7.
Первый день вне. Игнат мало себе представлял, как все будет дальше. Но он заранее отметил для себя, что через час или два, может быть и больше, окажется вне своего дома. Прощаться с кем бы то ни было, ему не хотелось. Ни с кем он тесно не общался. Разве что по чату. Но это ничего. Кто захочет, тот с ним еще початиться. Из иного мира и точки доступа. Собственно, это можно было сделать и по дороге, но рейсер запретила брать с собой электронику. Неужели тот, у кого нет электронных устройств с собой, перестает существовать?
Игнат явился на условленное рандеву чуть раньше срока. Присел, посматривая по сторонам. Отсюда, до входных ворот, метров триста. Дорога не просматривалась. Людей никаких. Вдалеке – сигнальная вышка и аэростат, что следил кругом сверху. Пограничная зона. Лишний раз сюда идти не следует. Охрана, в основном из качков, ведет себя не слишком ласково. В конце концов, когда нет нелегалов, надо же ребятам тренироваться. Одно железо таскать да стероидами баловаться – негоже. Иного им делать не положено. Сюда поступают исключительно для физического приложения распирающих тело сил. Получив даже такую власть, люди расслабляются, кто как может.
Игнат задумался о том, следовало ли разложить силы, подумать, как он преодолеет считанные километры для своего счастья. О несчастье он не помышлял. Как себя настроишь, так и всё сложится. Где-то поберечь, где-то подсобраться через «не могу». Примеров тому не случалось много лет подряд. В капсуле иные формы взаимодействия тела и пространства. Аксиома. Неожиданно, как и в первый раз, из воздуха материализовалась Алина. Рейсер. Она была одета точно также как и прошлый раз. Разве что имела еще и длинный плащ всепогодку.
— Явился? Созрел? Не передумал? – язвительно спросила она, усаживаясь возле Игната своей толстой задницей. Ему вдруг показалась она слишком противной. Внезапно. Раньше он терпимей относился к людской внешности. Чем она ему не угодила? Разве что тем, что не сюсюкалась, а говорила то, что видела. Не приукрашивала и не сглаживала углы. Потому-то в отместку и обозвал ее про себя Игнат толстой.
— Явился, - сумрачно кивнул геймер.
— Документы у тебя в порядке? В смысле они есть?
— Как и должны быть! – Игнат указал на напульсник, что всегда носил с собой. Внутри него – его генетический паспорт.
— А иммиграционное поручительство…
— Это нужно? – вскинул брови молодой человек. А сердце подскочило. Разве они пойдут законно? Чего она спрашивает тогда? Сама не знает? Или проверяет? – он искоса глянул на девушку.
— Конечно. Как иначе ты собираешься пройти районную таможню? Кроме того, тебя просто так отсюда не выпустят! – она смерила его взглядом и разрядила ситуацию. – Я шучу. Мы пойдем так, без документов. Я проведу, - поспешно заверила его рейсер. – Ведь ты меня для этого и нанял. Я спросила, готов ты к этому? Перейти черту добропорядочности?
— Этого я не знал, - ответил Игнат, снова хмурясь.
— Чего не знал? – в свою очередь не поняла Алина.
— Что ты еще и шутить умеешь.
— Ничего, это еще цветочки. Потом узнаешь, - она снова посерьезнела. - Так что твоя забота – суметь добрести до места назначения. Электронику не брал?
— Нет, оставил.
— Я проверю пред выходом, уж не обессудь. Не хочу париться затем в допросных. У таможенников и внешней полиции особый нюх… впрочем, я тебе о том говорила. А комнату кому оставил?
— Никому…. А что требовалось? – подался вперед Игнат.
— Это твое дело. – Она смерила его взглядом, - Ну, пошли на выход. Да, давай сразу договоримся, - произнесла, останавливаясь вдруг, Алина, - я тебя веду, а не слушаю «разговоры про жизнь». Усек? И не буду твоим воспитателем и плакальщиком в жилетку. Ровно, как и ты моим. Не отвечаю на глупые вопросы, в том числе про мою жизнь. Сейчас мы подрулим к нашей «таможне», - она выдержала паузу, точно что-то обдумывая. - Говорить буду я. Ты помалкивай. И еще… чтоб ты потом не пыжился. Мы пойдем не одни.
— Это как? – удивился Игнат.
— Очень просто. Мы пойдем не вдвоем. Ты что же думаешь, мне выгодно тащится туда с тобой? Так что удачно подвернулись еще желающие.
— Много? – насупился Игнат. Какие еще интересные особенности выявятся впоследствии?
— Мало. Пятеро. С тобой. – Она произнесла эти три слова так, будто бы отметила что-то несущественное. И переключилась тут же, забыв.
— Постой-ка, - уже не сдерживая эмоций, воскликнул геймер. - Что за дела. Мы так не договаривались! – попытался возмутиться Игнат. – Это что еще одна твоя шутка?
— Не хочешь идти, не иди! – отрицательно качнула головой рейсер. – Ввязался, соблюдай мои условия. Мне тебя одного тащить на веревочке накладно. А впятером еще кое-как рентабельно. Я на это живу. Тю-тю! – она постучала по своей голове. – Коль согласился идти со мной, так уж будь любезен, не перечь. Я знаю такое, чего тебе и в сто лет не понять.
— И все равно… это нечестно… могла бы сказать, - то обстоятельство, что его обманули, задело Игната за живое. Если она поступает так сейчас, где гарантия, что не поступит в дальнейшем. И есть ли резон идти с таким человеком заодно?
— Могла бы, но раз не сказала, значит, был прок. Остальные гаврики, между прочем тоже не знают. Так что остынь. Не ты один такой крутоперцый.
— А если они поднимут кипеш? Начнут артачиться, плату затребуют. Тебе ведь это будет нерентабельно, - съязвил Игнат.
— Во-первых, не мне надо попасть из точки «А» в точку «Б». Во-вторых, не мне это надо совершить срочно. И, в-третьих, вас никто не потащит за такую плату. А не годится, так поезжайте общественным транспортом. По всему перечню закона. Что? Не выходит?
Игнат вздохнул про себя. Законно покинуть архилог они не могут. Нужны как минимум виза, приглашение и разрешение на выезд. Платные. А плата кусается. У Игната есть только один пункт – приглашение. Этого недостаточно. Потому, те, кто решается покинуть квартал, идут так, через забор. Рейсеры на что же? Да, официально между архилогами есть сообщение. Поезд-монорельс. Но проезд высокооплачиваемый и, кроме того, с санкции властей. Все отслеживается. Как говорят – в целях вашей безопасности. Очень между прочим, удачная формулировочка.
Игнат нехотя кивнул. Первые сутки его поездки подходили к концу, а он так и не выбрался с территории своего квартала.
Вдвоем с рейсером, они завернули за угол ближайшего здания, и встретили парнишку, разодетого в дорогой плащ и модной расцветки кеды. Он ожидал кого-то налегке, засунув руки в карманы. Плащ имел воротник стоечку и сидел, точно влитой. Антрацитового оттенка, с отливом. Длинные полы, почти касались щиколоток. На кедах виднелся рисунок, какой-то замысловатый узор. Кушак, широкий и простроченные небрежно свисал по сторонам. Крупные, квадратные пуговицы по плащу, со светлым ободком отсвечивали. На голове его красовалась круглая шляпа, мимикрирующего оттенка с завернутой москитной сеткой. Лицо парня было бледным, но удивительно свежим, чистым, и каким-то холеным. Никакой растительности, но щеки впалые. Глаза припухли, словно он давно не спал. Четкая линия лба, прямой нос, тонкие губы. Держался он естественно прямо, не сутулясь. И только руки в карманах выдавали его нетерпеливое волнение. Он выглядел красавчиком. Дорогим красавчиком. Кроме того, от него несло парфюмом. Увидав появившуюся парочку, парень недоуменно посмотрел на рейсера.
— Идем! – коротко бросила Алина.
Они, уже втроем, но каждый по отдельности прошли еще немного в сторону, ближе к староквартальным домам. Из подвала одного такого дома отделилась фигура. Вышла из тени. Паренек в кепке, штанах-трико и странной куртке, точно с чужого плеча. Он также неприязненно оглядел компанию, что молча и выжидательно стояла за рейсером. Уши паренька торчали в стороны от лысого черепа. Овальное серое лицо выглядело давно несвежим. Мелкие глаза бегали. Гримаса застыла на губах. Вот-вот скажет что-то гадливое. Тело сутулое, и в тоже время развинченное. Даже походка такая пацанская, разухабистая. Показушная. Трико с вытертыми коленями, словно бы он старательно исползал множество мест. Куртка с длинными рукавами, спадающими плечами. Оттянутыми карманами. Одна сторона порвана и крупно прошита нитками. Воротник смят и деформирован. Под курткой показалась и исчезла грязная майка темного цвета.
— Пошли! – также кратко, как и накануне бросила Алина, и завернула за очередной угол. На площади, сидя прямо на бордюрном камне, сидел, скрестив ноги человек в длинном пончо, что покрывало его ноги и с лохматой головой. Пончо напоминало накидку или просто половик, сшитый из множества разноцветных полос, сложенных хаотично в узор. Толстое на вид и не по летнему теплое. На шее, поверх пончо висел странного вида платок, с мелким однотонным узором и кистями – арафатка. Символ свободы. Косматые волосы незнакомца, нечесаные и взъерошенные, касались плеч. Цвет их варьировался от темного к светлому, с несколькими промежуточными прядями. Лицо сосредоточенное, спокойное и какое-то потустороннее. Глубоко посаженные глаза. Тонкие брови, и широко расставленные крылья носа, совместно с характером прически делали его похожим на мыслителя. Вместе с тем его шея выглядела худой и давно не мытой, уши прятались за космами, а на тонких запястьях рук висело множество тряпочных и иных шнурочков, образуя браслеты. Услышав шаги, он поднялся, машинально подбирая с каменной мостовой свой рюкзак. Последний также имел на себе черты украшательства и приверженности иной культуре. Помимо лент, он имел плетения по лямкам, и несколько крупных камешков невесть как закрепленных на многочисленных карманах вместо застежек. Неформал ошарашено глянул на компанию. Человек в кепке сплюнул сквозь зубы, но ничего не сказал, недобро ухмыльнулся. Одетый прилично - что-то пробормотал неслышное.
— Готов? – вместо приветствия спросила Алина. Раздристанный путник кивнул. Бегло осмотрел разношерстную компанию, и с отсутствующим видом встал в стороне от всех. Игнат увидел, что на босых ногах его были плоские шлепанцы с потертыми ремешками. Вообще-то ему не доводилось еще видеть такого супчика. Выглядел он очень необычно для сегодняшнего времени. Особенно геймера поразили длинные волосы.
Рейсер снова потащила их куда-то, и скоро, пройдя по улице, они оказались под небольшим хозяйственным навесом, что примыкал к внешней стене. Здесь располагались какие-то хозпостройки и склады. Фактически они сделали небольшую петлю, обойдя ближайший к таможне район архилога. Впрочем для Игната все было впервые. Ворота складов стояли распахнутыми. Внутри что-то гудело и постукивало. Сновали роботизированные тележки с ящиками и несколько рабочих, что сидели за столом и увлеченно там делали что-то свое. Пройдя мимо них, можно сказать незамеченными, Алина завела свою команду в один из пакгаузов. Тут из темноты пустого свода явилась еще одна фигура. Внушительная личность, с широкими плечами и маленькой, коротко стриженой головой. Фигура поглядела на Алину, увидев, что та не одна, человек отшатнулся в тень.
— Это я! – произнесла рейсер уверенным тоном. – Все нормально. Они все со мной.
Фигура помедлила являться на свет. Потом показалась. Это был крупный мужчина, самый старший из всех, кого привела рейсер. За тридцатник возрастом. Одет он был в настоящий костюм, голубую рубашку и даже простой черный галстук. Правда костюм слегка лоснился на рукавах и фалдах, да и брюки имели множество мелких складочек выше коленей. Фигура его смотрелась несколько полновато. Живот стал соперничать с плечевым поясом. К тому же он как бы нависал сам над собой, стоя не прямо, а наклоняясь чуть вперед. Крупный нос, слегка насупленные брови, маленькие глаза под ними, посаженные довольно близко друг к другу. Удивительно прямые, ничего не выражающие губы. Несколько складок на нешироком лбу. Прическа приглаженная, но волосы короткие. Выбритые виски. Немного насупленный, сосредоточенный вид.
— Все устроено? – коротко справилась рейсер.
— Как договаривались, - ответил качок. – А эти кто?
— С нами пойдут.
— С нами? А как же, э? – он задал тот же вопрос, что и Игнат. Геймер поглядело на свою новую компанию на предстоящие пару дней. Ничего себе. Тем не менее, где еще встретишь таких, как они. Гопник, качок, программер и мажор, кто-то явно свободной культуры. И у всех, кроме длинноволосого – какие-то бегающие глазки. Выжидающие. Опасливые. Растерянные лица. Кто бы как не бодрился. Игнат подумал, что и у него рожица кривая. Хорошо еще, что смеркалось. И тут, в пакгаузе свет ложился избирательнее, чем снаружи. Помещение широкое и длинное. Лампы подвешены исключительно посередине в два ряда. Множество коробок с куаркодами, составляли причудливые сочетания проходов. Тележки, что двигались по магнитным линиям на полу, развозили и свозили коробки и ящики, считывая информацию на ходу. Несколько следящих камер висели в углах помещения. Интересное место для встречи. У всех на виду.
Впервые с момента осмысления поездки, Игнат задумался о ней как таковой. Вроде бы и лето, а не так уж и тепло. Как он оделся, годно или нет. Ведь прежде ему не доводилось помногу времени бывать вне помещений. И рейсер не сказала. Вот зараза. Оплошность. С другой стороны, чего бы это ей его опекать, этой самодовольной Алине. Он пристально поглядел на своих новых товарищей. Знакомиться с кем бы то ни было, ему не хотелось. Мажор одет в плащ и кеды. Что под плащом и не угадаешь. Но видно, что одежда первосортная. Брендовая. Лохматый одет как-то впопыхах. Виднеются из-под пончо голые руки. Гопник в толстой куртке, голая грудь просматривается. Майка что ли у него там? Штаны трикотажные. Самые простые. Кепка на глазах. Стоит и лыбится. Качок в костюме, точно со службы отпросился. Или он так всегда ходит. И сам Игнат. Ботинки, комбинезон. Палка эта дурацкая в руке. Он, по своему разумению выглядел самым крутым идиотом. Возникло желание палку по-тихому в уголке оставить. Раз все явились так, с пустыми руками, чего он то выпендрился. Вот что значит отсутствие необходимых знаний. Рука вспотела. Под ложечкой заныло. И некстати захотелось в туалет.
Все, тем не менее, невольно прислушивались к разговору рейсера с качком. Первым не выдержали нервы у гопника.
— Эй, мать моржиха, - окликнул тот Алину, нарочито хриплым голосом. – Двигать то мы сегодня будем? Кровь кипит. Стоять невмоготу!
