"Так бывает - а в середине осени особенно, - сколько ни изводи себя - ни строчки; слова проскальзывают мимо, перестают складываться в законченные фразы, сюжеты упрямо в голову не приходят, хоть лбом о стену; отстраненно сидишь у окна, смотришь куда-то поверх домов, далеко, где у реки маленький домик с открытыми окнами, и думаешь ни о чем..." (ГБ "Рассказ без сюжета")
Итак, начнем: что мы тут имеем? А имеем мы муки творчества в форме творческих мук: два автора - реальный и бумажный, - уставившись в бесконечное "никак", пытаются заманить в опустошенное осенней скукой креативное сознание капризную Музу. Муза является, как и положено, во сне - когда ее не ждет ни один, ни другой, - приняв образ толстого кота с пивным брюшком и непомерной наглостью. Не самый вдохновляющий имидж для долгожданной богини, но есть и приятный момент: привет от классика. Реинкарнация кота Бегемота - чем не сюжет для рассказа?
Безусловно, архетип булгаковского кота - вальяжного циника, склонного к аристократичному гедонизму и плебейскому алкоголизму - очень привлекательный образ для китчующего автора, но не стоит забывать, что за личиной Бегимота скрывалась реальная трагедия реального человека, о которой современники Булгакова знали, а нынешние читатели могут хотя бы догадаться по парадоксальному превращению Бегемота в финале романа. Здесь же бегемотоморфный кот - не более, чем сюжет. Рассказа же, как такового, нет и в помине.
Проблемы начинаются сразу: архаичные символы и постмодернисткие метафоры не выстреливают, вопреки обещаниям Чехова, а герои оказываются мебелью, как миссис Хадсон по словам великой Рины Зеленой. Выпавший без крови зуб (смотрите сонники - к смерти друга или дальнего родственника) так и не предсказал фатальных исходов, а хозяин кота Леонид Семенович совершенно непонятно зачем оказался пластилиновым, но вскоре отошел с главных ролей на задний план, уступив место вконец обнаглевшему коту.
Вообще-то, пластилиновость - это один из неписанных пунктов манифеста посмодернистской эпохи, особенно, в реалиях Советского Союза. Хочешь жить - умей вертеться. Не умеешь вертеться - прогибайся. Или нагибайся. Обтекай препятствия и вступай в неупругие соударения с окружающей действительностью. Пластилиновые люди - это уже давно категория в рамках общественной жизни, у них даже сообщества есть. Но вот Леонид Семенович демострирует свою пластилиновость мимо ходом, невыразительно, так, что даже и не заметишь, если автор тебе не подскажет. Леонид Семенович, скорее, картонный, чем по-настоящему пластилиновый. Зато в связи с предметом нашего разговора, мне вспомнился рассказ "Бедный Стригайло" изумительного фантаста 60-х Ильи Варшавского. Полюбопытствуйте - вот здесь: http://books.rusf.ru/unzip/add-on/xussr_av/varshi03.htm?1/5. В нем пластилиновость (точнее, пластичность) оказывается в центре внимания, и никакие коты ей в том не мешают. В скобках замечу, что начинается рассказ Варшавского почти так же, как и "Рассказ без сюжета" - с пробуждения пластилинового человека, - но я ни в коем случае не намекаю на плагиат: скажем, "Stairway to Heaven" тоже начинается совершенно как композиция забытой нынче группы Spirit, но Лестница на небеса - это шедевр, и есть в нем плагиат или нет не так уж важно.
Вернемся к рассказу гражданина Б. Что это? Литературное упражнение "специально для" или все-таки искренний китч? Я склонен полагать, что последнее. Сейчас у большинства интеллектуалов, испытывающих непреодолимое желание стучать по клавишам, есть только два пути - графомания или китч. Конечно, китч - это тоже графомания, но имеющая хотя бы весомую культурную ценность. Скажем, по мнению Руднева, даже "Имя Розы" - это китч. Ну, "Рассказ без сюжета" на интеллектуальный шедевр, безусловно, не тянет, но определенное эстетическое наслаждение гарантирует вполне, поэтому в рамках псевдокультуры китча уместен и не раздражает ни интертекстуальностью, ни стилистической полиритмией, ни небрежностью с персонажами. Не раздражает, но и не очаровывает. Возможно, потому, что сюжет есть, а вот рассказа - нет. Нет мистического взаимодействия между частями целого - так, последовательность кадров, обещающих одно, но исполняющих совсем другое, а иногда и вовсе забывающих делать хоть что-то. Можно списать на преднамеренность, но это уже на вкус читателя: кому что нравится. Что касается моего вкуса, то алхимической свадьбы я здесь не увидел: сюжет так и не переплавился в рассказ. Одно хорошо: финальная фраза дает простор для интерпретаций.
"Жизнь по-настоящему интересна лишь тем, кто время от времени выходит за рамки сюжета, кем-то намеченного в черновиках"