Поговорим о странностях любви...

   
                1.

  Девушка сидела напротив окна, и ее профиль четко вырисовывался на стекле, которое летний вечер щедро разрисовал приглушенными полутонами сумерек. Она сидела совершенно одна, задумчивая, отрешенная, и, казалось, что даже шумное и суматошное кафе, в котором жизнь не замирала ни на минуту, не в силах было что–либо изменить.
Приходили и уходили люди. Официанты, не смотря на дневную усталость, все так же быстро и легко принимали заказы посетителей и улыбались навечно приклеенными улыбками.
– Прошу прощения. Здесь свободно? – чуть глуховатый мужской голос на какое-то мгновение выдернул девушку из мира ее дум.
– Что? Ах…да…пожалуйста…– и она вновь вернулась к своим мыслям.
К столику тут же подошел юноша в форменной одежде.
– Будете делать заказ? – и его ослепительная улыбка вызвала ответную у мужчины.
– Да, пожалуйста, двойной черный кофе, фирменный пирог и 150 граммов коньяка. Хотя, нет, постойте! Два раза по 150.
Официант кивнул головой, улыбнулся и отошел от столика.
– Надеюсь, вы позволите мне угостить вас? – глаза мужчины озорно сверкнули, совсем по-мальчишески.
– Вообще-то, я не пью коньяк, – в голосе у девушки сквозили нотки недовольства.
– Разве я предлагаю вам пить? Это всего лишь дегустация неплохого напитка, который, я уверен, поднимет ваше настроение и отвлечет от грустной задумчивости, – мужчина вновь улыбнулся, наблюдая за расторопным юношей–официантом, который ловко расставлял на столике принесенный заказ. 
Девушка продолжала машинально помешивать ложечкой давно остывший чай, как будто все происходящее вокруг ее совершенно не касалось.
– Итак, – бокал, поднятый мужской рукой, сверкнул янтарными бликами, – Могу я узнать имя дегустатора, который сейчас сидит напротив меня?
– Тогда уж, если следовать этикету, мужчина представляется первым, – глаза девушки чуть потеплели.
– Охотно. Кирилл, – мужчина чуть привстал и снова улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
– Ярослава. Только, прошу, не надо говорить банальности, вроде тех, что имя редкое, красивое.
– Но ваше имя действительно редкое и красивое, а мне так не хочется выглядеть заурядным банальным типом.
– Вы уже незаурядны, – губы девушки дрогнули в мимолетной улыбке.
– Чем же? – удивление мужчины было неподдельно–искренним.
– Вы естественны.
– А разве можно жить как–то иначе?
– Не знаю. Но, наверное, можно, – Ярослава пригубила коньяк.
– Зачем жить притворством, если однажды это станет явным?
– Кирилл, ваш склад мышления удивляет и радует. Приятно сознавать, что есть в этом мире мужчины, совершенно не похожие…
– На заурядных и банальных типов, прошу прощения, что перебил,– мужчина чуть приподнял бокал с коньяком и чуть отпил из него, – А, хотите, я сейчас попробую рассказать о вас?
– Расскажите, – девушка улыбнулась.
– Итак, у вас неплохая работа, вы приехали сюда в командировку. Скорее всего, какой–нибудь семинар, конгресс, симпозиум. Живете в гостинице. Скоро домой, но дома вас никто не ждет. Я бы назвал это утраченными иллюзиями.
– Вы ошиблись только самую малость, – Ярослава удивленно смотрела на собеседника, которого видела впервые в жизни, – Утраченных иллюзий нет. Потому что их и не было никогда. Но я не думаю, что так сложно было догадаться о том, что я не горожанка. Держу пари, что и вы сюда тоже приехали по работе.
  Кирилл виновато улыбнулся, пожал плечами. В сущности, эта незнакомка была права. И чем больше он вглядывался в глубину ее глаз, тем четче осознавал, что случайность этой встречи была уже предопределена. И он уже не мог, не имел права отказаться от этого подарка судьбы. Время летело с неумолимой быстротой, и он решился.
– Ярослава, а моя просьба насчет вашего телефона не прозвучит слишком банально?