— А ты, коль кипит, отлей малость. За углом, - вполоборота откликнулась рейсер. – Привели, так стой и не дергайся. И вам всем. Стоите тут. Или сядьте, кому невмоготу. Ноги поберегите. Там? – спросила она у качка. Тот кивнул. - Я сейчас вернусь, - отдала Алина новое распоряжение. - Огляжу место… - она велела качку присоединиться к остальным нетерпеливым жестом. Мол, оставайся тут. – Знакомьтесь пока.
— Эй, я так не договаривался. Меня одного ты обещала свести! – снова заявил гопник. – А этих лохов мне не надо. Я нормальный пацан!
— Я тоже хотел бы сказать, что со всяким быдлом рядом шагать не намерен! – вставил мажор. – Уговор был….
— Заткнитесь вы оба! – огрызнулась Алина. – Еще слово и вы тут так и останетесь. Мне работать надо, а вы тут фигней страдаете. Ничего, не переломитесь за пару дней. Герои нашлись. Всё - заткнулись!
Волосатый поднял руки в примиряющем жесте, но ничего не сказал. Гопник зло сплюнул через зубы и отвернувшись от всех, отошел к свободной стене. Заломил кепку на глаза и сел на корточки. Качок пожал плечами, поправив воротник костюма и пристегнутый галстук. На лице полное отсутствие отражение внутренней жизни. Типичное такое лицо. Игнат покивал, переминаясь с ноги на ногу и пряча посох. Мажор напустил на себя презрительное, брезгливое ко всем и к каждому выражение. Демонстративно повернулся спиной Алине, тем самым, показывая свое отношение к происходящему. Зашевелил плащом, подняв руки, потом отпустил их. На маленькой свободной площадке далекой не разойдешься. Разместились среди коробок.
Первым знакомиться никто не спешил. Каждый считал себя выше этого простого, общечеловеческого поведения.
Алина исчезла, по своему обыкновению незаметно. Даже звука шагов ее никто не расслышал. Качок подкатил к себе невесть откуда взявшийся офисный стул и сел, вытянув ноги. Ни к кому не обращаясь конкретно, он сказал.
— Привычка. Как выдастся минутка возможности – сажусь…. – никто не удостоил внимания его словам. Он поерзал, устраиваясь. Сунул руку за спину и что-то поправил.
Ханурик в пончо счищал какой-то след со своего плеча. Точно метку. Мажор снова зашевелился, но тот час успокоился. Игнат почувствовал, как мурашки страха ползут по его спине. А еще что-то холодом повеяло от поясницы. Дыра? Он ощупал. Точно. Как кто разрезал. Положив палец, он постарался прощупать. Нет, не до крови. Но как разрез. Где ж его угораздило. Двумя пальцами стянул ткань, выдержал некоторое время. Материя стянулась.
Алина пропала. Прошло минут десять, она не возвращалась. Все стояли или сидели по своим углам и молчали. Каждый нервничал, но старался не показать этого окружающим. Тележки изредка провозили коробки. В остальном их никто не беспокоил. Потом донесся приглушенный голос гопника, что, очевидно, переговаривался сам с собой.
— Угораздило же меня связаться с бабой. Не даром, Гнус говорил, от них одни неприятности. Вот влип. Что нормальные пацаны обо мне подумают, коль узнают. Засада…. – он перешел на невнятные ругательства. Игнат, как и остальные, ставший свидетелем сего спича, постарался спрятать улыбку. Ситуация не очень приятная, что их не поставили в известность на счет путешествия, но не смертельная. В конце концов, какая разница как дойти, лишь бы дойти. Такой краеугольный вопрос не стоял. Игнат призадумался лишь над тем, что же будет, если он не успеет уложиться в отведенное время. Придется снова идти назад. Уже без денег. А ведь это тревожно. Он вдруг похолодел. Еще существовала возможность остаться. И неплохая возможность. Все можно легко объяснить тем, что он не намерен иди в компании. Сослаться на уговор. Вот и все. Дух его заколебался. Та возможность, что он опоздает или его не примут в качестве работника вообще, даже не приходила в голову. Вот так бывает. Самонадеянность. Он невольно пошевелился, переминаясь на месте, ноги начали отекать с непривычки. Видимо что-то подобное проносилось в головах и остальных. Ощущение шага до возможной катастрофы завладело сознанием Игната. Он побледнел, пошел испариной. Вот момент, чтоб отказаться. Желание сделать так, неотступно подступило к горлу. Вот сейчас. Кровь застучала в виски. Сердце запрыгало, как шарик на веревочке под порывами ветра. Достаточно сказать всем, мол, я ухожу. Или даже просто уйти в тень. Спрятаться за коробки. Его искать не будут. Нет. Он решился. Такая возможность выпадает раз в жизни. Прожить, как все кругом в одном единственном архилоге, потому что на иную долю нет средств, как бы ты ни работал и не выкручивался. Нет. Так не будет. Пусть придется страдать. И это страдание пришло вот сейчас. Страдание от выбора. Прыгнуть с головой, или остаться сухим и выбыть из своих планов. Мы часто идем на компромисс. Часто договариваемся сами с собой о чем-то. И также легко и основательно изменяем своим договорам. Очень трудно не менять своего слова даже самому себе. Столько соблазнов, отговорок, столько всего.
Потом он посмотрел вокруг себя и неожиданно, но вполне ясно понял, что подобные мысли шевелятся у каждого. Они бы все, по одном ушли. Но ждали, кто первым решится на бегство. И не потому что совестно быть первым трусом. Они считали себя не такими. Но ждали, что другой, кто-то еще, дрогнет. Не выдержит. Не потому ли Алина ушла так надолго. Проверяла в последний раз их выдержку и силу воли?
Игнат глубоко вздохнул. Потом осмотрелся. Ну и фиг с ним, что он взял посох. Видно, те, с кем придется идти, ничего не смыслят в путешествии. Для рейсера это работа. И пусть только попробуют его не взять, как договорились. Он им устроит хорошее кз ! И даже если так сильно не повезет, у него уже будет опыт идти назад. А если не назад. Ведь тот архилог не единственное место? Разве кругом нет других. Пусть менее престижных, но мест проживания. Комфорта. Вот тут недалеко, какие-то километры старинный ансамбль, переоборудованный для элитарного проживания. С фонтанами, дворцами…. И потребностями в раб силе. Просто до поры до времени работать у них Игнат не желал из принципа. Некоторые его знакомые и т.н. «друзья» устроились туда. И ничего. Вещают, что довольны. Он поискал коробку и присел, опираясь на ее край. Стоять как-то неудобно. Нет привычки.
Еще одна догадка осенила его. А что если до Васильевского идти ему одному, а остальные дойдут до Петергофского и там останутся. И качок, и гопник и мажор? В конце концов, тот статус, что имеет дворцовый архилог, вполне им по рангу. Эта мысль как-то даже успокоила Игната. Он хмыкнул про себя утвердительно. Если покопаться и отбросить шоры, то вполне можно прийти к утвердительному и всеобъясняющуму заключению. Надо лишь постараться.
У каждого своя исключительная исключительность. Не знающая меры необходимость, первостепенность и важность. Побудительный мотив, который нельзя изменить, подправить, скостить. Каждый, кто решается на авантюру, питаем надеждой. А надежда каждому шепчет утешительные мысли. Видятся пусть трудности, но преодолимые и пустячные. Зато впереди, восходящим солнцем грезится обретение той мечты, идеи, ради которой затевается игра.
8.
Игнат ожидал банального перехода. Через таможню им резона нет идти. Развернут обратно, а быть может, и поинтересуются, на каком основании их компания решила массово выехать за рубеж. Вероятно, их ждет что-то простое. Дверь, может быть окно. Приставная лестница. Или просто веревка, переброшенная из одного края мира до другого. Ожидание затянулось. Стало совсем темно. По внешней стене разом зажглись световозвращающие солнечные плафоны-фонари. Заработала система освещения и в городе. Белые ночи, некогда славившие этот край, уже прошли. Игнат подумал, что в это время сейчас лежал бы он в своей капсуле, может быть, пил чай и заглядывал в «окна» разных приложений. Или смотрел «зрителем» какой-нибудь матч, где-нибудь в Аргентине. Сидя на трибуне в обличие бота-робота, махал бы руками и кричал что-то по-испански… А быть может статься, штурмовал бы какую-нибудь Луну в звене истребителей…. Он усмехнулся. До чего доводит себя человек в неконтролируемых желаниях. Неуклонно морило закрыть глаза, расслабиться. Но сиделось жестко. Тянуло сытостью откуда-то из глубины коробки здания. Запахом покоя и чинности. Роботы стали ездить медленнее, точно собирались заканчивать свой рабочий день. Никто сюда не заявлялся, никому дела не было до случайно забредших и ожидавших своей участи группы людей.
А внутри Игната, где-то в середине груди, то возгорался, то гас огонек тревожного волнения.
— Все, двинули. Переберемся на ту сторону по дыре в стене. Ее скоро найдут, но мы успеем! – появляясь из полумрака, возвестила Алина. – Познакомились?
— Много чести! – фыркнул мажор, и поплотнее запахнулся в плащ. Потом быстро поднес что-то к лицу, и так же быстро отнял назад. Его вальяжный вид отталкивал. Он сразу же дал понять, что презирает других и хочет максимально отгородиться от тех, кто невольно стал соучастником в его побеге.
— Я так и знала, – бросила рейсер, - ладно, по пути перезнакомитесь. Не пойдете же, воды в рот набрав. Знаю я вашу породу!
— Куда идти? – спросил Игнат.
— За мной следом! – огрызнулась Алина. – Не отставать. Но прежде, я сама хочу лично убедиться, что при вас нет никакой электроники. Спецы мобильной полиции вас быстро вернут куда надо. А дальше, как суд решит. С кого начнем?
— У меня ничего! – выворачивая дырявые карманы, молвил волосатый путешественник.
— А если обыскать?
— Как угодно! – ответил он холодно, с готовностью задирая свое пончо. Под накидкой ничего не было. Разве что майка.
— Следующий! – рейсер перевела взгляд на гопника.
— Я чист, как первак! – продекларировал, видимо где-то подслушанную фразу тот. – Но обыскать я себя не дам. Много форсу.
— Покажи, что у тебя под шапкой?
— Какой еще шапкой, - засуетился тот.
Рейсер быстро смахнула головной убор и осветила его фонариком, невесть как появившемся в ее руке. Внутри кепки лежала небольшая пластина, явно электронного вида.
— Это не мое, это мне подбросили, - машинально залепетал гопник.
— Это я говорила. – Алина взяла пластину, видимо какой-то гаджет и зашвырнула глубоко в темень цеха. – Снимай обувь!
— Это еще зачем?
— Мне повторить?
Гопник плюхнулся наземь, скинул ботинок, потом нехотя снял грязный носок. Внутри было что-то спрятано, чего рассмотреть Игнату не удалось.
— Второй!
— Там ничего нет! – надевая носок на место, недовольно просипел гопник.
— Хотел меня провести?
— Ничего не хотел. Прихватил так, машинально, на всякий пожарный. Вдруг сгодилось бы.
Алина покачала головой, давая понять, что не верила в подобные случайности. Поглядела на Игната.
— У тебя, геймер?
— Я ничего не брал. Только посох. Там фонарь и…
— Фонари не в счет. Электроника, что умеет связываться, палмеры, навигаторы…. Гаджеты. Чипы. Все валите прочь.
— У меня ничего нет! – подал голос из темноты мажор. – И обыскивать я себе не позволю. Это и так переходит всякие границы.
— У него часы, я видел! – вставил гопник, легко вспрыгивая на ноги.
— Показывай! – велела рейсер, приближаясь в мажору.
— Это вас не касается! – бросил тот. – А на вопрос, есть ли у меня электроника, отвечу, что нет.
— А на руке что? – Алина едва не схватила его за запястье. А это что? - Он гордо ответил, презрительно сверкнув безупречными зубами:
— Это – механика. А этот вшивак, пусть сначала серу из ушей выковыряет, прежде чем болтать ерунду.
— Ты, говнюк! – вскипел гопник, и бросился на мажора. Добежать ему не удалось. Рейсер подставила ему подножку, и тот тюкнулся носом в каменный пол. Алина запрыгнула ему на спину, и завернула назад руку.
— Запомни. Все, кто идет со мной, слушаются меня. И если кому-то не надо идти, то пусть остается, где был. Кому не ясно с первого раза больше повторять не стану. Брошу ко всем чертям собачьим и забуду где. Долго на внешних улицах вы не протянете.
— Пусти, - вскричал гопник. – Я сам – внешние улицы.
— Коль так, зачем я тебе сдалась? Ты же крутой, мог бы и сам пробраться, куда захотел. – И, обращаясь ко всем сразу, прибавила жестко. – Никаких драк, потасовок и качания прав. Я не лезу в ваши дела, вы не лезете в мои. А мое дело – вас, уродов, доставить, куда следует по соглашению. – Толкнув гопника в землю для понятия, она легко вскочила с места и обвела всех фонариком. – Есть электроника? Оставьте тут! Я не шучу. Иммиграционный контроль вас вмиг вычислит. А там вам светит два года исправительных работ. Вот тогда почувствуете почем фунт лиха.
Качок быстро снял что-то с запястья и положил на пол. Затем отвернул полу пиджака и свинтил какой-то чип.
— Это контроллер. Для доступа в сооружения на работе. Пропуск.
— Всё? – Алина посветила каждому в лицо, останавливаясь ровно настолько чтоб выхватить бледные физиономии. Потом поджала губы, и сказала. – Бегом за мной марш. Десять шагов расстояние максимум. Не останавливаться, ничего не трогать и молчать до команды. Марш!
Игнат шел предпоследним. Впереди Алина и качок. Следом мажор и неформал, потом Игнат и в конце, обиженный на всех – гопник. Он громко и прерывисто дышал, словно никогда не перемещался бегом. Гораздо громче задыхавшегося от бега по лестницам Игната. Им пришлось забираться куда-то на пакгауз по гулким металлическим лестничным маршам. Проходить пустыми коридорами, похожими на воздуховоды. И двигаться к крыше и внешней стене. То и дело от него слышались ругательства и восклицания. Игнат подумал, что порядки у рейсера те еще, но старался не отставать от оранжевого огонька, что Алина прикрепила к своей голове в качества ориентира. Бежать в темноте, по незнакомым помещениям было неудобно. То и дело приходилось определять, что перед тобой. Можно ли прыгать, и стоит ли придержать бег и отдышаться. Дважды Игнат чуть не ухнул в них, вовремя цеплялся руками за выступы. Несколько раз – цеплялся за какую-то проволоку, углы коробок, что-то мягкое на ощупь и неосязаемое воочию. Куда они так бежали? И главное зачем. Ну, пусть существует мобильная полиция. К ней автономные системы сканирования объектов и сигнализации. Но зачем же так ноги нагружать. Спокойно, при свете дня обойти можно. А тут какие-то дикие сафари. Игнат прыгнул с лестницы вниз, и едва не подвернул ноги. Что-то подкатилось под ступню, и он со всего маху упал. Растянуться ему не дала чья-то спина, вовремя подставленная впереди. Оказалось - качок попался вовремя.
