Опять сидим,- срывается как всегда неожиданно, Наталья на только устроившейся на перекур бригаде.
Только отчалила одна и, как на грех, уже другая машина с бетоном,
презрительно именуемым на стройке грязью. Народ, элементарно, устал.
- Как ни приду, всё отдыхаем. Анапу мне развели!
- Да мы только ...
- Э! Говори...Навались-ка на раствор. Вон, ссохся уже!
Недовольный несправедливым обращением народ чертыхаясь, заначивает
бычки и вновь, нехотя, берётся за лопаты и носилки.
- От стерва! Своих детей бог не дал вот и лютует, на желчь исходит.
Бабы - змеинное отродье, если в жизни не так что, округ всё огнём пАлят.
Ни себе, так и другим - хрен! А мужикам, так и два!
Улыбка, равно, как и румянец, никогда не согревала её лицо.
Ни мат, ни шутка не могли пробить брешь в этой твердокаменной стене.
Кавалеры, шуры-муры и, просто хи-хи как-то не укладывались в этот строгий, безгрешный прорабский образ.
Поджатые губы, о чём-то своём глаза, тихий голос, папка с документами
Извечно серая куртка, платок, войлочные на молнии боты в которых, похоже и спала.
Прораба-Наталью начальство побаивалось и уважало. Где-то промолчать,
а где-то и резануть в ответ могла так, как не всякий мужик.
Подойти не стой стороны боялись, лишего брякнуть, спросить невпопад.
Молчит-молчит, да так, бывало оттянет, что век помнить будешь.
Острый язык, чутьё и требовательность делали заметной эту тихую,
появляющуюся вдруг в любом уголке стройки, малословную тень.
Заставлять людей шевелиться у неё получалось молча, одним только взглядом.
Большинство взгляда того береглось.
Что за тайна или сила какая за такими людьми?
Через несколько лет, та самая Наталья, бесснежным, промороженым утром,
неожиданно наклонившись к моей дочке, протягивает пару конфет,- помяни, деточка,
моего Ванечку!...
Выпрямившись, скорбная лицом, проникнутая этим, похоже для неё особенным, горестным,
днём календаря, выглядывая детей ещё, спешно-комканно прячет пакет с конфетами в непослушный карман и исчезает в серости подслеповатого находящего дня.
Ванечка... Деточка... Конфетки...
Её нет, а ощущение висит.
Только тут доходит, что за груз на эту судьбу выпал.