Девушка внимательно посмотрела на Кирилла. И вынуждена была признаться самой себе в том, что человек, сидящий напротив, не только не раздражает ее, но, напротив, приятно удивил. Она достала из сумочки блокнот и написала свой номер телефона. Чуть подумав, приписала гостиницу и номер, где остановилась.
– Мне пора, Кирилл. Приятно было познакомиться, – Ярослава поднялась и протянула изящную руку.
– Я тоже рад нашей встрече, – мужчина взял ее руку и неожиданно прикоснулся к ней губами, – Я обязательно позвоню.
  Кафе продолжало жить своей жизнью. Уходили и приходили люди. Из скрытых динамиков звучала музыка. А за столиком напротив окна сидел мужчина, и в руках его белел крохотный клочок бумаги. Маленький листок, разделивший жизнь на «до» и «после».



                2.


   Солнечный луч скользнул между шторами и замер звенящей струной поперек комнаты. Ярослава открыла глаза и бросила взгляд на часы: время еще позволяло ей немного понежиться перед тем, как вновь окунуться в череду лекций, ради которых она сюда и приехала. Мысли текли медленно, плавно, как будто хотели вдоволь насладиться той болью, которую причиняли. Она и правда, согласилась поехать в эту командировку от отчаяния. Человек, которого она любила, и, который, как ей казалось, любил ее, неделю назад вдруг сказал, что он уезжает. Уезжает надолго, может, навсегда. И все, больше никаких объяснений она так и не смогла добиться. Сердце до сих пор кровоточило незаживающей болью. Но после вчерашней встречи в кафе с незнакомцем что–то изменилось. Что–то, похожее на этот солнечный луч, прорвалось в душу и согрело ее. Огорчала лишь одна мысль: ей не хватило смелости попросить номер телефона Кирилла.
   Ярослава решительно откинула простыню, встала и направилась в душ. Грустить некогда. Тем более, Кирилл обещал позвонить сам. Она поймала себя на том, что впервые за несколько последних дней, она поет. Что ж, жизнь не заканчивается на одном промахе или неудаче.
   Пока она сушила волосы, вскипел маленький чайник. Заварить чай и сделать пару бутербродов не отняло много времени. Она завтракала и с надеждой поглядывала на свой мобильный телефон, прекрасно осознавая, что раннее утро–не лучшее время для звонков от случайных знакомых.
А потом, спираль Времени лихо закрутилась, и девушка вновь нырнула в море информации, которую нужно было не только впитать, переработать, но и в сохранности привезти домой.
   Вечер упорно отвоевывал свое пространство. Телефон молчал. Ярослава вернулась к себе в гостиницу совершенно опустошенная после долгого и душного дня. Она включила телевизор, чтобы хоть как-то заполнить гнетущую тишину. И, словно услышав ее мысли, популярная певица пела с экрана: «Позвони мне! Позвони! Позвони мне, ради Бога! Через время протяни голос тихий и глубокий…».
   Ярослава посмотрела на часы, вздохнула и начала собирать вещи к предстоящему отъезду. Тихий и вежливый стук застал девушку врасплох. Они кинулась к дверям, распахнула их. На пороге стоял юноша. Он держал в руках корзинку, наполненную удивительно красивым виноградом и персиками, которые нежно просвечивали розовыми бочками сквозь прозрачные крупные виноградины.
–Извините за беспокойство, но вам просили передать, – юноша передал корзинку, качнул головой, словно еще раз извиняясь за поздний визит, и направился к лифту.
   Она поставила корзинку на стол. Чего сейчас было в ее душе больше: разочарования, горечи, недоумения–Ярослава не могла понять. Но что–то подсказывало ей, что ситуация разъяснится и очень скоро. Утешив себя такими мыслями, она закончила собирать вещи, съела персик и уснула в полной уверенности в завтрашнем дне.
   Наутро поезд уносил ее в далекий маленький городок, затерянный среди лесов. Девушка перелистывала конспекты, проспекты, буклеты, вспоминала эти несколько изумительных дней, и дала себе слово, что при первой же возможности она вернется в то кафе еще раз. А вдруг случится чудо? И тут ожил телефон, переливчато возвещая о том, что кто–то очень хочет услышать кого–то.
