"В какой бы ситуации вы ни оказались,
привели вас туда именно ваши мысли"
(Эзотерическая мудрость)
Вечернее Богослужение на Покров - любимый праздник моей покойной бабушки. Она и ушла от нас почти в этот день, несколько лет тому назад…
Купила свечу и, подойдя к малому Распятию, поставила ее на «заупокойный» продолговатый стол. Там уже горело целое море таких же свечек – еще совсем целых или почти сгоревших – как людей с их душами. У кого жизнь еще впереди, и огонь сильный, уверенный, а у кого-то фитилёк уж догорает, того и гляди потухнет от порыва сквозняка…
Я поставила свечку за упокой бабушкиной души с самого края – больше было некуда. Перекрестилась и отошла. Стою неподалеку, погрузившись в воспоминания и заново ощущаю безмерную любовь бабушки ко мне, ее быстрые ловкие, пестующие меня руки, перебираю мыслью всю ее малорадостную жизнь - долю бездомной вдовы (так получалось – сначала выгнали из казенной квартиры как жену врага народа, потом, уже на пенсии продала половину небольшого домика на заимке городка угольщиков Черембасса ради детей), мыкавшейся из одного конца страны в другой к своим ближайшим, не больно-то учтивым потомкам, ее многочисленные обиды и лишения (бывало и зять напившись, выгонял на ночь глядя), её детскую наивность ("Вот скоро коммунизм и изобилле будет!"), девически-живую эмоциональность ("Ой, како кино хорошее, жизненное!") и маленькие, шитые белыми нитками, хитрости уже в поздней старости.
Как горько, что не проводила я бабуленьку в последний путь – слишком уж далеко было ехать, а всё же следовало бы! И даже могилку ее не видела пока… Прости меня, бабушка, милая, Христа ради прости!
Параллельно меж тем идёт еще другой процесс: рассуждаю - свечечка ох как далеко от Распятия, значит, и душа видно еще не приблизилась ко Господу, не принял её пока Судия-Вседержитель Милосердный, мается-томится она в длинной холодно-сквозняковой очереди… Был ведь и такой страшный период в жизни бабушки, когда она комсомолкой вместе с другими скидывала на "ура" кресты с церквей, а потом распевала в агитбригадах антипоповские лихие частушки. Красная косынка, ворошиловский стрелок.
Правда, в самом конце жизни к ней пришло искреннее сожаление, и хотя бабушка ослепла, но её рука сама выводила на страничках писем к нам заветное Слово-благословение. А рядом с этим Словом - непременно кустик нарисованный, с листочками и цветиками... Уж очень природу любила верная дщерь Сибири-матушки.
Стою я эдак молюсь и плачу, плачу и молюсь - прошу Господа по великой милости и по множеству щедрот Его простить за всё и принять к себе настрадавшуюся душу моей бабулечки, согреть её хоть там, на том свете нетленной любовью!
Проходит какое-то небольшое время, и вдруг вижу: сухонькая рука старушки, из числа тех, которые обычно следят в церкви за порядком на подсвечниках, берёт крайнюю бабушкину свечку и, несколько секунд помедлив, переставляет её... невероятно! - прямо к ногам Иисуса Христа! Как это?! Ведь там же не было места!? Я помню... Но деловитой старушке стало быть, видней – у неё свой резон и сложившийся подход к этим делам имеются. Как у руки судьбы… Вот и навела порядок. Порядок, в свою очередь подчиняющийся космическому ладу храмоустроения и гармонике звучащей в нём Божественной литургии. Каким-то непостижимым и даже ужасающим образом этот порядок касается всех жизненных вещей, событий и "всехних" судеб, развертывается бесконечными кругами, перекрывающими друг друга, уходящими многоцветной стереометрией в Безвременье... А потом снова возвращающимися сюда, к источнику правословного звучания и центру помыслов моих и не только, в "здесь" и в "сейчас". И омыты глаза, и очищены уши, и сердце отверсто и зрит, и нет вокруг просто мертвых символов и обрядовых мелочей, а есть открытая книга человеческой жизни и смерти. И снова Жизни, но уже с Богом...
О, что же произошло! Сразу же ярко запылавшая свечка бабушкиной душеньки находилась теперь уже в самой близости к Всевышнему, и Он взирал очами своими пресвятыми и глубоко сострадающими прямо на неё... "И последние станут первыми" - всплыло изнутри.
Не стоит и говорить, что изумлению моему радостному не было предела, ведь на моих глазах произошло не что иное, как скорое воплощение сердечной молитвы, обыкновенное для верующего, и всё равно каждый раз поражающее своим явлением чудо.
Со службы я ушла абсолютно счастливой...
И только одной-единственной мысли удалось прокрасться тем благословенным осенним вечером в мой блаженный покой: а помолится ли за меня моя внучка когда-нибудь, лет этак через двадцать-тридцать?
Если честно, очень бы хотелось... Но такое желание - из рода самых со-кровенных.