На фото слева направо: Николай (1947-1991), Якименко Михаил Иосифович (1906-1965), Галина (1944-2015), Мария Ивановна (1920-2010), Елена (р.1953), Наталья (р.1945). Снимок сделан в 1956 или 1957 году.
***
Дети Ивана Ивановича и Ульяны Егоровны Масловых
Мария Ивановна
Маруся родилась в мае 1920 года*. Её детство прошло на руках у бабушки — Бабаньки. Отец и мать, как правило, были заняты работой на бакенах и рыбалке, а Мария оставалась по целому дню с Бабанькой. Отца свекровь называла Ваня или Вань, а мать не иначе — доченька. Поэтому можно сказать, что она любила невестку. Даже в пожилом возрасте она не отказывалась от рюмочки водки или самогоночки и любила поиграть песенки. Мария росла очень шустрым, весёлым ребёнком. Со своим неугомонным характером любила гонять кур и дразнить собаку Волчка. И в Ермаке, и на бакенах родителям приходилось держать собак и без привязи, и цепных. Когда собаке давали поесть, Мария любила подвинуть собачью тарелку палочкой, глядя из-за забора. «Маруся не подходи к собаке, а то укусит» — говорили ей.
Но как не подходить, если очень интересно. Однажды собака не выдержала испытания и грызнула Марусю за нос и губу прямо через дыру у плетнёвого забора. С носа и губы потекла кровь, но шрама впоследствии не было видно. Да и не могло быть видно, потому что лицо у Маруси было настолько покрыто веснушками, что все сверстники называли её «Вороньим яичком».
Очень любила себя обозначать, ставить в превосходной степени. Себе она могла позволить какую-либо вольность, послабление моральных требований, но никогда она не позволяла это другим. Кто знает её дочь Наташу — это её точное зеркальное отражение. По любому поводу Маруся прыскала сарказмом, ядом, а то и собственными слезами. За что называли её «Перчиком», а то просто говорили: у Маруси глаза на мокром месте. Она стыдилась своих родителей и особенно младших братьев и сестёр. Её всегда мучил вопрос: «Как это мать могла народить столько детей и у неё, Маруси, не спросила разрешения».
Особенно много доставалось от Маруси первой ступеньке в нашей семейной цепочке — Николаю. С ним у неё были стычки в Ермаке, на Глинке и в Олейково, где родители жили примерно до 1930 года, и за Белой речкой, и в Павлодаре, когда учились в школе. Были стычки и в последнее время, уже в 1941 году, когда Михаил Иосифович был на войне, а Николая вот-вот должны были забрать в армию.
Умудрилась из-за пустяка — то ли я пришёл с мокрыми штанами из школы, то ли я получил очередную двойку по поведению — устроить скандал. Николай, как всегда, заступился за младших. Маруся схватила горящую керосиновую лампу и пульнула ею в Николая. Стекло слетело, пламя затухло, а потом брызнул из лампы керосин. Если бы эта последовательность была как-то нарушена, мы бы, наверно, сгорели вместе с домом.
Меня она донимала углами. Поставит в угол и держит час или полтора, пока сама пар не выпустит. Ивану однажды досталось так, что на его рёбрах она поломала Михаилов шомпол для ружья двенадцатого калибра. Шомпол буковый, из трёх колен.
Зимой 1939-1940 года жили мы за Белой речкой. Ближе к весне, когда ещё был лёд, но уже были весенние проталины, в которых плавали крохали — утки живущие всю зиму и питающиеся рыбой, — зачастил к нам из Ермака учитель математики. Ни мать, ни отец не думали, что это их первый зять. Однажды он, доставая из промоины очередную утку, провалился и, изрядно накупавшись, вылез и прибрёл к нашему дому. Мать и отец были рады: это учитель математики у Николая. Старшие классы были от него в восторге. Хорошо давал свой предмет и многих учеников брал с собой на охоту.
Я хорошо помню этот случай, когда пришёл к нам мокрый человек, учитель Михаил Иосифович Якименко. Дома у нас было сильно натоплено. Его быстро раздели, и все вещи развешали около печки, вернее, около плиты, так мы называли это устройство, которое предназначалось для тепла и приготовления пищи. А русская печь стояла рядом, в самом углу нашей хаты. А на печи было наше место, когда мы спали и когда в доме были гости. Мы Михеля уже знали, так как он появлялся в доме и раньше. Мать дала гостю отцовские кальсоны и рубаху, и этот странный гость в таком смешном виде с торчащими из кальсон волосатыми ногами сидел за столом, что-то ел и пил.
Рост отца по армейским меркам определялся как первый, рост Михеля — четвёртый. И вот, представьте человека четвёртого роста в белье на первый рост!
Утром учитель собрался и ушёл, а мы остались в расстроенных чувствах. Позже он ещё несколько раз приходил, приезжал и приплывал к нам на лодке. А однажды мы заметили, что он немного... нудист. Нудист, этого слова мы не знали, но когда он купался, то раздевался догола. А мы, маленькие шибздики, живя на необитаемом острове, без трусов в речку не лезли, хотя одежды у нас не так уж много было.
Весной Мария окончила педагогический техникум, приехала в Ермак и устроилась в школу учительницей, а в мае заявляется к нам на остров компания учителей будто бы отдыхать. Затеяли выпивку, а вернее, пьянку вместе с родителями. Когда уже было изрядно выпито, кто-то из гостей, будто ненароком, говорит.
— Пьём, пьём, а за что пьём? За помолвку пьём.
До матери доходили слухи, что Мария встречается с Михаилом Иосифовичем.