— Держись! – воскликнул он, ставя Игната в вертикальное положение. И снова продолжился бег. Спустя минут десять они оказались на крыше, что примыкала к самой низкой точке внешней стены. Возле смотровой мачты, откуда велось видео наблюдение. Мачта выглядела ярко освещенной. Множество камер уставились во все стороны, хаотично покрывая ее контур.
— Подстава! – просипел, на последнем дыхании гопник. – Ты куда, стервоза нас завела?!
— Молчи! – сунула ему под нос кулак рейсер. – Я тебе сказала – говорить?
Игнат задрал голову. В самом деле, мачта – не лучшее место для побега. И куда там сигать вниз? Сразу же хватятся. Да и вообще тут место освещенное, хорошо заметное. Сейчас за ними придут… - сердце похолодело. Вот так бесславно окончилась единственная его попытка преступить закон.
— Под мачтой, - сухо и максимально быстро проговорила Алина, - есть мертвая зона. Камеры не берут пару метров. Мы проскочим. Лестница уже уложена. Дыра заготовлена. Лезьте вниз, и молчите. Как окажитесь на земле, сигайте в проход. Там вам видно будет куда. И не вставайте!
Игнат так устал, что двигаться снова у него не хватало сил. Снова вернулось чувство, которое он сумел заглушить в цеху ожидания. Все бросить. Вернуться, пока не поздно. Но на этот раз чувство лишь кольнуло, а не засело глубоко в мозгу. Ноги неприятно гудели, но обувь показала свои лучшие свойства. Даже несмотря на падение и угрозу растяжения связок, ступня выдержала. Лишь немного кололо под коленками. Пот неприятно струился по спине, охлаждаясь. Ноги налились тяжестью, а пятки так вовсе горели как отбитые. Тяжесть в ногах усиливалась. И во всем теле ощущался нервный колотун. Остальные, насколько мог не видеть молодой человек, выглядели не лучше. Лишь Алина слегка раскраснелась и только.
Дыра, о которой говорила рейсер, была проломана в виде треугольного лаза. Кто-то взломал бордюр-перемычку, что защищала внутреннюю крышу от внешних непогод. Сверху охранная сигнализация и лента проволоки непролезайки. Получилось окошко где-то пятьдесят сантиметров на метр. Лестница, что имелась здесь, оказалась сделана из прочного капронового шнура с пластиковыми перемычками. Игнат перелез наружу. Здесь пахло уже по-другому, и ветер шевелил волосы, обдувая голову. Неуклюже перевернулся цепляясь спиной о торчащие выломы. Свесился ногами, при этом нащупывая ногой нижнюю ступеньку. Руку едва не проткнул чем-то острым. Отдергнул руку и едва не вывалился. Успел перекинуться вперед в лаз и тем спасся. Из-за темноты он ничего не видел внизу. И это частично радовало. Не зная угрозы, он мог спуститься свободнее.
— Поживей! – прыснул откуда-то сбоку голос рейсера. – Чего застрял!? – Игнат нащупал перемычку. Взялся руками и…выронил свой посох. Палку, что он так старательно удерживал в руках при беге, не удержал при спуске. Она упала куда-то виз, на кого-то попала. Послышалось тихое восклицание. Игнат едва не рухнул следом, при этом сердце его едва не ушло в пятки. Потом, кое-как наловчившись, стал спускаться. Лез он минуты пять, не меньше, хотя казалось, высота стены не превышала и десяти метров. Но так казалось. Фактически она равнялась пяти этажам. Очутившись на земле, он с непривычки решил еще раз спуститься, отставил ноги и только когда не нащупал новой перекладины, отпрыгнул в сторону. Сверху на него буквально запрыгнул гопник, и они оба покатились куда-то в сторону. Голова неожиданно закружилась, его повело и швырнуло наземь и об стену, точно он перекружился и организм отказывался воспринимать реальность. Под собой Игнат то и дело ощущал мелкие камни, что весьма остро впивались в бока. Еще он рассек себе ладонь. На этот раз точно. В темноте было сложно ориентироваться, но неожиданно быстро, гопник отпихнул Игната и упополз куда-то вправо. Геймер машинально утирая кровь с руки, увидел, что один оранжевый огонек, слабенько так мерцая, обозначает безопасное место. Игнат протиснулся следом за гопником, ощущая, как по лицу его, по коже движется, скребет, какая-то жесткая и пахучая растительность. Кто-то сунул ему руку едва ли не в лицо и вытащил наружу.
— Сиди тут! – это был голос Алины. Она осветила его фонарем, резко и быстро. – Кровь? – На, останови, - она что-то протянула, всунула в руку геймера. - Я пойду за вашим товарищем, - она быстро исчезла, передвигаясь на четвереньках. Игнат нащупал какой-то катышек. Машинально прилепил к порезанной руке. Боль приутихла. Вот чего он не предусмотрел, и не мог предусмотреть, так это лекарственные средства. На сайте рейсера о них что-то говорилось, но Игнат пролистнул ту страницу, не глядя. Оказывается везде и во всем есть толк.
— К чему такие выкрутасы? – вполголоса посетовал гопник. – Прошли бы нормально. А тут, как кроты какие-то бегаем!
— Она знает, что делает, - ответил баском невидимый сейчас качок. – Эй, парень, это твоя палка меня по башке резнула?
— Моя, - а что еще можно было ответить Игнату. Он ожидал всяких последствий. Но качок просто подсунул ему посох назад. – Тут ремешок имеется. Обмотай вокруг руки, коль тащишь.
— Я б ее оставил…. - - промямлил Игнат, ошарашенный таким миролюбием ударенного им палкой человека.
— Как хочешь.
— Если б меня ударил, я б в долгу не остался, - снова прошептал гопник. – Я знаете какой!? Меня против троих выставляли в драчке. Удержать не моги. То-то! И я всегда через главные ворота выходил, когда… выходил… - он прикусил язык.
— Слушайте, хлопцы, - снова произнес очень тихо, но внятно качок. – Я не то что лезу к вам, напрашиваюсь. Но нам все ж идти вместе. Меня зовут Игорь.
— Игнат, - представился геймер.
— Ну, коль такая пьянка пошла. Шустрый – воскликнул гопник. - И никак иначе.
— А я – Иоганн, - из неприветливой темноты подал голос, очевидно волосатый субъект.
— Ого, загнул! Может просто Ганн? – прыснул Шустрый, зажимая рот.
— Как хочешь, - меланхолично откликнулся голос.
— Ганн и Гаррик…. – снова повторил гопник, словно бы разжевывая имена.
— Нет. Игорь, - поправил его качок, и хрустнул пальцами, – и никак иначе.
— Да, ладно командир. Что за вопрос… - быстро проговорил Шустрый. – Готов отдать палец, если окажусь не прав. Где-то наша фифа затерялась. И чего он поперся с нами заодно. Ему достаточно свиснуть, как билеты и виза у него на кармане.
— Я не лезу в чужие дела, - мягко заметил Игорь. – Коль пошел, значит, стало быть, понадобилось.
— А я не скрываю, - неожиданно брякнул гопник. – Внешние улицы мое родное. Я тут, можно сказать и родился. Но вот прожил я все равно внутри, за стенами. Подбросили меня. А так я от своей старухи-герлы сбежал. Но чур, пацаны вы о том молчок. Так вот, эти места я знаю, а дальше не ходил ни разу.
— А что вообще скрывается на Внешних улицах, - задал казалось бы невинный вопрос Игнат.
— Ну, ты вооще, гейм-бой! – раздухарился Шустрый. – Внешние улицы это проезды между территориями. И конечно уж всякому хочется на проезде своего человека поставить. Так сказать не за просто так живем. Усек. Короче расклад такой. Нелегалов всегда полно. Кому охота башлять за поезд. Вот и таскаются бедолаги за лучшей долей. Что и мы. А кто нелегал, того и бацнуть не грешок. В смысле обставить. Ну, вы поняли. Мобильная полиция тут тоже есть, но эти проезды так запутаны, а главное такие большие, что не одну ногу сломать можно.
— Слушай, - неожиданно даже для себя спросил Игнат. – Если ты все тут знаешь. Скажи, а кто такие инсайдеры? Слышал?
— Не-ха! – отозвался Шустрый. – Тут столько банд – пальцев считать не хватит. Но каждый своим делом занимается. Кто оброком, что присмотром. Короче одни обирают, другие охраняют и наоборот. Как придется. Торговля оживленная.
— А вы, никто не слышали?
— Не приходилось. Про банды я слышал. Но это все уличные байки, – произнес качок.
— А ты, что молчишь?
— Меня такие вещи не интересуют, - молвил Иоганн. – Я об ином мыслю.
— Эти, как их там сайдеры-шмайдеры, они вооще что такое-то? – осведомился гопник. – В смысле для культурки, поясни.
— Я сам толком не знаю. Организация какая-то…
— Я вам что говорила, сидеть и не трепаться! – зашуршало в стороне, и в компанию ввалилась Алина. – А вы тут такой хай развели, за километр слышно. Ночь на дворе. Тут все, как в рупор звенит, дубины! – все пристыжено и в то же время, опасливо примолкли. Что-то жужжало возле лица, норовило сесть. Игнат так и чувствовал прикосновения к своей коже. Потом его кто-то укусил. Стало зудеть укушенное место. Геймер вскрикнул. Потом жужжание переместилось, но не иссякло. Приходилось все время отгонять кого-то невидимого. И сидеть стало невтерпеж. Камни и камешки сами собой «вбивались» в кожу, оставляя синяки и ушибы. Остальные видно тоже страдали, но до поры до времени молча. Кроме того, пахло какой-то странной вещью. Как будто даже знакомой, но скрывающей свое название.
— Что за хреновина! – просипел гопник. – Летающая мелюзга. Вот гаденыши. Укокошить бы их всех.
— Это что? Насекомые? – задался вопросом Игнат.
— Это гнус. Комарье. Вампиры… - подсказал Иоганн.
Но и это оказалось еще не все. Впервые Игнат постарался слушать не себя, а то, что находится вокруг него. И ужаснулся. Звуки сыпались со всех сторон. Шуршания предметов о предмет, шорохи от веток, скрипы и бульканье, какие-то трескучие звуки, свист, лязганье. Утробное урчание – ах нет, это всего лишь живот у кого-то взыграл. Постукивание. Сердце так и замирало. Ничего себе. Он совершенно не знал, куда шел. Геймер схватился за свой посох покрепче. Если что вспомнит, как отмахиваться. А звуки то приближались, то удалялись. Затихали и неожиданно «вспыхивали» в новых местах. Кто-то прерывисто защелкал, потом опомнился, захлебнулся свистом. Потом повторил попытку. Игнат заворожено прислушивался к ночным шумам. Алина погасила все огоньки, и они сидели в темноте.
— Это птицы! – подсказала она. - И всякие насекомые. Еще один наш попутчик здорово подвернул ногу. Он не рассчитал высоту. Кажется у тебя, - она тряхнула Игната за рукав, была палка.
— Была…, есть – он покрепче за нее ухватился.
— Отдашь пострадавшему?
— Я б говнюку-выскочке ничего не отдал бы! – вставил Шустрый. – У него и так все есть. А он еще себе заграбастать хочет. Они все такие, за чужое удавятся.
— Отдам, - пожал плечами Игнат. – А зачем она ему?
— Опираться будет. Я ему вколола успокоительное. Но нога опухла. Перелома вроде нет…
— Ну и шут с ним. Чего еще? – снова взъерепенился гопник. – Бросим его тут. С такой обузой нам далеко не уйти.
— Оставлять его нельзя! – отрезала рейсер.
— Выдаст, сволота? Или денег много дал?
— Если его найдут, появятся вопросы. К тому же, лестницу я уже аннулировала. Так что обратно его не затащить. Придется идти. Думаю, день-два он потерпит. А там… видно будет.
Интересно, какой смысл вложила рейсер в свое слово «аннулировала лестницу», - подумал про себя Игнат. И тут же, внутренне порадовался, что не оказался на месте мажора. Странное чувство не потерянного снова прикоснулось к его сознанию. В это время он давно бы играл в какую-нибудь игру. А тут, как веером сдуло. И тяги нет, и желания, да и воспоминание о приятной фактурной поверхности гейм-капсулы, а уж тем более КП, в виде земного шара, занятно уступили место осознанию важного предстоящего путешествия. Надо влиться в среду, прочувствовать ее ключевые точки. Геймер всегда поступал так во всякой новой игре. Узнать, понять, осознать законы и только потом действовать. «И что значит, день-два потерпит?! – Игнат внутренне напрягся. - Они что не знают его сроков?»
9.
Как бы то ни было, а пришлось умерить свой пыл. Раненый не выказывал беспокойства, не стонал, и казалось, вовсе не ощущал боли. Он сидел с каменным лицом, таким белым, точно его изрядно пересушило солнце, и глядел невидящими глазами в одну точку. Алина снова включила свой оранжевый (и почему оранжевый-то?!) фонарик. Склонилась над мажором и что-то ему нашептывала. Но тот никоим образом не проявлял того, что слышит слова рейсера. Так продолжалось какое-то время. После, неожиданно для всех он произнес:
— Я готов отправиться дальше, - слова были произнесены так, словно бы человек проснулся, огляделся и понял, что опаздывает куда-то в нужное ему место.
— Сейчас перекусим и пойдем! – отреагировала на сей подвиг рейсер. Она, наконец, отошла от пострадавшего. – Жуйте тщательнее, - пошутила она, - привала не будет до рассвета. Проверьте еще раз обувь. Гнус мешает, но ничего, прорвемся. В это время он всегда злобствует. Репелленты у всех есть? – Игнат вспомнил, что в перечне, который он просматривал на сайте рейсера, имелось упоминание о репелленте. Взял ли он его с собой. Видимо, нет, потому что не помнил, как брал. Комары не унимались ни на минуту. Осталось поплотнее закутаться в плащ. Достать из внутреннего кармана запас еды. Собственно взвесить, что можно съесть сейчас, а что оставить на потом – такой перспективы он себе не оставил. Игнат нащупал первую таблетку, заряженную приличной порцией калорий. Стал машинально жевать. Ни вкуса, ни удовольствия. Но что ж поделать. Странно, что не хотелось спать. Видимо сказались бессонные ночи в капсуле игр. Да, вот здесь Игнат за себя порадовался. Иоганн спокойно прикрыл глаза и ничего не ел. Разве что обернулся в свой платок, лишь нос оставил, чтоб дышать. Точно также поступил и качок. Он, сидя на земле, застыл в странной, умиротворенной позе, огромный и скалоподобный. Воротник пиджака поднят, руки под мышками. А вот гопник спокойно растянулся, задрал ноги повыше, изображая какую-то замысловатую фигуру и чем-то похрустывал, запивая из фляги. Кепка была натянута у гопника как можно ниже, стараясь сохранить лысую голову от укусов. От панелей стены свет проникал и в их временное убежище среди кустов.