– Да? Я слушаю? – голос девушки дрогнул.
– Славочка? Это Кирилл. Я прошу прощения, но мне пришлось срочно уехать. Единственное, что успел, это передать тебе корзинку с виноградом. Ты на меня не сердишься?
– Кирилл…– Ярослава растерялась, – Спасибо! Нет, я не сержусь, конечно. Я понимаю, работа есть работа.
Сухое «вы» как–то очень естественно переросло в дружеское «ты».
– Ты сейчас где?
– Я в поезде. Завтра уже буду дома.
– Я завтра тебе перезвоню. Можно?
– Конечно, можно. Почему ты спрашиваешь, Кирилл? – в голосе девушки угадывалась неподдельная радость.
– Ну, очень не хочется быть банальным занудой! – голос, приглушенный расстоянием, засмеялся.
– Ты не зануда, тем более, банальный.
– И кто же я?
– Ты…– Ярослава запнулась, – Ты просто не такой, как все. Значит, до завтра?
– Да, до завтра! И не вздумай забыть где – нибудь свой телефон, потому что даже в этом случае, я все равно найду тебя.
   Колеса мерно цокали на стыках. За окном вагона мелькали станции, полустанки и деревушки. Жаркое лето набирало свой разбег, ввинчиваясь в головокружительную высоту неба простенькой песней жаворонка.


               
                3. 


   Командировка повлияла на Кирилла более чем положительно. И этого не могли не заметить ни коллеги по работе, ни домочадцы. Он начал жить стремительно, взахлеб, словно пытаясь отвоевать у времени то, что было когда–то упущено. Телефонные звонки уже не могли компенсировать  или хотя бы сократить тоску расстояний. И однажды, в один из выходных дней, Кирилл проверил еще раз машину, заехал в питомник, купил роскошный букет багряно–бархатных роз и, выехав на широкую автотрассу, дал возможность своей новенькой «Тойоте» проявить все ее лучшие качества. Цветы, бережно завернутые в ткань и бумагу, чуть подрагивали глянцевыми листьями в такт движения машины.  100, 120, 140 – "Тойота" уверенно набирала ход. И только шорох шин об асфальт, только ровный звук четко работающего двигателя  и спидометр, методично и бесстрастно отсчитывающий покоренные скоростные штрихи.
   Перед въездом в город Кирилл позвонил Ярославе.
– Славка! Это я.
– Кирилл? Ты где?
– Здесь! Я здесь! Я уже въезжаю в город.
– Сумасшедший! Почему ты мне ничего не сказал вчера? – в голосе девушки перемешались радость и слезы.
– Я хотел сделать тебе сюрприз. Славка, я назначаю тебе свидание… Кстати, куда бы ты хотела пойти на свидание?
– Ммм… Помнишь, я рассказывала тебе про мое любимое кафе?
– Еще бы! Ты же столько раз рассказывала мне о нем, что у меня сложилось мнение, что я там сам был и не раз. Значит, там?
– Значит там.
– Я жду тебя, Славка!
   Он приехал в это уютное кафе задолго до прихода Ярославы. Оно чем–то неуловимо напоминало то памятное кафе в чужом городе, в котором их свела судьба. Почти похожий столик возле окна. Музыка из невидимых динамиков, аромат свежесваренного кофе и еще что–то такое, что было знакомо только Кириллу.
   Розы терпеливо ждали, когда их подарят. Не смотря на почти шестисоткилометровый перегон, им было хорошо, потому что по просьбе мужчины, бережные руки официантки отнесли цветы на кухню, чтобы окунуть их в прохладную воду. И теперь они стояли, наслаждаясь отдыхом и покоем, в узкой, высокой вазе, усыпанные капельками воды, словно крохотными бриллиантами.