— Ты что, Мария, встречаешься с этим стариком?
— Брешут, мама, всё брешут.
Мать, видимо, догадалась, а отцу это было как снег на голову.
— Как за помолвку? Мария, с кем?
Кандидат оказался на четырнадцать лет старше Марии. Отец давай бить посуду. Не помню всего, но помню, что при этом было разбито большое блюдо из-под пирога чуть ли не о голову новоявленного зятя. Пошумели, но делать нечего, Мария настояла.
В марте 1942 года у Марии родилась дочь Лена, первая. Михаил уже воевал, и Николай отвёз Марию в роддом, а сам отправился в военкомат. Ему не дали закончить десятый класс и взглянуть на племянницу — ушёл воевать. Затем родились Галя, Наташа, Коля, это когда муж вернулся раненый с войны. После окончания войны от какой-то заразной болезни умерла Лена, а у Марии ещё родилась девочка, и её снова назвали Леной. Все дети у Марии симпатичные, добрые, красивые, все выучились.
Когда Михаил вернулся с фронта, он был настолько плох, что не мог пройти за один раз больше, чем десять метров. Его рана была в позвоночник в районе почек, осколком. При операции удалили с двух позвонков по половине, и верхняя половина тела держалась на двух половинках. И вот здесь я оказался ему самым лучшим помощником и товарищем. Много раз я возил его на охоту и рыбалку на лодке летом. Грести он не мог, но стрелял влёт без промаха. У меня тоже было одноствольное ружьё, которое я носил таким образом, что приклад касался моих ботинок, а ствол выглядывал сантиметров на двадцать выше моей головы из-за моего «великого» роста. Я для него был гарантией, что привезу его домой, а он был мне гарантией, что мы вернёмся с дичью. Он никогда не заставлял меня плыть за убитой дичью, как собачонку, для этого были специальные шнуры с палкой, которыми выуживали убитых уток. Больше он стрелял влёт, а в сидячих уток доверялось стрельнуть мне. Он всегда любил шутить.
— Ну что? Мы с тобой по одной уточке уже имеем! — говорил он, когда убивал лишь первую утку.
— Ну вот, у нас уже по три, — улыбался он, подстрелив ещё двух уток.
Да, у него три, а у меня мокрые штаны и красный нос с ушами от укусов комаров и мошкары.
Этот человек был по-своему красив: темноватое лицо, чёрные волосы, прямой, чуть с горбинкою нос, плотно прижатые узкие губы и голубые-голубые глаза. Кода он этими глазами следил за пролетающими утками, на лице его было два кусочка голубого неба, несмотря ни на какую погоду. У Марии глаза карие, монгольские, и эти два антипода хорошо, видимо, дополняли друг друга.
Мария учительствовала, Михаил работал директором нефтебазы. На такую высокую должность он попал как инвалид войны и грамотный человек, хотя был беспартийным. Года два он проработал директором нефтебазы. В это время я ходил летом к Марии готовиться по русскому языку, и у Михаила Иосифовича, по математике. Они давали мне два часа занятий, а я ходил для этого с острова до нефтебазы. Это шесть километров в одну сторону. Это нужно было потому, что у меня по русскому в шестом классе была пара, а по математике бросил учиться до конца учебного года.
Михаил Иосифович не выдержал претензий местного начальства, калымщиков, которые требовали больше и больше бензина. Уволился.
Поехал в Павлодар. Направление дали в Иртышский район, в Черлакскую школу директором. Причиной отъезда была также ревность к завучу местной школы, казаху. Как-то пожаловался матери:
— Она открыто заигрывает, флиртует с этим Урузбаевым (фамилия не точна).
Мать урезонила своего зятя:
— Ты у меня Марию честную брал?
— Честную.
— Ну, так теперь пеняй на себя, если ты не сумел её уберечь.
Больше жалоб не было. Мария и Михаил Иосифович уехали в Черлак и там жили лет десять. В начале шестидесятых годов они вернулись в Ермак и там учительствовали.
У Марии и Михаила Иосифовича Якименко четверо детей.
Галина, врач, живёт в Омске. Есть у неё дочь Лена, зять, внуки. Галя очень похожа на меня. Это мое обожание, мое самолюбие.
Наташа — это чистая копия Марии Ивановны, только ещё более контрастная, темпераментная, тоже не допускающая упреков других и позволяющая себе всё. Уж и нагляделась на саму себя Мария в лице Наташи.
Коля — очень хороший был человек. Когда приходилось приезжать в Ермак, не было случая, чтобы он не пригласил нас к себе в гости, и всегда угощал какой-нибудь дичью. Так же, как и его отец, любил охоту и был очень похож на своего отца. Коля работал монтажником на ферросплавном заводе, хорошо зарабатывал. Как-то у него в гостях я сказал ему:
— Ты хорошо зарабатываешь, это хорошо, но не лучше ли получить тебе высшее образование, хотя бы заочно. Получить работу не на высоте, а где-то в помещении, в тепле. Пусть меньше, но надёжнее.
Не послушался старого воробья. Как-то возвращался он вечером с работы подвыпившим. (Говорили, что вместе с ним шли тогда дети Анны — Юра и Саша, и ещё кто-то из его друзей). Ударила Николая в спину проходившая мимо машина и сделала калекой физически и умственно. Лет десять мучился сам, мучил мать и всю семью. У Коли была жена, есть дочь. А младшая дочь Марии Лена получила педагогическое и музыкальное образование. Красавица душой и ликом своим. Это моя любовь.
_______________
*Мария умерла 10 августа 2010 года в Аксу (в Ермаке).
***