— Тут всегда так, - то ли утвердил, то ли спросил он у рейсера. – Комарья немерено. Почему?
Очухавшийся мажор преспокойно надел на себя шляпу с москитной сеткой и посматривал, не без гордости на остальных. И перекусывал он, что-то высасывая из трубочки, вшитой в его плащ.
— А я терпеть не могу природу! – заявил он из-за сетки. – Мне бы городские условия на всю жизнь. И ничего больше не надо. Но что делать, - он едва не развел руками.
Хуже всех пришлось Игнату. С голой головой не особенно приятно в комарином царстве. Тем не менее, он постарался как-то защититься, весь съежился и свернулся. Комбинезон не помогал. А плащ, что он взял, не слишком способствовал защите. Все время что-то оттопыривалось и комарье залетало, находя свежее место.
— Ваш архилог стоит на берегу пустоши, а некогда залива. А пустошь – это заросшее болото. Река еще втекает в пустошь, но теперь она почти скрыта под мусором, илом и травой, что разрослась в заливе. Оттуда и комары. Кстати, в древности считалось, чем больше тебя искусают разные твари, тем лучше у тебя будет иммунитет. Это, разумеется, спорно, все-таки болезней приобретается много больше, чем защитных клеток. Но так думали некоторые практикующие врачи. А что до пустоши, то сами посудите. Ходить там – себе дороже. Ямы, скрытые пустоты. И русло реки, все еще питающее бывший залив никуда не делось. Так что тот, кто сунется в пустошь, сам себе враг. Потонуть и сгинуть в ней сущие пустяки. Затянет, и вскрикнуть не успеешь.
— Ага! – произнес Шустрый, шлепая себя по щеке. – А мы как пойдем-то? Берегом?
— Нет. Свернем на юг. Через лесополосы, что проложены меж поселениями... Там нас меньше шансов обнаружить, и не дай вам Бог от меня отстать или потеряться! – на эти слова никто не отреагировал. Качок дремал. Волосатый путник прилежно подавал тот же пример. Мажор, как и накануне после падения, уставился в одну точку, словно бы концентрируясь, что-то рассмотреть там, видно свою боль загнать в угол. Лишь Игнат нервно дожевал таблетку и стряхнул несуществующие крошки на землю. Машинальный жест. Он привалился спиной к какому-то ароматному кусту который не так сильно прогибался, если на него надавить и, обретя устойчивое положение, пытался осмыслить предстоящую кампанию.
— А вообще, как туда путь лежит? – спросил Игнат. Он сделал ударение именно, но слове «туда» не упоминая названия конечной цели путешествия.
— Если кратко, - ответила Алина, проверяя свой ботинок и не глядя на геймера, - то вот так: Лесополоса примерно метров в пятьсот. Далее частный сектор около полутора километров земли. Агрокомплексы. Там живут те, кто по каким то причинам не ужился в архилогах. Там чистый район. Далее снова лесополоса около трех сотен метров, просека метров сто. Лесничество, где работают автономные системы. Лесное озеро, в окружности сотня метров, при нем поляна метров 200. Затем идет преддверие архилога Петергофские усадьбы. Это закрытая зона, около полукилометра. Возле нее карантинная зона. Мы обойдем ее и выйдем к разряженному парку Петергофа. Там нам предстоит переправиться через системы озер и речек, но думаю, это не вызовет у вас проблем. Все умеют плавать, коль что. И вот сам архилог Петродворцовый. Элитный комплекс. Остался еще от прежних царей. Работает на элитный туризм и отдых. Досуг, так сказать. Частная территория, как и все здесь кругом. Далее следуют жилые архилоги, связанные с ним системой парков. Мы проследуем мимо них, по касательной. Места населенные, представляют для нас опасность. Потому придется обходить и держать ухо востро. Теперь вам понятно, почему мы так быстро движемся? Путь только кажется близким. Приходится то и дело вилять, менять направление. Не забывайте, что для многих мы – мигранты. Нежелательный элемент и неплохой куш. Власти неплохо оплачивают поимку нелегалов. Мы пройдем мимо озер, затем придется пробираться через сельскохозяйственные угодья Петродворцового архилога. Поля и фермы. Затем мы выйдем к еще одному элитному комплексу. Минуя его, пройдем краем сельскими поселениями, краем полями. Соответственно контингент там прямо сказать неуравновешенный. Примерно один или два километра. Далее начинаются первые крупные архилоги самого мегаполиса. Среди них – есть один квартал «Северная жемчужина» свободная территория. О нем позже. Далее снова особые зоны. Через них нам, слава богу пробираться не потребуется. Но он обширен, придется пройти около пяти километров вдоль. Дальше мы уходим на глубину. Выйдем к руслу канала, что некогда шел по заливу, а теперь следует по пустоши. Переберемся на острова, которые тянутся до … - Она внезапно замолчала. – Там остаются еще очистные сооружения. Обширные поля. Остров с внутренним озером, дамбы. И оттуда рукой подать. Пройти по трущобам… - Алина перевела дух. – Мы не будем приближаться к излишне оживленным местам, опорам подвесной ЭМ-дороги, и прочим общественным сооружениям. И вот еще что я вас сразу предупрежу. Где мы пойдем повсюду заросли Трубочника или борщевика. Он так расплодился, что сущий ад. Никто с ним не борется, заполонил все свободные места и неудобья. Нам это как раз на руку. Так что попадется – не дрейфьте. Осторожно идите сквозь высокую траву с зонтиками. Листья не троньте ни за что! Через одежду – чрезмерно не прожжет. Не повезет, обломаете или обмахнетесь – ожог страшный! Руки и лицо защищайте, скользите и уворачивайтесь…
Не успела она закончить, как где-то невдалеке ярко проступил свет. И не луна взошла на небе, а настоящий электрический фонарь. Все вздрогнули, потому что фонарь этот оказался не статичным, а динамичным. С упорством трудоголика, луч света принялся шарить по зарослям. Гопник припал к земле, притих, сжался, готовый в любой момент броситься наутек. Вот что значит должная сноровка. Алина рывком скользнула за куст, потянула за собой мажора, так сильно, что тот упал. Игнат дернулся вперед, сам собой повалился на спину, да так и застыл. Качок и волосатик открыли глаза, как по команде, и попытались, как можно тише сползти вниз из того положения, которое занимали.
— Мобильная полиция! – прошептала рейсер. - Замрите. Не двигайтесь. Если меня слушали, они нас не возьмут. Тепловизор наши одежки не читает. А так у них прожекторы с детекторами движения и сканерами электроники. Я говорила. Не двигайтесь. Лежите! – ее оранжевый фонарь быстро погас.
Прожектор прополз по кустам, потом еще раз вернулся. Застыл на месте, почему-то освещая лодыжку Игната. Тот весь похолодел. Он не мог знать, видели его или нет, но присутствие на собственной ноге такой чувствительной отметки действовало на него не хуже раскаленной лавы. Хотелось немедленно отдернуть ногу в безопасную полутень.
— Не двигайся. Не вздумай! – велела рейсер еще раз. Игнат и хотел бы не двигаться, но ногу, как нарочно скрутило судорогой, мелко затрясло. Еще чуть-чуть и все раскроется. И уж совершенно неожиданно, где-то над ними послышались два голоса.
— Брось. Нет тут никого. Что они – олухи тут ошиваться? Даже если б и убежали через нас.
— Все равно, лучше перестраховаться.
— Ты слышал из-за чего весь сыр-бор?
— Говорил сержант, что какой-то папочкин сынок самостоятельно улизнул из города. Захотелось романтики. Теперь всех на уши подняли.
— А откуда знают, что он улизнул? Может, закатился к какой-нибудь подружке, или вовсе спрятался где-то от своего папашки.
— Сведения верные. Сержант слышал, что ищут его не просто так. Чего-то он там набедокурил. И определенно будет бежать.
— А не проще ли отследить отъезжающих по визам?
— Он что дурак? Или по-твоему все мажоры недоумки. У него соображалка работает. Где его будут искать в первую очередь? А?
— Ну да, конечно там, там! – подтвердил голос.
— И еще сержант сказал, что тем, кто поймает уродца, будет выдана премия. Так что мы тут с тобой не за просто так колымим.
— Слушай, я все у тебя хотел спросить, откуда ты это словечко выцепил. Мне оно неизвестно.
— Это все благодаря моим предкам. Они где-то там разжились. А что оно означает, не сказали. Разве что смысл общий передали. Мол, работать сверх сил и бесплатно. Но мы то с тобой лица очень даже заинтересованные. Отыщем… получим. Не отыщем – окажемся в убытке. Ну, что прожектор показывает? – Игнат пал духом. Сейчас прояснится. Геймер увидел, как гопник едва заметно шевелится, пытаясь отползти, и как рейсер схватила его за штанину трико. Ткань натянулась оголяя тело сверху. Луч света дернулся, сполз с ноги геймера и стал медленно двигаться дальше, прочесывая окрестности. Скоро и он и голоса полицейских пропали. Откуда они смотрели, со стены? Но там высоко и беглецы, кажется, от нее отдалились. Но если оттуда, почему же так хорошо было слышно полицейских?
Игнат унял дрожь в ноге, потом неуверенно сел, растирая затекшее место. Нога, словно бы переняв часть тепла от луча света, горела огнем. Сердце долго колотилось как сумасшедшее и не желало останавливаться. Он подумал, что в прошлой его реальности, в виртуальном пространстве, в таких случаях он просто бы надел на себя защитный экран, и замаскировался бы. Теперь же его нога, так неудачно высвеченная фонарем, едва не стоила всем раскрытия. Это и огорчило и порадовало. Такого адреналина, всплеска эмоций он не получал даже в лучшей игре, в которую он когда бы ни было играл. Он снова усмехнулся. Виртуальный мир, где он мог запросто завалить кого угодно распался сам собой. Как сон, как пелена тумана. Проведи рукой и нащупай его теперь. Руку атакуют не армады летающих крепостей и истребителей, а полчища комаров.
— Я думал – финиш! Сейчас навалятся! – просипел гопник и сухонько хихикнул. – Пусти штаны-то! – прибавил он поправляя пояс трико. - Но кого бы и поймали, только не меня.
— Это они за нами? – задал вполне очевидный вопрос качок.
— А то нет! – поглядел в сторону мажора гопник. – Вон сидит герой. Слушайте, пацаны, может быть нам его выдать и денег срубить по-легкому. Слышали, что ажаны говорили.
— Кто? – переспросил Игнат. – Кто говорил?
— Копы, ажаны, какая на хрен разница.
— Только попробуй, потрох! – заявил снова неожиданно для всех мажор. – Ты первый же сядешь. Я скажу, что это ты и вы все организовали мое похищение. Думаешь, кому там поверят? Вам или мне. Не рыпайтесь.
— Стоп! Хватит, баста! – снова встала судьей рейсер. – Отдохнули. От полиции убереглись – в путь! – не давая никому опомниться, она вскочила на ноги. – Идем за мной. Молчать. Не растягиваться.
Она сорвалась с места так стремительно, впрочем, как поступала всегда, что никто и пикнуть не успел. Сломя голову и выпучив глаза, нелегалы бросились за своим проводником. Алина умело избегала открытых мест. Местность, по которой они двигались, изобиловала канавами, рытвинами и зарослями травы и кустарника. Им сразу же попались могучие, в три роста человека, заросли того самого борщевика. Она показала рукой, вот мол, сами видите. Стояли кустища высоченными, массивами темного непроходимого, ощетинившегося зла. В темноте ночи разобрать, что-то еще вообще было невозможно. В каком месте оказались? Лишь где-то позади слева мерцала по верхам светом стена. Кругом же никакого искусственного освещения не оставалось. Тем не менее, то тут, то там попадались какие-то очень темные силуэты. Что это могло быть, Игнат понятия не имел. Дома? А что еще. Но почему пустые? Одно радовало, при скором движении, почти беге, комары куда-то девались. Отставали видимо, не поспевая за своими жертвами.
За все время ночного бега, им ни разу не попались мобильные полицейские. Лишь один раз где-то вверху проплыл беспилотник, и то, его услышали лишь по слабому жужжанию ротора винта.
От беготни у Игната разнылись и опухли ноги. Все-таки он не бегал никогда по стольку за раз. Недавнее событие, связанное с тем, что полицейские не заметили явный признак человека в зарослях, с новой силой заставило Игната задуматься. Всю дорогу, пока они пробирались в неизвестных дебрях, ему мерещилась его собственная нога, ярко освещенная лучом фонаря. Здесь прослеживалась какая-то неувязочка. Не увидеть ногу было невозможно. Скорее наоборот увидеть было вполне вероятно. Но по какой-то неведомой, ускользающей от понимания причине, этого не произошло. Явное несоответствие озадачило и встревожило Игната. Уж кто-кто, а полицейские свою работу знают. Вычисляют нарушителя, одним взглядом выхватывая из толпы. По крайне мере в тех играх, в которых он сам участвовал. Пусть игр подобной этой было на его счету немного. Все же не его профиль. Но он бы например, освещая лес явно бы заметил аномалию. А они нет. Или заметили, но не подали вида? Игнат оторопел. Если продолжить в том же ключе, то почему не подали вида. Была ли у них скрытая причина так не поступать. Но, похоже, остальные, кто двигался вместе с геймером по ночным внешним улицам, сейчас такими переживаниями не озаботились. Пыхтел одышкой, гулко и размашисто, в ритме, качок. Гопник что-то то и дело вскликивал, словно бы бормоча ругательства. Философ молчал, мажор чуть поохивал. Лишь рейсер бежала так, будто бы у нее было две пары легких и три сердца сразу. Через два часа скорого шага, Алина велела всем собраться в кружок.
— Пятнадцать минут отдыха. Приводите себя в порядок. Никуда не разбредаться.
— А отлить? – без обиняков осведомился Шустрый.
— Тут отливай, за кустом! – указала ему рейсер. – Чтоб на виду.
— Я не знал, что ты экбиционистка…. – захихикал Шустрый, суя руку за резинку. – Но если тебе нравится смотреть, то смотри.
— А я не знала, что твой словарный запас обогащен таким сложным термином! – отворачиваясь, заявила Алина. – Только эксгибиционист это тот, кто показывает, а не тот, кому показывают, болван! – тихо прибавила она.
Мажор устало плюхнулся на землю. Наклонился к ноге, ощупывая подъем. Игнат поступил точно также. Пусть он ноги не подворачивал, ощущения были очень даже скверные. Ноги и тянуло и ломало. Стопы налились тяжестью. Косточки заплыли. В коленях так полная вакханалия. Кровь пульсирует. Стянув ботинки, геймер принялся разминать их.
— Ты их вверх задери! – посоветовал качок, оказавшись на спине. – Кровь отольет, полегчает. Он принялся оттирать какой-то след со своего рукава. – Смола, какая-то… - бормотал он при этом.
— В холод надо! – авторитетно заявил Иоганн. – В воду опустить. Отлично снимает усталость.
— А ты почем знаешь. Можно подумать сам так делал?
— Нет, - признался честно Иоганн. – Не делал. Лишь читал. Но рекомендовали знающие люди.