   Когда на просторах огромной Вселенной встречаются двое, мир сужается до размеров листка из блокнота. Мужчина и женщина сидели друг против друга и молчали. И в этом молчании было больше, чем во всех словах, когда–либо сказанных. Давно остыл кофе в чашках, все меньше становилось посетителей. А они продолжали сидеть, молчаливые и необыкновенно счастливые, лишь изредка перебрасываясь воспоминаниями: «А помнишь?». Не было в этой встрече ни испепеляющей страсти, не было головокружительных обещаний. Просто однажды, в чужом городе двое обрели друг друга. Они жили этими мгновениями, впитывая счастье, щедро делясь теплом и нежностью. 
А утром Ярослава уже провожала Кирилла обратно. И снова не было ни громких слов, ни обещаний. Лишь непролитые слезы–в глазах девушки. Лишь комок в горле–у мужчины.
   Так уж получается, что вслед за праздниками неумолимо приходят будни. «Тойота», оставшись на ночь в теплом гараже, с тоской вспоминала вольный разбег по утреннему шоссе. Кирилл, окунувшись с головой в работу, с нетерпением дожидался вечера, чтобы вновь услышать родной голос: «Привет, милый!».
   Дни шли за днями. И все чаще в голову Кирилла приходила мысль о том, что так дальше продолжаться не может, что нужно принимать решение. Наконец, в один из вечеров он вновь набрал знакомый номер. Гудок. Потом еще и еще. Снова гудок. Кирилл в недоумении смотрел на телефон. Весь вечер он безуспешно пытался дозвониться до Ярославы, но ее телефон продолжал упрямо молчать. Наутро, он, совершенно измученный неизвестностью, сел за руль своей верной «Тойоты», чтобы знакомой дорогой поехать на работу. Тревога не отступала, преследовала каждый его шаг, каждый вздох. Что могло случиться? Он вновь и вновь набирал номер, снова сбрасывал и снова набирал. Телефон молчал.
   В распахнутые настежь окна кабинета врывалась уличная разноголосица, офис жил своей обычной суматошной жизнью, но Кирилл ничего этого не замечал, – он упорно набирал, сбрасывал и снова набирал заветные цифры. И, словно сжалившись над отчаянием человека, телефон ожил:
– Слушаю, – усталый мужской голос неприятно скребнул душу Кирилла.
– Могу я услышать Ярославу? – Кирилл уже взял себя в руки.
– Вы родственник?
– Нет... То есть, да, родственник, а что, собственно, случилось? – сердце Кирилла вновь тревожно сжалось.
– Девушку привезли к нам после аварии. Сейчас она в реанимации. Мы пытаемся найти хотя бы кого–нибудь из ее родственников. Я звонил вам, но телефон постоянно занят.
– Занят? Хотя, да, конечно, я же со вчерашнего вечера пытаюсь до нее дозвониться. Постойте! Как после аварии??? – Кирилл вскочил, опрокинув на пол целый ворох бумаг, которые мгновенно разлетелись по всему кабинету, словно радуясь неожиданной свободе.
– Молодой человек, успокойтесь. Сейчас ее состояние средней степени тяжести, довольно стабильное, так что повода для волнений нет. Но было бы неплохо…– Но Кирилл уже отключил телефон и выбежал из кабинета.
   Верная «Тойота», казалось, подрагивала блестящим корпусом, как застоявшийся молодой жеребец кожей. Повернулся ключ в замке зажигания, мотор фыркнул, сразу же заработав мощно и ровно. Машина плавно вырулила на улицу, ведущую к знакомой автотрассе. И вновь только ветер в открытое окно, только шорох шин по асфальту и спидометр, стрелка которого неумолимо ползла к запретной черте.



                4.

   Заходящее солнце расплескалось по кромке горизонта алыми сполохами, когда во двор городской больницы, прямо под запрещающий знак, проехала запыленная и уставшая «Тойота». Из нее вышел молодой мужчина и направился к центральному входу. На крыльце стоял человек в белом халате и неторопливо курил.
– Часы посещения уже закончены, приезжайте завтра.
– Я не могу завтра! Мне нужен дежурный врач. Здесь моя…моя…– Кирилл запнулся, – Моя невеста. Она попала в аварию.
– Так это вы звонили? Что ж, пройдемте в мой кабинет, – недокуренная сигарета полетела в стоящее возле стены ведро с песком.
