В послевоенные годы, летом, к нам приезжали отдыхать московские мальчишки, девчонки и целые семьи. Уж какой отдых нужен упитанным горожанам, мы, деревенские, не понимали. Дух вкусностей, несущийся из снимаемых «дачниками» комнат, рождал мысль вечном о блаженстве и райских кущах на земле. От чего им отдыхать, от колбасы?... Многие из деревенских колбасу видели, двое пробовали, но запах знали все. Однажды внук бабы Насти, москвич Витька Кошелев, обидно прозвавший меня «Дубина», по прибытии очередной партии своих земляков гордо появился средь нас с увесистой краюхой белого хлеба, намазанного сливочным маслом. Поверх масла томились продолговатые колбасные кружки...
Мы невольно сглотнули слюни, но они набегали и набегали. Четверо пацанов нырнули в мутную, холодную воду, чтоб не сосало под ложечкой, а наименее стойкие попросили отломить кусочек. Витька, растягивая удовольствие, молча жевал и только в конце трапезы милостиво отдал остаток своему Шарику. Через неделю всё повторилось. На третий раз, его вместе с запашистым бутербродом, столкнули в речку, перестали водить дружбу и «Кошель» раскололся. Оказывается он два, максимум три дня подряд гадил на тропинке ведущей от дома, где остановились приезжие, к речке. Причём повторные акции носили демонстрационный характер. Устав ежедневно перешагивать через зловонные кучки, «курортники» платили разбойнику оброк в виде бутерброда с колбасой. Просто, как всё гениальное. Невзирая на своё пионерское настоящее, а может быть благодаря данному обстоятельству, был организован летучий отряд по сбору дани согласно установленных тарифов - краюха за кучку. Истощённая деревня возвращала ничтожную толику экспроприированных городом продуктов. Как в настоящей банде, добыча делилась по справедливости: слабому доставалось меньше, нежели сильному - больше, однако это никого не возмущало, поскольку у детей, как и у взрослых, похожие законы. Как бы то ни было, но каждый пацан вкусил результат собственного труда.
Теперь в деревне колбаса не дефицит, да и не живу я там. Институт закончил, давно в москвичах хожу, недавно на Тверской меня в плечо кто - то толкает:
- Дубина, ты? - Я с удивлением уставился на «босса» в длинном замшевом пальто. - Чё не узнал?... Как колбасу жрать...
- Витька!
- Виктор Иосифович, - поправил меня «дохлячёк» стоящий чуть сзади Кошелева, одновременно исхитрившись преданно глянуть шефу «в глаз».
- Узнал, когда про колбасу напомнил. Разве эти, - презрительный кивок в сторону «дохляка», - знают вкус честно заработанной пищи. Ну, рассказывай, ты, говорят, в прокурорах ходишь?
- Ходил, теперь юрисконсульт.
- Тоже неплохо... Связи то с коллегами остались?
- Да так, вроде не ругался ни с кем, Вить.
- Виктор Иосифович. - опять влез мужичонка, но шеф его не осадил.
- Пойдёшь ко мне в фирму? Нам нужны преданные люди.
- Да можно бы... А что делать?
- Работать
- Понятно, Виктор,... - намеренно не называю Дубину по отчеству.
- Иосифович, - последовала незамедлительная реакция. «Начальство» удовлетворённо не замечало стараний подчинённого.
- ...что не сидеть. Фирма - то чем занимается, Виктор Иосифович? - «Дохляк» победно выпятил тощую грудку и опять изощрился посмотреть руководству «в глаз».
- Да всем понемножку, Александр.
- Небось, чужие тропинки окучиваем?
- Было, что было то было, - рассмеялся Витька, - теперь на мои дорожки паскудят. Посажу тебя на раздаче «бутеров», чем тоньше им перепадёт, тем больше нам останется. Ты же юрист, умная башка...
Потолковали мы душевно-душевно и мило попрощались. Витька укатил в дымчатом «Мерседесе», я на метро. Мотает из стороны в сторону, а в голове иномарка мерещится, коттедж, Гавайи... Хорошая перспектива, но я и так колбасу не ем, думаю и Канары не про мою честь. Такой уж уродился: ограниченный, упрямый и тупой, одним словом - Дубина.