— Ть!- неопределенно высказался гопник. – Сколько живу, всегда кто-то да советует. Надоели вы все умники. И без ваших советов. Я вот, пока бежали в какую-то хрень вступил, так воняет….
— Как хочешь. Я все еще удивляюсь, как такое существо, как ты разговариваешь.
— Ну-ну! – повысил голос Шустрый. – Щас в башню схлопочешь, перестанешь удивляться. Или этой хренью тебя измажу! – пригрозил гопник.
— Нет, я против тебя ничего не имею, - миролюбиво ответил Иоганн. – Мне чисто теоретически интересно.
— А ты кто таков, чтоб мной интересоваться? Врач? Да пошел ты, умник!
— Я не врач, это верно. Но человеческая душа, потемки коей мы наблюдаем в тебе, мне интересна. Человеку предлагают помощь, а он дарителя охаивает. Это по-человечески, верно. Еще древние говорили, самый неблагодарный разрушитель – это человек.
— Заткнись зануда, пока по носу не получил! – отреагировал Шустрый, впрочем как-то вяло. У него тоже сильно болели ноги. – Воды тут все равно нет. Чем мне это оттререть? – вернулся он к более насущной проблеме.
— Есть еще способ унять боль - земля, – произнес Иоганн. – Раскопай ямку. Положи на ступни и сверху. Сейчас ночь. Почва холодная.
— Сам так и делай, - огрызнулся Шустрый.
— Ты откуда это знаешь? – спросил Игнат, обратившись к волосатой личности.
— Изучал.
— Умно рассуждаешь, - не то похвалил, не то подчеркнул качок. – Есть корни?
— Если ты об образовании, то мне осталось немного до магистра философии.
— Тогда понятно, - ответил гопник. – Еще одно хорошо приукрашенное слово, которое ничего не обозначает, но красиво звучит. – И он передразнил Иоганна, - Это кто тут такой идет? Философ. Ой, мамочки, как интересно. Заумная чушь пустобрехов. Ничего не сказать и сделать умный вид. Бесполезное дело. – На такую сентенцию Иоганн отреагировал спокойно. Он спросил.
— Ты хоть знаешь, чадо, что вращается вокруг чего?
— В смысле?
— Земля вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли?
— Не знаю. А пацану, то есть мне, от этого чего?
— Вот пример философского отношения к действительности. Не знает человек истины, и не парится из-за этого. Живет себе. Люди спустились по уровню знаний до средневековья. Хорошо еще еретиков на кострах не жгут. Говорили древние, что развитие человечества идет по экспоненте. Куда там, все время виляет туда и сюда. Хотя можешь гордиться, по крайне мере один человек рассуждал схожим с тобой образом. Но этот человек был гений. Литературный герой. Сыщик.
— Ты меня ко всяким там, - он сделал жест рукой, - не ровняй. Хотя и этого, как ты говоришь, сыщика следовало б прищучить. А надо было бы! – оживился гопник. – Потому что отличное шоу бы получилось. Было бы, на что зенки попялить…. И всяких умников поприжать, чтоб не умничали.
— А не заткнулись ли бы вы ребятки? – наконец не выдержала Алина. – Я вижу, вы языками чесать горазды.
— А мы что же, совсем спать не будем? – спросил мажор.
— Совсем, - ответила рейсер. Утром доберемся до одного местечка – поспим часа три-четыре.
— Так мало? Мы не отдохнем. Вымотаемся. Будем, между прочим медленнее идти. К чему такие гонки? Мы же не пленники, чтоб нас так гонять.
— Вы нелегальные мигранты! – ответила довольно резко Алина, и утвердительно покивала головой. - И за вами, следит не одна сотня глаз. И у всех глаз в уме вы добыча. Так что делайте то, что вам говорят, а не продолжайте строить свои иллюзии.
— А что будет, если нас поймают? Посадят в тюрьму? – задал вопрос Иоганн. Странно, но Игнат как-то и не думал о том, что вполне вероятно.
— Это, смотря, кто поймает, как ты выразился, - как-то неопределенно отвечала Алина и снова, проворно встала на ноги. – Все, засиделись, пошли дальше!
10.
Когда начало рассветать, все увидели, что двигаются по заросшей улице. Справа и слева имелись дома, но скорее коробки, чем жилые строения. Под ногами валялись прямоугольные камня, явной человеческой природы. Где целые, где искромсанные в крошку, а где точно специально поставленные в группы. Массивные пироги. Кроме камней, тут был темный почти черный шлак, обрывки металлических арматурин торчали замысловатым образом в неожиданных местах. Как штыри, как змейки, как столбики. Трубы, какие-то щепки и щебень, основы круглые резиновые диски, листы, разодранные и целые. Плитки, обрывки проводов. Целые балки сваленные в кучи и лежащие отдельно. Все это проросло травой, мхом, съежилось, распалось, удерживало форму, крошилось. Все сразу. Там и тут гулял ветер. Открытые окна зияли темнотой. Стены, сложенные из панелей, напоминали корявые, давно нечищеные зубы. Потеки сырости, зеленовато-серого грибка «подправляли» впечатление. Много деревьев росло вплотную к самим зданиям, а некоторые даже на них. Ветер сильно и размашисто раскачивал стволы, шелестя листьями. Скрадывая посторонние звуки, существовал только их гул. Монотонный и неприятный. Вздумай бы к ним подобраться кто – не заметили бы. Там, где деревья отступали, их место занимали громадные заросли борщевика. Старые и новые зонтики стояли как плотная стража, никого к себе не подпуская. Громадные листья и белые цветочные зонтики раскачивались совместно с деревьями, пусть и не так сильно. Ряды не теряли даже прошлогодние экземпляры. И их высохшие скелеты навсегда застыли в строю. Игнат никогда прежде не знал, что вот тут, под боком, существует такой заброшенный город. Во множестве валялись какие-то отходы от прежней жизни, и кучи нанесенного песка, веток и трухи перегораживали тропы. Присмотревшись, можно было обнаружить, что это не только песок, но и мелкие фракции пластикового и стеклянного мусора. Обломки субкультуры, оставшейся в наследство от прежних лет. Не слишком приятное зрелище. Невдалеке по улице вправо виднелись опоры подвесной ЭМ-дороги, связывающей между собой некоторые архилоги. Магнитные поезда ходили не часто, и опасаться, что их увидят сверху можно было не сильно. Зато чуть в стороне от дороги завис некрупный, едва заметный баллон аэростата. Визуальное наблюдение.
— Этот квартал давно покинут, жители перебрались за стену, - на ходу сообщила Алина. – Глядите в оба. Заметите кого-нибудь, сигайте вниз, в кусты и не двигайтесь. Тут бродит много охотников за головами. Не думаю, что тут есть какие-либо ловушки, но береженого Бог бережет. Ничего не трогайте, смотрите под ноги, и все будет как надо! – все недружно кивали, внемля ее предупреждениям, но думая о своем.
— Это кто ж такие? – спросил мажор. – Полиция?
— Я тебе объясню! – встрял Философ. - Охотники за головами, те, кто охотится и выискивает нелегалов, перемещающихся от одного архилога к другому, сами себя называют Уборщики. Их или создают сами архилоги чтоб обеспечить безопасность своих границ, либо нанимают со стороны. Это своего рода сторожа на новый манер. Их задача не допускать нежелательных лиц. Наши законы совершенны. Потому то их и следует охранять. Частная собственность, что и говорить – безусловна. Часто они занимаются помимо основной функции еще и побочными. Каждый на свой манер.
— Угу, - промычал мажор, припадая на правую ногу. Палка Игната оказалась как нельзя кстати. – Тогда я понял, о чем речь. - Они прошли мимо остовов каких-то механизмов, давно разваленных. - Компания у нас подобралась, - произнес он чуть позднее и обращаясь исключительно к философу. Но, вне сомнения имея в виду и остальных, потому что говорил он не шепотом. - Чудеса и только. Кто б сказал мне пару дней назад, я б его… засмеял. Меня, между прочим, зовут Илья Сергеевич. Можно просто Илья С. – Он помедлили, ожидая ответной реакции, но все, если его и слышали, то промолчали. Тем не менее, словоохотливость вдруг проснулась в мажоре. - У меня такая история, - произнес он, - что и поверить никто не может.
— Я могу, - флегматично отозвался Иоганн.
— Попробуй. Влюбился я не по правилам. Так невесту выслали. И мне условие поставили, мол, если не одумаюсь, поплачусь. Вот так-то…. А все прочее, что, быть может, кто-то и где-то говорил…. – он осекся.
— И следуешь ты, Илья С, надо полагать к невесте, - воскликнул Иоганн.
— Надо полагать, следую… - почему-то краснея, ответил мажор. – Когда ногу повредил, спрыгнул раньше времени, искры из глаз посыпались. У тебя такого никогда не было? Где ноги, а где голова. А искры то при чем?! – искренне подивился он.
— Много сил тратишь на разговор, - оборвала его рейсер. – Когда идешь в таком темпе, не болтай языком. И задохнешься и остальным помеха. Молчи!
Миновав предрассветный заброшенный городской район, а может и не заброшенный, а просто спящий и притихший, рейсер вывела их на лесную опушку. Зеленые насаждения, каким-то странным образом пережившие города, и считавшиеся ранее парками, превратились в порой непроходимые рощи. Никто о них не заботился. Разве что просеки, некогда рассекавшие парки, да редкие дорожки время от времени проряжались полицией. От пожаров. От мигрантов. Как придется. Этот лес отличался от прочих тем, что в нем почти не осталось подлеска. Только сплошные коряги. Да темные и еще мрачные со сна конусы деревьев. Поскольку стволы росли плотно, видимо света оставалось недостаочно для кустов и даже травы. Только мох рос плотными шапками. Зеленый и сизый. Кругом стояли деревья, как ножки. Сколько видел глаз.
— Вот тут мы еще минут пятнадцать отдохнем, - воскликнула негромко рейсер. - Дальше лес. – Она огляделась по сторонам. Город обрывался внезапно. Крайнее здание выглядело разрушенным, словно бы его сознательно развалили. Признаков людей не наблюдалось. Но Алине этого показалось мало. Она отвела их в сторону, дальше в заросли, где деревья были темными и затихшими, а влага в росе гуще и холоднее. Не успели они присесть, как послышался несильный, но отчетливый гул.
— Это что еще? – вскинул голову Игнат. Игорь-качок привстал, повертев головой.
— Знакомые звуки, - произнес он.
— Ого! – воскликнул гопник. – Я тоже узнаю…. Все принялись вытягивать шеи, и только качок стоял в полный рост. Он снял пиджак и зачем-то вывернул его наизнанку подкладкой. Причина осталась неизвестной.
Алина нахмурилась.
— Я знаю, что это. Роллеры. Вот что. Если придется спасаться бегством, - держите путь вот туда, - она махнула рукой. – Смотрите на деревья, если заблудитесь. Она потыкала пальцем. Вот это положение правильное. Кора толще должна быть слева от вас. Если заблудитесь, то не вопите.
— А если не надо будет бежать? – спросил мажор. Рейсер окинула его быстрым и злобным взглядом.
Минут через пять шум сделался громогласным. Лес наполнился звуками ревущих моторов. Сквозь деревья, было хорошо видно, как десятка полтора роллеров – следовали по дороге, но не со стороны стены архилога. Верхом на машинах сидели по паре-тройке человек в цветастых шлемах. Одеты те люди были в темную облегающую, а иногда и камуфлирующую одежду. В руках у них и за плечами торчали какие-то длинные палки.
— Они что на пикник едут? – тихо спросил Игнат.
— Щас! – усмехнулся гопник. – Они выбрались посоревноваться. Ты что не видишь?
— Нет.
— У них фишки за спиной. Сейчас расставят, и начнется безумная езда. Я такую уже однажды видел. Есть на что посмотреть. Они будут носиться по лесу во всех направлениях.
— И нам незаметно не уйти! – зловеще предостерегла рейсер.
— Может статься, до нас не дойдут? – осторожно спросил философ.
— Это не роллеры, - заявил Игорь. И тут же присел. Игнат увидел, что на головной машине установлено какое-то устройство. Оно представляло собой тарелку, направленную в их сторону. Прямо над рулем. И человек, что вел машину, то и дело сверялся с ним. Одного взгляда оказалось достаточно, чтоб понять – роллеристы что-то выслеживают. Игнат прежде не видел, чтоб люди так выглядели. Однако и ему пришло на ум, что так рано, а ведь было не больше половины шестого утра, в предрассветном сумраке, граждане не пришли загорать. К тому же он кое-что знал о неких устройствах слежения, что в последнее время все более активно внедрялись в повседневную жизнь. Тарелка, он не мог сказать точно, но мог предположить – сканер. А следить тут собственно не за кем. Кроме…
Принятие законов о частной собственности, об ответственности перед третьими лицами, о полной отстраненности государства в этой сфере, свободе личной жизни, породили массу интересных и абсурдных вещей. Так, например любой человек имел право следить за тем, чтоб его собственность находилась в полной безопасности. И не важно, какого рода эта собственность была. Участок земли или предмет. Множество фирм, в основном из стран бывшего третьего мира делали огромные деньги на этих услугах. Приборы контроля доступа, раннего распознавания, сигнализации намерений и прочее, поставлялись в архилоги внушительными партиями. Корпорации, что владели теперь не только локальными странами, но и целым миром, разрабатывали все новые устройства, как это было принято называть «облегчающие жизнь» не даром их лозунгом был таков: «Человек рожден отдыхать, а не работать. Неужели мы, люди, живущие в двадцать первом веке, хуже тех, кто жил в веке тринадцатом. А, между прочим, в средневековье люди, чтоб прокормить себя работали лишь 170 дней в году. Мы же, люди более обеспеченные, культурные, развитые. Неужели мы, чтоб обеспечивать себя должны работать так много?»
Все эти отголоски воплей справедливости долетали до слуха Игната лишь изредка. Он не интересовался ничем, кроме космических симуляторов и «летающих» игр. Даже историю он видел и осознавал лишь в прицеле штурмовиков «Ил-2» или американских «Фантомов». Все остальное было для него не хуже открытия Америки. Или не лучше, как судить. Даже имя его, Игнат, его родители переводили не иначе как «Играющий натурально». Осознав с возрастом, как именно назвали его родители, Игнат гордился таким именем. А затем не то, что привык, перестал обращать внимания. Ники, пароли, кодовые знаки и символы сместили часть его психики в сторону. Игра, неописуемый азарт виртуального мира заставляли его жить, снова и снова. Наркотик привыкания. Потребность ежедневного удовлетворения. Так это можно было назвать. Живя в иллюзорном мире, где можно было сохраниться и начать жизнь заново, окончательно разуверила его в мире реальном. Непередаваемое ощущение триумфа и кайфа, воодушевления и радости получаемого от удачных сетов, не шло ни в какое сравнение с тем существованием, что он принимал в своей комнате.