   Они шли по длинному, гулкому коридору, пропахшему горечью лекарств. Бесшумно пробегали молоденькие медсестры, выполнявшие врачебные предписания. Нянечка, неспешно моющая пол, проводила долгим взглядом нескладную фигуру врача и идущего рядом с ним молодого мужчину.
– Проходите, – врач чуть посторонился и, войдя следом, прикрыл дверь кабинета.
– Могу я сейчас увидеть свою невесту…Ярославу? – у Кирилла перехватило горло.
 – Сожалею, но…сейчас Вам туда нельзя. Могу я узнать, как Вас звать-величать? – врач устало опустился в потертое кресло, – Прошу Вас, присаживайтесь, – И указал рукой на такой же видавший виды диван у стены.
– Мое имя Кирилл. А почему к ней нельзя?
– Ее привезли поздно ночью. Операция была тяжелой. И сейчас ее состояние хоть и стабилизировалось, но…не будем торопиться с выводами, – мы, врачи, суеверны в какой-то степени.
– Могу я хотя бы узнать, что с ней?
– Переломы обеих ног, задет нижний отдел позвоночника, сотрясение мозга. К счастью, внутренних повреждений нет, но выздоровление будет нелегким и долгим, к этому Вам следует быть готовым. Думаю, этой информации для вас будет более чем достаточно, молодой человек.
   Кирилл с болью вслушивался в слова врача, каждое слово которого тяжелым грузом падало на его душу.
– Хотите выпить, доктор? – Кирилл сам не узнал свой голос.
– Я бы сам вас с радостью угостил, но… – врач устало потер воспаленные от долгой бессонницы глаза.
– Я сейчас вернусь. У меня есть коньяк. В машине, – слова складывались в отрывистые фразы, которые говорились как будто кем-то чужим, посторонним.
   Давно уже воцарилась тишина. Дремали на своих постах дежурные медсестры. Боль, терзавшая пациентов, притихла, затаилась, расползлась по укромным уголкам с тем, чтобы с приходом нового дня вновь броситься в отчаянную атаку на своих жертв.
   Горела настольная лампа, бросая на стол через надтреснутый плафон кривой луч света. Двое мужчин сидели друг против друга, сжимая в кулаках хрупкие мензурки с коньяком, и каждый думал о том, что болело и саднило в глубине души. У человека в белом халате мысли четко выстраивались в ровную цепочку: о том, что пациенту из третьей палаты, который жил благодаря аппарату «искусственная почка», нужна почка донорская; а пациенту из пятой необходима консультация нейрохирурга; а той девушке, привезенной после аварии, нужны любовь и внимание близких людей, один из которых  сейчас сидел перед врачом и, не морщась, глотал обжигающую янтарную жидкость, так, словно бы это была вода из-под крана.
   Мысли же Кирилла сейчас были похожи на обрывки сумбурного сна, туманного, неопределенного и отчаянно-тревожного. Где-то там, за стеной, сейчас лежала его Ярослава, совершенно беспомощная и безучастная ко всему, что сейчас происходило вокруг нее.
   С первыми лучами восходящего солнца на больничное крыльцо вышли двое и молча пожали друг другу руки. Еще несколько минут спустя отдохнувшая за ночь «Тойота» неторопливо развернулась и выехала с территории больницы. Врач какое-то время смотрел на оседавшее облачко пыли, потом аккуратно расправил загнувшийся край воротника халата, застегнул его на все пуговицы, открыл дверь и решительно шагнул в начало нового дня.



                5.

– У меня ничего и никогда не получится! Я не могу ходить, как ты не понимаешь? – в голосе девушки звенело отчаянное раздражение.
– Если ты постоянно будешь себе это твердить, то так и будет. А для того, чтобы получилось, надо хотя бы попытаться встать, – мужской голос был ровным и уверенным.
  Вторую неделю каждое утро, почти слово в слово, звучали эти слова. Каждое утро медперсонал санатория и сами отдыхающие наблюдали одну и ту же картину: по центральной дорожке парка прогуливалась молодая пара: она – девушка в инвалидной коляске и он – молодой мужчина, неторопливо идущий рядом.
