать впечатление соизмеримости, с другой – звучать не монотонно, а достаточно разнообразно и выразительно. Иначе говоря, здесь, как и вообще в речевом потоке, имеется общее движение и множество дополнительных, автономных, и эта многослойность интонации играет большую роль в композиции стихотворного текста, основанного на сверхдлинных размерах. Обособлению каждого стиха способствуют, во-вторых, устойчивые женские клаузулы, к тому же они входят в состав рифмующихся слов, и это служит достаточно ощутимым сигналом законченности стиха. Парная рифма в подобных стихах, как мы видим, продолжает играть ритмообразующую роль. Она не навязчива, это рифма-эхо, значение её несколько размыто, но во многом благодаря ей такие массивные словесные конструкции способны удерживаться
в пределах стихотворного текста.
Исключительную композиционную роль приобретают внутренние созвучия, а также повторы со свойственной им интонацией перечисления.
Вспомним ещё раз:
Были смерти, рожденья, разлады, разрывы –
разрывы сердец и распады семей –
возвращенья, уходы.
Здесь и однородные члены, и аллитерации: рт, рд, ро, ра, ра, ры, ра, ры, ра; повторы: разрывы, разрывы; были, было, бывало, было.Всё это активно участвует в создании интонационного рисунка каждой стихотворной фразы, которая, кстати, как правило, совпадает с размером стиха и звучит вовсе не монотонно, как следовало ожидать, а чрезвычайно экспрессивно и живо.
Хочется подчеркнуть, что при всём этом цезуры отсутствуют, они не потребовались. Внутристиховые паузы соответствуют только синтаксическому строению фразы и лишены какой бы то ни было ритмообразующей роли.
Сверхдлинные стихи Ю.Левитанского обладают ещё одной особенностью – они неравностопны. Даже рифмующиеся пары стихов не имеют одинакового количества стоп. Это наблюдается и в упомянутом выше стихотворении. Подсчёт количества стоп в каждом отдельно взятом стихе даёт следующий ряд цифр (размещаю их попарно в соответствии с рифмовкой):
10-6, 9-8, 11-6, 6-5, 7-7, 8-6, 8-10, 14-7, 8-11, 7-8, 7-6.
Рассмотрим аналогичные данные по двум другим стихотворениям:
«Как мой дом опустел…» - 10-12, 14-11, 13-12, 10-11, 10-8;
«Явление Катерины» - 12-11, 14-7, 9-9, 8-8, 9-7, 11-8, 6-6.
Анализ данных рядов цифр показывает:
а/ В сверхдлинных стихах Левитанского разностопность – господствующий принцип, нарушаемый в редких случаях, так что спорадические совпадения количества стоп воспринимаются скорее не как правило, а как исключение из него.
б/ Количество стоп в рифмующихся стихах то возрастает, то понижается, и эти возрастания-понижения чаще всего непредсказуемы, что создаёт разнообразие интонационных оттенков, а это очень существенно в сверхдлинных размерах,тяготеющих, как уже отмечалось, к тяжеловесности и монотонности.
в/ Количество понижений стопности в рифмующихся стихах в три раза превышает количество повышений и почти в четыре раза случаи одинаковой стопности. Чем это объяснить? Можно предположить, что таким образом поэт, во-первых, пытается опять-таки уйти от монотонности (а эта угроза в сверхдлинных стихах существует постоянно), во-вторых, понижение стопности плюс рифма дают возможность эффективней добиваться обособления каждого элемента стиховой конструкции. Иначе говоря, в стихе АБ всегда предпочтительнее, чем АА или ББ.
В указанных выше цифровых рядах самый высокий показатель стопности – 14, то есть самые длинные размеры в названных произведениях включают 14 стоп. Но поэт, оказывается, не исчерпал ещё своих резервов. Ниже цитируется образец стиха, включающего 20 стоп анапеста!
Вот это произведение:
Нет, не бог всемогущий, всего только маленький
слабый божок,
сотворил я Вселенную в три деревца,
в три рождественнских ёлочки хрупких,
чтобы ныне,
как скряга,
над веточкой каждой трястись,
над иголочкой каждой.
Три рождественских ёлочки, три одиноких
тростинки,
три тонких травинки
всего то и есть у меня,
вот затем и трясусь,
как скупой над своим сундуком,
над травинкою каждой.
Три травинки, три лёгких снежинки лежат
на ладони моей,
три снежинки всего и богатства,
три звёздочки зыбких.
Три снежинки, три звёздочки зыбких, три зыбких
надежды мои,
осторожно пускаю с ладони,
и вот уже тает ладонь моя,
воску подобно.
Так стою, как свеча среди поля.
И только три звёздочки зыбких.
Три зыбких надежды мои.
Три звезды Вифлеемских.
Весь поэтический арсенал использован здесь. Это магическое «три», повторенное 15 раз, эти внутренние созвучия: зябких, зыбких, переходящие из одного контекста в другой, обилие уменьшительно-ласкательных суффиксов. И, наконец, в первом стихе 20 стоп анапеста. И никаких искусственных подпорок в виде цезур. Паузы соответствуют исключительно синтаксическому строю фразы. И стих, тем не менее, не разваливается. Больше того, его можно рассматривать теперь как особую строфу со своим специфическим строением. Таким образом, влияние сверхдлинных размеров распространилось также на строфику и привело к открытию новой строфической композиции – многоступенчатого стиха, равного строфе.
Мы видим, что стиховая палитра Ю.Левитанского чрезвычайно богата, это выдающийся мастер стиха, не сковывающий себя никакими традициями, умеющий найти ту единственную, иногда ни на что не похожую форму, которая полностью подчинена всем поворотам его мысли и чувства и способна передать мельчайшие их оттенки. И сверхдлинные размеры поэта – яркое тому доказательство.