Как ни странно было осознавать в эти часы скитания, Игнат совсем переключился на реальный мир. И сосущее чувство желания поиграть, выложиться, овладеть капсулой на время перемещений и полетов – отодвинулось. Ему хотелось ощутить кнопку и руль в руках, подвигать руками и ногами просто так, «в воздухе» но в то же время это не стояло так остро. Той ломки, тягостного чувства пустоты, нервной дрожи и безумного ожидания – не случилось. Равно как и нервного ажиотажа и страсти, накатывавших на него от долгого воздержания. Или - или. Ему только хотелось и не более этого слова. Странное, незабываемое ощущение эйфории от побед, удачи в виртуальном полете и бою, сменилось мышечной усталостью, и заботой о том, чтоб его не нашли. Они – кролики в открытом поле. Кто прыгнет выше, увидит опасность раньше, тот и спасется. Игнат понял, что спит. Стоя. Мелькнуло какое-то видение. Его дерганули за рукав. Как же он устал. Оставили б в покое.
— Они оставили роллеры и ушли! – произнес голос гопника справа.
— Они никуда не делись! – парировал голос качка. – Смотрите. Совещаются.
Геймер увидел, как группа, не снимая шлемов, сгрудилась возле одного человека. Встав в круг, и молча, не выказывая намерений - стоит. Видимо что-то обсуждают. По одежде и фигурам не понять кто они. Расстояние метров пятьдесят. С него не рассмотреть подробной анатомии. Да и что сказать, люда стали так сильно походить друг на друга. Даже полы перемешались. Внешне не разберешь. Фигуры одинаковые. Мужчины или женщины. Полицейские или охотники. «Уборщики». Но и без постигания их названия, становилось вполне очевидно, что ожидать от них можно всякий подлости. Разве что тут кто-то есть еще и они приехали поохотиться за теми. Собственно их сразу назначили виновными. А вдруг это группа будет просто тут ездить в гонках, как предположил гопник? Почему в голову лезут сразу плохие догадки?
— Что нам предпринять? – удивляясь звучащему голосу, услышал Игнат собственный вопрос. – Убежать?
— Погодить горячиться! – ответила рейсер. Она внимательно всматривалась в группку людей. Точнее сказать в те машины, что они оставили.
— Я б рискнул и захватил роллер! – мечтательно, и в своем стиле объявил Шустрый. – А что, мощный он зверюга, перемещаться удобно.
— На каждом таком стоит поисковая сигнализация. Через спутник. Кроме того, они оснащены системой считывания данных владельца, - авторитетно ответил на авантюрное предложение качок. – Я видел такие.
— Это пара пустяков. Стоит пережать пару проводков и дело в шляпе.
— Ты знаешь какие? Сам делал?
— Какая на хрен разница, делал, не делал, - попытался возмутиться Шустрый. – Вопрос в хотении, а не умении.
— Тише вы! – еще раз осадили спорщиков рейсер. Алина внимательно следила за приехавшими, присев за ствол дерева и выглядывая с осторожностью.
Роллеров, оставленных без присмотра оказалось девять. Не на каждом из них ехали по двое. Игнат как-то не удосужился пересчитать возможных охотников. И потому что заснул на ходу, и устал. И потому что делать этого ему страсть как не хотелось. Пусть кто хочет, ведет счет. Пока их не трогают эти прибывшие на мототехнике, экипированные люди. Чего зря в панику впадать? Глаза снова предательски изменили видение. Ему показалось, что лес расступился, а на его месте высится холм. Вот бы забраться на него, да с его высоты оглядеться. На холме же сидит не то человек в белом, не то огромный мотылек, которых он как-то видел в виртуальном пространстве. И этот мотылек, словно бы разговаривает сам с собой, шепчет какие-то слова, открывая и смыкая губы наподобие слов. Какие губы у мотылька? У этого были… Игнат прищурился, как от яркого света. Жаждет прочесть, постигнуть смысл слов, но не выходит. То мешает пелена, то какие-то полоски, что лезут в глаза. Видеошум. Мельтешение несусветных образов. Всех и сразу. Хаос. Снова очнулся Игнат от голоса философа.
— А палки то непростые, - произнес философ. - Поглядите-ка! Они тут поставили одну…Там подальше - еще.
Игнат протер веки грязной рукой. И откуда на ней земля? Протер еще раз, уже от песчинок. В самом деле, возле роллеров воткнута палка. Немного в стороне – другая. Пусть и довольно далеко, но их видно. Как факела светятся красным.
— Это вешка, - подал голос мажор. – Таким образом метят территорию. Это и знак и ориентир. Но куда делись люди-то? Кто-нибудь видел?
— То-то и оно, что как растворились… - пробурчал Шустрый, и внимательно поглядел в сторону рейсера.
— Так, всё, отдых отменяется, - сдвинулась от созерцания к действию Алина. – Двинули. Вперед! – и она не спрашивая чьего либо согласия или мнения, быстро пригнувшись, направилась в глубь леса. В противоположную сторону от появившейся группы.
Быстро двигаться по лесу трудно. Мешают ветки и корни. Еще стволы. К этому многократно прибавляется усталость. Ноги не слушались, не просто ныли, а стенали и ступни превратились в какие-то многотонные, болезненные оковы. Никакая обувка не спасала. Колени не гнулись. Деревья нарочно выстраивали баррикады. Перелазь и следуй дальше. Ну что, слабо? И тут, в самую мощь проявило себя это.
Удар пришелся со стороны дороги, словно бы там, взорвался какой-то сверхмощный заряд. В ушах зашумело, зазвенело разом, наполняя голову трелями, свистками и гудками всевозможных фракций и долготы. Игнат едва не резнулся башкой о дерево. Набежал, сунулся в мокрый, не просохший от утренней сырости мох. Что там комары! О таких мелочах тут же забылось. Звенело нестерпимо. А потом все оборвалось. Голова кружилась, его тело ломилось пополам в приступе головокружения. Он согнулся, сжался, пытаясь удержать хрупкое равновесие сознания и его утраты. Прошла долгая секунда, прежде чем в голове перестало звенеть и кровь, бухая и клокоча, не заняла свое русло внутри тела. Игнат протяжно, казалось не ощущая себя вздохнул, вытащил голову изо мха, скребя зубами и шмыгая носом песок и землю с обрывками того самого зеленого спасителя. Повалился ничком и не двигался какое-то время. Внутри не переставали биться какие-то волны. Страх, депрессия, безнадежность, отсутствие цели, трусость, унижение, дрожь пробивали тело, как разрядами. То, чередуясь, то стихая. В таком состоянии он провел еще несколько минут. Поджав ноги к груди, он сжался, стараясь завернуться как можно сильнее в воображаемую улитку панциря. А оттуда его выворачивали умелыми щипцами звуков. Потом, как внезапно все произошло – звуки исчезли.
Игнат прислушался. Страх прошел. Только усталость. Он размазал сопли по лицу, смахнул рукавом. Отер лицо от крошек и кусочков налипшей почвы. Постарался успокоиться. Вздохнул. Попытался привстать. Но ноги тянули его вниз, и он заполз за дерево, первое действие, которое подсказала ему интуиция. Защититься оттого, что пришло и могло вернуться. Попытавшись успокоиться, молодой человек несколько минут дышал, стараясь проверить наличие полного объема легких. Испарина покрывала его тело. Вероятно, он даже обмочился, потому что штаны вдруг стремительно похолодели. Умная ткань не позволила человеку замерзнуть. Выдавила влагу, убрала ее прочь. Тем не менее, геймера бил крупный, ни с чем и никогда не сравнимый колотун. И тут он услышал, как кто-то воет рядом с ним. А чуть поодаль всхлипывает. Потом, какая-то тень мелькнула перед взором, и голос настойчиво и теплотой дыхания зашептал:
— Молодец что спрятался за деревом. За преградой удар менее чувствительный… - голос казался и знакомым и не знакомым. Кто говорил с ним? Из какой игры пришел этот голос. Но, похоже, игры то и не случилось. Игнат попытался сосредоточиться. Мозг, словно бы отходил от звукового удара.
— Что это было? – весомо пробормотали губы геймера.
— Инсайдеры! – однозначно отвечали ему. Только вот услышал ли он это слово, или же вообразил его себе, осталось за скобками.
— А, - только и нашел, что сказать Игнат.
— Они следуют за нами.
— Зачем? – он потер виски, машинально подобрав ноги под себя, прижался к твердому цилиндру ствола за спиной. – Что им надо?
— Не спрашивай. Если оклемался, помоги. Или иди сам.
— Мне еще и помогать кому-то надо? – протестно засомневался Игнат. – Чему помогать.
— Э как вас шибануло… - голос умолк. Игнат почувствовал в руках какую-то фляжку. Потом чья-то рука отвинтила колпачок. Та же рука влила в пересохшие губы густую жидкость. Рот наполнился слюнями, чем-то пряным, острым, но приятным.
— Энергетик! – продолжал уже другой голос или тот же. Нет, тот, но с другими интонациями. – Пей не сразу, подержи во рту. Так. Годен.
— Надо идти?
— Сумеешь?
— Угу, - нашелся только ответить Игнат. Встал нетвердо, и, держась за дерево, постоял, сохраняя тело в вертикальном положении. Голова плыла кругом, но звон перестал повторяться. Ноги дрожали все также. Но постепенно, откуда-то от желудка, пришло спокойное тепло. Полегчало.
11.
Рассвет давно начался. Солнце проглядывало сквозь плотные кроны деревьев. Заглядывало смущенно и трогательно, как дитя, играющее в прятки. Всем своим видом интересовалось, а что это тут произошло ночью?
Звон больше не преследовал Игната, зато в горле, точно кто вазелин размазал. Не сплюнуть, не проглотить слуну. Першило, комками подкатывала рвота. Ужасное состояние. Тот взрыв или что там такое было, на дороге породил бурю в организмах нелегалов. Гопник икал и утирал слезы, словно бы от газа, качок охал, и то и дело держался за сердце. Философ тихонько поскуливал на одной ноте «у-у-у». Мажор перестал припадать на одну ногу, зато приобрел какое-то корявое ковыляние. Лицо его сделалось глуповатым. Точно он все время удивлялся, крутя головой. А что это? А что то? Его все время заносило вправо, словно у подбитого истребителя. Он так и шел, сильно склонившись в бок. Лишь рейсер, по-видимому, стойко перенесла удар неизвестного звука. Она выглядела бледной, чуть запали глаза, и дышала она часто, поверхностно и тяжело. Но в остальном состоянии Алина намного увереннее пережила удар.
Они куда-то ушли. Игнат это не сразу понял. Только по местности. Лес кругом не выглядел однородным как раньше. То тут то там поблескивало стекло, какие-то обломки, активно обросшие мхом и ржавые груды, с сияющими, неестественно правильными очертаниями отверстий. То тут, то там виднелись нагромождения, кое-где заваленные землей, а кое-где нет, где вперемешку лежало то, что некогда было успешно потреблено людьми. Банки, пластиковые бутылки, упаковка, произведенные много лет назад, уже успевшие стать забытой тарой, все еще сохранялись в природной среде этого леса. Стали его частью. Множество деревьев проросли сквозь кучи, несмотря ни на какие трудности, связанные с тем, что через груду мусора не пробиться. Несколько десятков колес, видимо от прежней техники лежали декоративным забором. К ним были привалены какие-то баки или бочки, потом размолотые невесть чем и непонятного вида пластиковые куски. И все же кучи не были бессистемно размазаны по лесу. Они то пропадали, то встречались снова, точно отметки в тетради нерадивого ученика. Ошибки, им произведенные и отмеченные рукой учителя. Ночью этого было незаметно, а днем как не хотелось, но бросалось в глаза. Приходилось соблюдать осторожность. Не влезть, не ступить, не прикасаться.
Рейсер шла последней, подгоняя вперед отстающих, как овчарка стадо. Пацаны все еще плохо ориентировались в пространстве, но обрели способность двигаться. Похоже, кроме нее никто ничего полноценно не соображал. Так прошел час. Вдруг, позади, это было отчетливо слышно, кто-то вломился в лес. Гулкое эхо подняло птиц, которые с жутким, неприятным гомоном принялись кружить над тем местом. Послышались звуки рокота двигателей.
— Это за нами! – быстро произнесла Алина, и подтолкнула в спину качка. Затем, подбежала к Игнату, направила его чуть левее того направления, которого держалась. Геймер, как вожак в упряжке послушно повернул. Рокот приблизился слева и справа. И снова, как-то неприятно звенело в ушах, и маленькие молоточки принялись стучать в висках карильонами.
Игнат, сквозь пелену оцепенения и дрожи, понял, что снова кто-то включил тот самый неистовый прибор. Включил осознанно, не наобум, а конкретно против них. Птицы тотчас умолкли, исчезли. Даже комары, что снова проснулись в тени леса, куда-то да запропали. Лес оказался не такими густым, как прежде. Еловые стволы в пространстве светлели проплешинами. Стали попадаться вырубки, свалки ветвей, выкорчеванные пни. Поросли кустов и дикой малины. Никаких животных, равно как и людей не попадалось. Разве что тропинки. Стояла странная тишина, если не считать равномерного гула машин, как некоего окружающего фона.
Рокот от моторов приблизился и слева и справа. Создавалось впечатление, словно бы кто-то зажимает группу Алины в тиски, стряхивает в приготовленный мешок. Или гонит в нужное русло. Игнат остановился. Ему срочно, просто необходимо срочно требовалось пить. Он пошарил рукой, отыскал свою флягу. Дрожащими, скрюченными пальцами отвинтил крышку. Сделал глоток. Задохнулся.
— Они идут по следу! – услышал Игнат голос рейсера. – За нами!
— Что нам сделать? – вопрос долго не желал слетать с языка. Горло стягивало приступом удушья.
— Пропустить их вперед. Пусть пройдут. А потом снова собраться. – Это предложение показалось Игнату абсурдным. Те, у кого есть такое оружие, найдут способ отыскать иголку в стоге сена. Или испуганного и оглушенного беглеца в лесу.
— А может по-другому? – выдавил он.
— Ага, - утирая слезящиеся глаза, воскликнул Шустрый, - самим напасть. Я же предлагал!
— У них есть оружие, чтоб защищаться. Они охотники, а не мы.
— У зверей были зубы, - вставил слово философ, переставая на время выть. Он закусил губу, и попытался отереть кровь с лица. Нос его и уши были ярко-пунцового цвета. При рассветном освещении все участники похода могли видеть, насколько сильно ударил по ним звук. Лица помятые, глаза безумные. Точно их вытряхнули из мешалки, где изрядно отмутузили по земле, обваляли и заставили стоять ровно после такого.
— Чем же это по нам пальнули? – спросил мажор. – Кто-нибудь скажет?
— Я слышала о таких устройствах. Раньше их использовали, чтоб разгонять демонстрации.
— А это еще что такое? – спросил гопник.
— Собрания недовольных людей, - ответил философ. – В прежние годы такие вещи были в порядке вещей. Может быть, и сейчас где-нибудь еще осталось такое.
— Не, сейчас все довольны. Жить стало прикольней, - как-то уныло, но вместе с тем усмехаясь, молвил Шустрый.