– Славка, ты ведь даже не пробовала, а уже убеждаешь себя в том, что…
– Я никогда не смогу ходить! – девушка сжала руки так, что побелели костяшки пальцев.
– Хорошо, – Кирилл внезапно остановился, – У тебя есть почти три недели на то, чтобы заставить себя сделать первый шаг, а я…у меня заканчивается отпуск.
– Ты…уезжаешь? – голос Ярославы предательски дрогнул.
– Да, я уезжаю, – Кирилл закинул голову и улыбнулся высокому осеннему небу, – Пойду собираться, а ты еще прогуляйся немного.
   И он пошел по ковру золотисто-алой листвы, направляясь к центральному корпусу.
– Кирилл! Постой! Кирилл…
Мужчина оглянулся, – Ярослава стояла на коленях возле коляски, изо всех сил пытаясь подняться. Он бросился назад. Они стояли, обнявшись, окутанные еще теплыми лучами осеннего солнца.
– Прости! Прости меня! За слабость мою прости! За неуверенность, за трусость! Любишь? – и губы потеплели и оттаяли
– Славка, любимая! Ты у меня сильная, ты сможешь все! А я всегда буду рядом с тобой.
   И снова потянулись дни, однообразные и монотонные, заполненные бесконечными процедурами, лекарствами, вспышками отчаяния, болью и слезами. Молодость брала свое, отвоевывая то, что далекой летней ночью было украдено.  Ярослава заново училась ходить. Теперь они медленно прогуливались по парку вдвоем, забывая обо всем на свете. Впереди была такая яркая жизнь. Незадолго до отъезда, возвращаясь с прогулки, они увидели на автостоянке возле корпуса незнакомую машину.
– Неужели и в это время кто-то приезжает сюда? – Ярослава удивленно всматривалась в незнакомые номера.
– Болезнь не выбирает ни возрастов, ни времени года, – где-то в глубине души Кирилла шевельнулось неосознанное предчувствие тревоги.
– Я в столовую, займу для нас столик возле окна, – девушка скинула легкое пальто, отдала его своему спутнику и устремилась вглубь огромного зала.
– Хорошо, я сейчас вернусь.
   В дверях Кирилл столкнулся с молодым человеком. Юноша был высок и невероятно худ,– одежда висела на плечах мешковато и неуклюже. На голове его была повязана бандана, скрывавшая полное отсутствие волос.
Пока Кирилл поднимался на лифте, тревожная мысль набирала мощь и силу, как пламя при пожаре. Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от назойливой гостьи, и открыл дверь в комнату, которую они занимали вместе с Ярославой. Аккуратно повесил на вешалку свою куртку и пальто девушки, подошел к своей кровати и присел на край. Тревога не уходила, она росла. Мужчина открыл тумбочку и достал из ее мягкой темноты  небольшой футляр багряно-бархатного цвета. Крышка с тихим щелчком открылась – на белом атласе, внутри крохотной шкатулки лежало изящное кольцо, две сомкнутые ладони держали в нежных объятиях бриллиантовую бусину. Кирилл какое-то время сидел неподвижно, затем закрыл коробочку и решительно положил ее во внутренний карман пиджака. Сегодня! И он вышел из комнаты, думая о том, какие слова он скажет сейчас Ярославе.
   В столовой стоял разноголосый гул, как и всегда во время обеда, когда  отдыхающие собирались все вместе. Ярослава сидела за столиком возле окна. Напротив нее сидел тот самый высокий юноша в бандане, столкнувшийся в дверях с Кириллом. Девушка выглядела оживленной и растерянной одновременно.
– Кирилл, познакомься, это Никита, – Ярослава не выдержала вопрошающего взгляда подошедшего мужчины и отвела глаза.
Кирилл сухо поздоровался и присел рядом с девушкой. Разговор не клеился. Над столом повисло гнетущее молчание.
– Славка, я хотел с тобой поговорить, – Кирилл слегка кашлянул, преодолевая внезапно возникшее смущение.
– О чем?