— Так вот роллеры, или те, кто за них, - продолжила рейсер, - применили инфразвуковой распугиватель.
— А для чего? Против нас? Но зачем?
— Очень просто, - прокомментировал качок. – Они нас выбили, выкурили туда, куда удобно. В направлении…
— Что удобно? – переспросил Игнат, но ему не ответили.
Где-то справа, почти за ближними деревьями застрекотало. Все машинально пригнулись, как в прошлый раз. Это напоминало уже рефлекс. Из-за пня, метрах в десяти от их группы, неожиданно для всех выкатилось колесо роллера. Остановилось, точно принюхиваясь. Тут же, послышался визг, потом лай, потом кто-то стал усердно ломиться сквозь кусты, повизгивая и оря нечеловеческими голосами. На прогалину меж деревьев выскочил худой рыжий пес. За ним лохматый черный, потом еще и еще. Все собаки, поджав хвосты, выворачивая в беге круп, то вправо то влево, словно бы их бил непрерывно кто-то невидимый, метнулись прямо на людей. Игнат едва успел отскочить к ближайшему дереву. Стая, осознав, что ее загнали в угол, вильнула, причем некоторые собаки отчаянно обнажили клыки, щелкая ими в воздухе. Вращая белками глаз, вывалив языки от бега, они повернули в сторону, ломая и царапая себя об ветви, бросились в рассыпную. Подлезали под корни пней, перескакивали через них, и царапая когтями лезли вверх. Такого собачьего безумия никто из нелегалов прежде не видывал. Бегство сопровождал не то лай, не то стон, не то нечто вовсе неподдающееся описанию. Особо комично выглядела какая-то грязно-белая хромоногая дворняга, маленького роста. С настоящим безумием, она попыталась перебраться через поваленное дерево и скуля, трижды скатывалась вниз. Семеня лапами, и даже помогая себя зубами, она пыталась вскарабкаться, но безуспешно. Наконец сообразив, что ей это не удастся, она метнулась назад, влево вправо и бросилась прямо на застывших в немой сцене нелегалов. Шустрый, в своей манере постарался поддеть собаку пинком, та звучно лязгнула зубами, уворачиваясь, и скакнув боком, исчезла в кустах. Другая собака, здоровая ростом, но худая, повалила Философа навзничь и через него прыгнула куда-то за елку. Третья собака сунулась в ногу качку, ударила его в колено, и отскочила. Ничего не видя перед собой, псина лязгнула зубами воздух и снова бросилась в спасительную, как ей показалось щель между ног человека. Игорь комично подпрыгнул, и едва не приземлился псу на хребет. Коллективное безумие также внезапно окончилось, как и началось. Собаки исчезли.
Игнат осознал, что средство, примененное против животных, явно напоминает точно такое же, которое использовали и против людей. А ну как наоборот. Такой перевертон не исключался. Все же не очень то хотелось верить, что людей так бесцеремонно и грубо гнали звуковой дубиной. Или все, что им привиделось это результат какой-то нелепой случайности? Как же захотелось в это поверить!
Наивное предположение на миг заняло место правды. Может быть не на их пятерку устроена облава?
Рейсер сориентировалась в считанные секунды. Пока люди оглядывались, обмениваясь взглядами, пока не вышли сюда же погонщики-виновники паники, Алина подтолкнула всех прочь, и, взмахнув рукой, коротко бросила.
— Ориентир – вон то высокое дерево. – Она неопределенно ткнула пальцем вправо от себя. - Метров сто или около того будет ферма. Там мы будем в безопасности. Бегом!
Бежать среди мусорных куч, среди ям, поросших травой – не самое милое дело. Игнат пару раз оступался, падал. Ветки цеплялись за него, как нарочно. Несколько раз он наступал на стекло и оно хрустело под подошвами. Несколько раз он едва не протыкал ноги… Все это, что происходило с ним сейчас, очень напоминало какую-то трейсерскую игру, на которую он однажды нарвался по неосмотрительности. Там пришлось носиться невесть где, ужасно неудобно. А потом он задыхался и плевался почти неделю. В прямом смысле этого слова. Те же урбанистическо-депрессивные пейзажи, грязь и разруха. Не приходилось думать, что все это существует на самом деле. И далеко ходить не надо, чтоб столкнуться с такими видами лично. Игра в цикле миров «Сталкер». Да именно так. Как все переплетено. Мир и иллюзия миров.
Околица, на которую выскочили беглецы, начиналась внезапно. Единственное, чего они не знали, так это название «околица» само ее понятие пропало вместе с местом обозначающим явление. Теперь же, когда архилоги и поселения переплелись в сложную взаимопроникающую сеть с пустошами, возделанными и нетронутыми полями и лесными массивами, край поселения было сложно назвать краем. Скорее рубежом перед чем-то другим. Если порассуждать дальше, то околица всего лишь переродилась. Приобрела новые черты. Как все и вся в последнее время.
Так вот, последние деревья окончились нечеткой границей поросли. Несколько хилых сосенок, трава в пояс и прорезанные желтым песком или пылью полевые дороги. Странно что они не заросли. Хотя трава, вездесущая и жесткая, уже положила свой глаз на нетронутые территории. Видимо дороги чем-то посыпали, иначе б трава уже давно все сравняла. Не иначе. Вездесущий борщевик уже стоял стражником кое-где по краям. Оказавшись на ровной местности, Алина быстро повертела головой и махнула рукой в сторону каких-то строений, что группировались метрах в двухстах от границ леса. Дорога как раз вела туда.
Поминутно оглядываясь назад, усталые и измученные люди направились в ту сторону. День приближался в десяти утра. Игнат уже не чувствовал ног от усталости. Укусы от ночных комаров чесались неприятным все нарастающим зудом. Прыщи, что геймер обнаружил на руках и теле, не давали о себе забыть. К тому же где-то он набил здоровый синяк на руку. Как татуировку. К прочим прелестям эмигрантской жизни он весьма недвусмысленно чувствовал, как на мокрых от пота ногах развиваются мозоли. Куда без них. Обувь хоть и превосходно сделана, но она неестественное продолжение ступней. Морщась от каждого шага, геймер шел предпоследним. Мажор заметно отстал и едва ковылял, прихрамывая. Его плащ был забавно подвернут назад, как фалды, чтоб не мешал ходьбе. Качок шел впереди, раскачиваясь, но сгорбившись вперед. Рваный пиджак, разошелся на спине, но Игорь так и не снимал его почему-то. Философ завертел свою арафатку на голове, и походил на бедуина без верблюда. Лишь гопник, преспокойно жевал травку, словно и не было недавнего акустического удара и слепой беготни в лесу. Кепка его съехала на затылок и держалась, наверно только на не выстриженной макушке. Рейсер казалось, провела всего лишь бессонную ночь. По какой-то неведомой причине удар распугивателем обошел ее стороной. Устойчивость? Но к таким вещам нет привыкания.
Игнат нагнал философа, и пошел с ним вровень. Скоро та самая кучка предметов невдалеке превратилась в строения. Низкие домики с кособокой крышей. Серостальные, некрашеные стены и заборы из профнастила, ржавые, ломанные, точно из них складывали какие-то оригами, а потом по прихоти – распрямили снова. Забор перечерчивал проселок воротами. Из-за ворот слышались негромкие голоса и какая-то возня. Потом ворота приоткрылись. Показалось сморщенное, старческое лицо, поглядело на подходящих людей и осведомилось.
— Вы кто такие?
— Мигранты-нелегалы… - ответила рейсер, выступая парламентером.
— Лисы, ага, ага, - часто закивало лицо и спряталось. Потом ворота приоткрылись, давая узкую щелку. – Входите, да побыстрей.
Не спрашивая почему, все по одному протиснулись внутрь двора.
Игнат впервые оказался на пост-ферме. Сельском хозяйстве, выросшем из огородничества. Здесь люди жили почти по примитивному принципу. Что вырастил, то и съел. Никаких излишков, красивостей. Только практика и труд. Сколько вложил сил и средств, столько и получил. И радуйся, что еще получил, а то ведь и пропасть может. Кроме неурожая столько всяких иных причин.
Двор, куда нелегалы ввалились как можно поспешнее, представлял собой замкнутое, но не сплошное пространство с ветхим домом, несколькими сараями, покосившимся домиком странной формы и разлинованными грядами, на которых что-то росло.
— О, блин! – вырвалось у гопника. Осмотревшись, и поняв, что тревоги позади, он присел и привалился спиной под ближайший забор, блаженно растягиваясь. Остальные немедленно последовали его примеру. Ноги дрожали и отказывались держать тело. Разум уплывал в забвение. Спина ныла и сама собой скрючивалась. Глаза закрывались, и сквозь явное пришествие забытья или сна, Игнат услышал еще кое-какие фразы.
Из дома явилась какая-то женщина, потом подошел мужчина. Рейсер с ними толковала. Но Игнат уловил только рокочущие звуки голосов. Вместо отдыха, Игнат отчаянно кружил вокруг гибельного астероида на Х-образном истребителе империи и отбивался от наседавших джедаев. Они наложили какие-то свои чары, и ноги его вовсе не желали слушаться, отплясывая какие-то зигзаги. От чего педали на истребители не работали, и приходилось только без толку вертеть штурвалом, да непрерывно оглядываясь на радары, нажимать на гашетку. Гашетка ускользала, а истребитель уносился вперед, из-под геймера и норовил взорваться в стороне. Астероид же все вертелся, как бешенный и никак не давал возможности сесть на себя…. Потом голос главного джедая произнес:
— Подъем! Нам дадут поспать. Подъем же!
12.
Голоса перестали жужжать под ухом, растворились. Мелькнуло что-то снежное, прекрасное. Лицо, полное живого участия, заглянуло в глаза Игнату. Потом нахмурилось и ободряюще улыбнулось. Глаза чуть раскосые, лицо неестественно белое, удивительной притягательности. Такими рисуют ангелов. Но ангел – существо не столько вымышленное сколько неопределенное. Некоторое время Игнат силился понять, знаком ли этот образ ему или нет. Встречался ли он когда-то и где-то прежде с этими глазами. Но тщетно. Так, должно быть поступают люди, желающие в чем-то удостовериться или что-то отыскать. Они заглядывают, оценивают и, если попали не туда, безмолвно удаляются. Лицо покивало, усмехнулось кому-то, но точно не Игнату и исчезло…. А потом явились звуки. Шуршание одежды, звон посуды, разговоры множества людей. Гул присутствия. Игнат открыл глаза. Он не столько выспался, сколько не мог больше спать. Парадокс. Шум, от которого он проснулся, издавали многочисленные голоса. Геймер вздрогнул. Что за чудеса. Где он есть? Привстав со своего места, он обнаружил, что находится в большой комнате, в которой там и сям сидели, стояли, лежали прямо на полу люди.
Комната, где пришлось спать нелегалам, служила и столовой и спальным залом, примерно для сорока человек. Общежитие. Впервые Игнат видел столько людей сразу в одном месте. Непривычно. Запахи, резкие, какие-то знакомые, какие-то нет. Целая симфония запахов. Шум от говора. Непрерывная «возня» тел, что перемещались, вставали и садились, переходили из конца в конец, утомляла глаза. Люди входили разгоряченные с острыми, большей частью неприятными запахами пота и чего-то не узнанного. Игнат постарался не показывать, как ему это претит. Воротить нос, как это делал мажор, геймер не намеревался. А Илья С так и поступал. Зажимал нос рукой, поднимал воротник, глядел нахмуренно.
Представитель бомонда, сидел в расстегнутой ярко-розовой, идеальной фактуры рубашке на каком-то надувном тюфяке и удивленно вертел головой. Игнат отметил, что рубашка нисколько не помялась, не утратила своего цвета и выглядела новее новой. Очевидно материал, из которого она была сшита, обладал высокотехнологичными свойствами. Не меньшее удивление выказывали и люди, что приходили в эту большую комнату. Многие на ходу что-то жевали. А вообще с удивлением и недоумением и даже некой брезгливой досадливостью разглядывали пришельцев. Особенно досталось мажору. Возле него сгрудились в полукруг люди, самых разных возрастов и внешнего вида и молча глазели на него. Картина маслом: Илья С, сидит в середине, шагах в пяти от него люди, стоят, молчат, как перед холстом в музее. Одному ему такая честь досталась.
Проснулись все, и теперь тоже лежа посматривали на окружающее пространство. Гопник закинул ноги на ногу, и покачивал ими в свой такт. Остальные члены их сообщества, качок и философ, из вежливости ли по каким-то иным причинам, присели на своих топчанах. По мере наполняемости комнаты людьми. И с не меньшим удивлением рассматривали невесть откуда появившуюся толпу. Но вот что странно, люди, которые вошли и которые продолжали входить в помещение, не заговаривали с пришлыми. Только посматривали, как отчужденные. Входящие никак не вступали в контакт, не здоровались. Ни недовольно-осуждающих, ни приветственно-участливых речей не раздавалось. Вместе с тем, они продолжали обсуждать какие-то свои дела. Игнат услышал обрывки фраз, что доносились с разных сторон от всевозможных людей:
—… Опять жук напал, пришлось обирать вручную…. – или
— Канава обвалилась, а что толку ее снова отгребать – снова завалится. Укреплять надо… - и т.п.
Люди приходили, брали еду, расставленную на столе посередине, на ходу вкушали, занимали свободные места, сосредоточенно жевали и снова уходили. Что-то поправляли, что-то приносили или забирали. Минут через пятнадцать толпа рассосалась, так и не поговорив ни с кем из пришедших. Игнат заметил, что рейсера в комнате нет. Поискав ее глазами. Не ошибся. Алина отсутствовала. Он поднялся, ощущая, что ноги лишь слегка отдохнули, но по-прежнему горят огнем. Пощипывают оголенными нервами. Голова прошла, и последствия звукового удара ощущались лишь в воспоминании о нем. Игнат отыскал вход, благо ошибиться было трудно. Внутренний посыл выйти, точно голос памяти столетий, вывел его наружу. Вышел вон через низкое крыльцо пригнув голову. Подивился притолоке, что нависала балкой. Двери, что имела неказистый грубый вид и широкие «уши» скоб по бокам. Увидел кособокий домик, стоящий в стороне и посетил его. То ли рефлекс из глубин подсознания всплыл, то ли еще что-то подобное, ведь прежде ему не доводилось видеть таких домиков. Он ощутил в нем непередаваемый запах гниения всего того, что он сам и ему подобные давно вычеркнули из своей повседневности. Нос пришлось зажимать, а дышать ртом. Еще тот фортель. Пришлось делать маленькие вдохи и как можно дольше сдерживаться, чтоб не вдохнуть снова это зловоние. Вернувшись к дому, он, точно повинуясь тому же инстинкту нашел нечто, где вымыл руки. Незамысловатое устройство для накопления воды. Зашел в дом. Никто не препятствовал, никто, даже если и выходил – не заговаривал. Лишь уступали дорогу, обходили или сторонились, давая путь, спеша по своим делам. Игнат вернулся в общую комнату, присел за стол на длинную скамью, довольно грубую и тяжелую на вид. Комната в доме была одна. Разве что в дальнем углу имелась какая-то пристройка, откуда приносили еду.