– О тебе, обо мне. О нас. Я хочу, чтобы мы были всегда вместе
– Кирилл, я… мне тоже нужно с тобой поговорить. Ты должен меня понять. Я не хочу причинять тебе боль, ты сделал для меня так много, что…Постой! Ничего не говори, просто выслушай.
– Простите,  не хочу мешать вашей беседе, пойду немного отдохну, дорога была долгой и утомительной, – Никита поднялся, кивнул головой и направился к выходу.
– Кирилл, помнишь, в тот вечер, когда мы с тобой встретились, ты говорил мне об утраченных иллюзиях? Да, я была подавлена. Человек, которого я любила, вдруг исчез. А сегодня…Он только что рассказал мне, почему он исчез. Он болен, Кирилл. Неизлечимо болен. И я ему нужна! 
– Никита…
– Да, Никита. Я…вобщем, я…
– Ты решила остаться с ним? – голос мужчины, лишенный каких-либо эмоций, прозвучал глухо и даже буднично.
– Да. Прости меня, Кирилл!!!
– Это твое решение, и я вынужден его уважать, – он медленно поднялся и пошел к выходу. Возле самых дверей его настиг только ему слышный шепот: «Кирилл…». Он вздрогнул, но не оглянулся, продолжая идти так же не торопясь, как будто впереди у него была целая Вечность. А во внутреннем кармане пиджака  две сомкнутые ладони все так же продолжали держать в нежных объятиях бриллиантовую бусину.
   Воздух резко посвежел. Небо плотно заволокло дождевой завесой. Кирилл машинально побросал вещи в спортивную сумку и вышел на улицу. Верная «Тойота» радостно мигнула фарами, отключая сигнализацию. Первые тяжелые капли дождя ударили по крыше машины, когда Кирилл повернул ключ в замке зажигания. Он делал это десятки раз, но сегодня все было по-другому, не так, как прежде. Асфальт мгновенно пропитался влагой и заблестел, став коварно-скользким.
   Машина буквально вылетела на трассу, за считанные секунды набрав бешеную скорость. Она мчалась сквозь дождевой поток, словно забыв о человеке, который доверил ей свою жизнь. А человеку было безразлично все, что окружало его.
Он смотрел на дорогу, несущуюся ему навстречу. Его руки спокойно лежали на руле, а нога вновь и вновь жала на педаль газа, почти утопив ее в пол. Где-то там, впереди, был крутой поворот, после которого дорога уходила прямо в небо, если…если…
   «Тойота» вдруг едва заметно вздрогнула, – она в какой-то момент перестала чувствовать волю своего хозяина, но зато она чувствовала приближающуюся опасность. Еще немного и будет поздно. Но спидометр продолжал бесстрастно двигать стрелку деление за делением.
   Опасный участок дороги неумолимо приближался. Машина неслась, едва касаясь шинами асфальта. Мелькнул и исчез дорожный указатель. Дорога резко уходила вправо. И в какой-то момент в сердце Кирилла вспыхнула затаившаяся ослепительная боль, осознание утраченного, и нога человека перестала давить на педаль газа. Взвизгнули тормоза, колеса пробуксовывали на скользком асфальте, оставляя за собой дымящийся след. Машину развернуло и повело юзом, – каким-то чудом «Тойота» не перевернулась, остановившись у кромки высокой насыпи.
   Ливень терял силу. В просветах между рваных туч сверкало омытой синевой небо. Кирилл вышел из машины, присел возле горячего колеса своей верной «ласточки», откинул голову назад и посмотрел на светлеющий горизонт. Рука машинально нырнула во внутренний карман пиджака, и через мгновение на мокрый асфальт упала еще одна прозрачная капля – бриллиантовая бусина в нежных ладонях, – мертвая слеза мертвых чувств.
  День вновь набирал свою высоту, упрямо пробиваясь солнечными лучами к продрогшей земле, как будто изо всех сил пытался убедить человека в том, что все, даже самое плохое, проходяще.

    …Поговорим о странностях любви,
   О том, что горечь правды тяжко ранит,
     А сладость приторная лжи
   Лишь на мгновение дурманит.
     И по осколкам бытия–
   Куда ж от боли этой деться? –
     Стремится вновь душа моя
    Зажечь умолкнувшее сердце…