За столом уже сидел Шустрый и что-то хлебал из непритязательной миски. Времени зря не терял. Причмокивал и качал головой. Тут же расположилась и рейсер и еще два человека. Тот самый старик с морщинистым лицом, что их встретил и открыл ворота и какая-то женщина. Они сидели напротив нее. Женщина сложила руки перед собой на столешнице в замок. Старик рук не показывал, держал под столом. У нее были впалые, печальные глаза и выглядела она нездорово. Лицо осунувшееся, землистое, с крупными, раскрытыми порами. Одеты жители поселения были в давно и старательно поношенную одежду. На мужчине рубашка в клетку зелено-желтого оттенка. На женщине платье с широкими проймами на плечах, некогда светлого тона, а теперь какое-то мутное. Судя по всей расстановке за столом, рейсер с ними общалась. Остальные члены ее группы, продолжали полулежать на отведенных им местах. Разве что философ опять высоко задрал ноги, уложив их на стенку и лежа головой в проход между лежаками. Мажор снял обувь и носки, потирая вывихнутую ногу, которая опухла и посинела. Возле него присела на колени какая-то девочка подросток, лет двенадцати на вид, и что-то колдовала с его ступней, мажа палочкой из пластиковой банки чем-то сизо-желтым. Тут же на пол были свалены какие-то листья разного размера и формы.
— Заживет, - успокаивала девочка. – Это хорошее средство.
— А что это? – спрашивал мажор, сохраняя брезгливое выражение на лице.
— Это мед и еще кое-какие снадобья. А листья мы потом наложим. Они вытянут лишнее, снимут отек. Как же ты шел, сердешный? Больно ведь.
— Ничего, - не слишком бодро и правдиво, опять же судя по лицу, отвечал мажор. – А это мне не повредит? У вас тут есть настоящий врач? Он бы поглядел. Просканировал, импланты-фиксаторы…, инъекции…. Физиотерапию может быть? – по мере своих вопросов, тон мажора менялся. От уверенного характера все больше в сторону запинающегося сомнением.
— Ничуть. - Девочка добродушно и участливо заглянула ему в лицо. – А мы так, без врачей справляемся, - прибавила она. – Фельдшер есть. Сам по книжкам выучился. Да теперь не при нас.
— Фельдшер? Гм. Да, да - спасибо тебе. И скажи еще, где тут у вас ванная….
— Ванная?
— Ну да,… - кивнул Илья С, как-то рдея. – Ну, ты меня понимаешь. Там еще и моются.
— Я не знаю, что это такое. Есть душ. Ты хочешь помыться? Не советую. Смоешь всю мазь. Пусть впитается в кожу. Ты почувствуешь облегчение.
— Нет, я не хочу мыться… - ответил мажор. Девочка недоуменно на него посмотрела. Похлопала глазищами, непонимающе.
— Сортир! Сортир ему нужен! – загоготал гопник, развеселяясь. Глаза у него перестали слезиться, и хорошее настроение от заправки едой отразилось полноценно в этом возгласе.
— Уборная!? – девочка кивнула. – Так бы и сказал. А то ванная. Чудные вы какие-то… - она быстро посмотрела в сторону стола. Взгляд получился не столько опасливым, сколько удивленным. Вот, мол чудаки…
— Пусть будет уборная, да что угодно, но поскорее, - выдавил из себя мажор под новый приступ хохота гопника. Илья С встал, опираясь на руку девочки, и заковылял к выходу.
— Покажи куда! – попросил девочку старик.
— И дверь подержи! – в третий раз прыснул хохотом Шустрый. – Ладно, - он поднял руку, в ответ на осуждающе-испепеляющий взгляд Алины. – Благодарствуйте хозяева за еду и ночлег, если можно так сказать.
— Не за что! – ответила женщина, слабым голосом.
— А то оставайтесь! – старик видимо продолжал начатый прежде разговор. – Места у нас еще есть. Да и в соседних домах народ потеснится, коли что. Работа есть, пропитание, как видишь, мы себе сами создаем. Как в былые годы, землей кормимся.
— Откуда вы? – спросила женщина.
— Из архилога… - там, - ответила за всех Алина. – Отдохнем и дальше пустимся в путь.
— Как хотите, - пожал плечами старик. – Я, знаешь ли, тоже там когда-то жил. До уже почитай лет пятьдесят как тут. А Софья, так недавно сюда перебралась.
— Век доживать… - кивнула женщина.
— Это как же? – переспросила Алина.
— А так. – Болею я. Не заразная болезнь, да неизлечимая. Денег на выздоровление нет. А куда я там нужна. На что? Вот и потратилась на визу. Все что было – отдала. А уже и не надобно ничего. Вырвалась и здесь останусь до конца.
— Сейчас болезни лечатся успешней, чем когда бы то ни было! – произнес из своей позы философ. Теперь он сел, скрестив ноги определенным образом, и уложив ладони на колени. Спина неестественна прямая. Точно штырь проглотил. – Множество техник существует, чтоб снять боль. И природа и познание себя, дитя человеческое, да и технологии шагают семимильными шагами.
— От той болезни и тогда не лечили и сейчас. А уж какова плата за иллюзию излечения, я умолчу. Зато здесь я живу около года. А там мне приписали диагноз умереть через три месяца.
— От чего же так? – спросил философ, открывая глаза, но, не меняя позы. Казалось, такое заявление больной женщины его заинтересовало.
— Я думаю от того, чем я занимаюсь. Что делаю. Как живу. Только от этого. И еще, я все время разговариваю со свой болезнью. Не скажу, что это приятно, вести беседу, но я не изменяю себе.
— О чем же вы «разговариваете»? - еще сильнее удивился философ.
— Эй, дайте поесть спокойно! – выкрикнул Шустрый, тряся в руке ложкой. - А то трясут своими болячками.
— Рак не заразен, - спокойно, и с достоинством молвила женщина. – А говорю в основном я. Рассказываю что делаю, чем занимаюсь. Как это важно, к чему это ведет. Я не мечтаю о чем-то заранее. Я благодарю то, что есть сейчас.
— Вы учились философии? – спросил Иоганн.
— Я научилась жить, – ответила Софья и поднялась. – Мне пора. – С походкой, полной умиротворения, и с лицом Моны Лизы, она вышла прочь.
Старик печально улыбнулся.
— Болезнь ее не проходит. Но и не прогрессирует. Они застыли друг против друга. И жизнь и смерть…
— У вас тут все такие? – присвистнул гопник, пересаживаясь на прежнее место и откидываясь на ложе. Для большего комфорта он снова закинул ногу на ногу.
— Здесь всякие люди живут. Кто-то давно, кто-то недавно. Есть и смертельно больные. Но мы не делимся на здоровых и нет. Работаем. Каждый, кто стал членом нашей общины, осознанно отрекся от прежней жизни. Кому-то надоело, кто-то устал. А кто-то искал свой путь.
— Вы умело рассуждаете. Кстати, - произнес философ. – А почему все так быстро ушли? Вы тут один остались.
— Один. За сторожа, за главного. Только у нас нет главного и сторож я никудышный. Всех пускаю, всех выпускаю. Не то что охотники за головами…. А что до прочего, то отвечу и на это. Летний день – год кормит. Нам некому заботится о себе кроме самих. Так что кажная минута на счету. Что посадим, то и пожнем. Будем бездельничать, зиму не переживем. Вот и вся недолга.
— Это мне понятно, - заявил гопник. – Вора ноги кормят. В смысле удачливого человека….. А чего это ваши граждане как в рот воды набрали. С нами ни словом ни пол словом не перекинулись. Некрасиво гостей встретили.
— Я могу объяснить, конечно, - ответил старик, прищурившись и повернувшись в Шустрому корпусом и облокачиваясь о стол локтем. – Но если тебе это не понравится, не обессудь.
— Так почему? – переспросил Игнат.
— Вы для них будто бы и не существуете. Вас нет. Это тебя удовлетворит? – и старик улыбнулся. Зубов у него почти не осталось. Вот что значит отсутствие медицины. Под боком с архилогом это выглядело анахронизмом. Рядом, какие-то три-пять километров от стен. – Городские не замечают сельских и наоборот. Что тут непонятного? Разве у вас, там за стенами все обстоит иначе. Вы друг друга не видите и не желаете видеть. И всякое общение сводится лишь к обмену визуальными картинками. Старик покачал головой.
— Городские в смысле из архилога? – уточнил Игнат.
— Точно. Раньше города звались как положено. А потом ввели, понимаешь моду важничать. Обнеслись заборами. Разделились, кто кого круче, да важнее. Кто с кем может жить, а кто и не может. Опять же закон о частной жизни и собственности. Богатые к богатым, бедные к бедным, значит. Будто от этого сразу полегчала жизнь, и счастье накапливаться стало, как за дамбой. А как все начиналось то? Во благо. Общественно было убого, заброшено, денег на все не хватало. Вот и подумали. А давайте в частные руки отдадим. У частника пусть не бесплатно, зато все, как должно быть. Чисто, ухожено. Аккуратно. Передали. Посмотрели. Привыкли. И не остановились на этом. Частным стало все кругом. Даже люди, хоть они всегда были единоличниками. Большинство. У нас тут все проще, естественней. Денег мы не признаем, и уж тем паче, кровь свою не сдаем никуда. А другие формы тут вовсе не подходят. Живем чем? Что вырастим – то и пристроим. Обменяемся. Пусть просто, пусть по древнему, зато никому не обидно. Зависти нет.
— Это как сказать, - прикинул Шустрый вслух. – У соседа может лучше урожай?
— У нас нет соседей, общее поле. Общий урожай.
— Ну а кто отлынивает?
— Все на виду. Лентяй, есть не будешь.
— Если с детства запихнуть человека в бочку, он будет жить и радоваться, - заметил на посыл старика Иоганн, и принялся покачиваться, туда и сюда. Сказал, точно вырубил одним махом из глыбы каменный цветок. Остальные проигнорировали его фразу. Не постигли. – Зависть никуда не девается, - медленно прибавил философ. - Даже если не высказывать ее вслух, это не значит ею не болеть.
— А как вы тут пар выпускаетесь? Деретесь? – поинтересовался гопник, разминая руки.
— Ничуть. Весь пар ложиться в пашню, в огород и сад. Тут ведь раньше было садоводство. И не один массив. А много.
— Это еще что за штука такая? – воскликнул гопник.
— Это такая штука, - размеренно пояснил старик, - что люди живущие в городе, отдыхать приезжали за город. Вот это и зовется садоводством. Строили маленькие домики укрыться от непогоды, растили еду для себя. Цветочки нюхали, травку подстригали. И отдыхали от круговерти городской. За размерами не гранись, хором не строили. Пока мест вдруг все как с цепи сорвались. Близко к городу и дорогам – дорого значит. Дальше дешевле и понеслось. Земля стала не самоцелью, а средством. Гаджетом. Урвать, вложиться. Продать.
— Растили? Цветочки? Добровольно? Вот лохи!
— Ты знаешь, хлопчик, а ведь это им приносило не столько доход, сколько массу проблем.
— И они что – не переставали? Тогда точно лохи!
— Они находили в том занятии удовольствие. Отягощение. Знаешь, что это есть? Делаешь что-то трудное, но получаешь от этого некое удовольствие. Но не всякому дается понять его значение. Так то!
— Ты мне скажи еще, - иронично воскликнул Шустрый, - что это особый путь человека. Слышали подобные проповеди. Будь спок.
— Каждый выбирает по себе, чему ему служить и как жить. Единственное, чего нельзя делать – судить по себе.
— Ты, старый, часом не из церковников? – поинтересовался, качая ногой гопник. – Очень уж цветасто и убедительно речь ведешь.
— Я простой смертный, - опуская голову, но не от огорчения, а от самого факта, ответил старик. – Он сложил руки перед собой и Игнат только сейчас увидел, что они все в разводах от рисунков. Синих, фиолетовых, местами черных тонов. Татуировки. Старик, завидев, что открылась его часть личности, поспешно спрятал руки. Точно стыдился своего давнишнего увлечения, оставшегося на всю жизнь.
— Мы скорой пойдем. Сколько с нас? – молвила тем временем рейсер, желая прекратить ненужные разговоры.
— Ничего с вас мы не возьмем, - спокойно и вместе с тем будто даже торжественно отозвался старик. – Ступайте себе, кто ж вас держит.
— Вот еще что, уважаемый! – впервые в разговор внес свои слова Игорь-качок. – Скажите на милость, как вы тут выживаете?
— Выживаем? Да вот, как видишь. Работаем разве что.
— Это я понимаю. А вас разные гады не донимают? Охотники, мародеры, все, кто нашел кров на внешних улицах?
— Бывает, заходят. Да что с нас взять. Еду разве что.
— А этого недостаточно, чтоб погибнуть. Отберут у вас еду, обрекут на голод. Я не прав?
— Никто не станет душить курицу, - постукивая пальцами по столу, молвил старик, - что несет золотые яица. Аксиома. Кроме того, у нас есть защита. За нами присматривает мобильная полиция. А если кто распоясается, то есть и свои силы, - он ухмыльнулся. При этих словах, гопник выпрямился и сел.
— А охотники за головами и к вам заходят?
— А как же. Всякий заходит. И добрый и злой.
— Знаете, - появляясь с порога, воскликнул весело мажор, - тут такие странные кабинки…. – он услышал последнюю фразу и остолбенел. Лицо его побелело. Девочка, что его поддерживала, юркнула в комнату, помогая войти. Дернула за руку.
— Ну, чего же ты встал-то Илья Сергеевич? – тщательно выговорила она имя отчество мажора.
— Охотники тут? – надтреснувшим голосом осведомился мажор.
— Расслабься, дитятко, - махнул рукой гопник. – Сейчас мы в безопасности.
— Все собрались? – задала вопрос райсер. – Итак, сейчас почти два часа дня. Да не почти, а два. Если мы хотим прийти, куда задумали, нам пора отправляться. Кто может и не может. Ноги в руки и вперед.
Все стали собираться, поднимаясь со своих мест. Собирали пожитки.
— Эй, погодите-ка! – вскликнул мажор. – А где мои часы?
— Что, прос..л? – захихикал гопник.
— Да нет, я серьезно….
— Девчонка стибрила, - полу шутя, полусерьезно брякнул Шустрый. - Не зря она возле тебя вьется! Знатная будет чика.
— Я? – глаза девочки быстро наполнились слезами. Губы и щеки задрожали и она закрыв лицо руками, бросилась в двери. Старик насупился.
— Среди нас нет воров. Кто себе такое позволит навсегда лишается и крова и пищи! – сурово отрезал старик и поднялся. – Уходите. Уходите сейчас же.
— Завелся значит! – как ни в чем ни бывало, ответил гопник, проворно поднимаясь. – Ну, я готов. Чего сидим-то? Или будем тут искать часы этого говнюка? Давайте опросим всех местных. Кто-нибудь да сознается….
Продолжение следует...