Глава 4
На работу в то утро шла полусонная и зевала отчаянно: не выспалась! Странный трёхмерный сон даже испугал немного своей достоверностью и необычностью: всё было настолько реалистично, ярче и правдоподобнее, чем в жизни! Что только ночью человеку не приснится! Но чтобы другие планеты и колония осуждённых в месте, до боли напоминающем нашу Землю? В том, что именно Земля мне снилась, сомнений не было, но что получается: мы все – потомки-клоны неких мудрых, но ленивых инопланетян – нарушителей закона? И создали людей в качестве всего лишь в качестве рабочей силы, а вовсе не для того, чтобы люди просто жили здесь, возделывая землю? Всё может быть: меня в день создания первого человека еще не было…
А ну его в баню, этот сон: мешает сосредоточиться на текущем дне! С утра у меня три урока подряд, все в седьмых классах, особо готовиться не нужно, наизусть все помню. Потом схожу к секретарю, попробую узнать: откуда все-таки родом моя подруженька? Только секретарь у нас дама непростая, к ней на осле, то есть с пустыми руками, - не подъедешь: мало зарабатывает, зато всё про всех знает! Придется шоколадку прикупить на перемене. Или проще поступить можно…
Пришла после третьего урока к кабинету директора: в маленьком вестибюле, игравшем роль сторожевого пункта перед самим директорским кабинетом, и обитала наша секретарь-делопроизводитель, дама очаровательная, веселая, но получавшая, по ее собственным постоянным жалобам, «воооот такую манюсенькую зарплату!» Как будто у меня зарплата – больше! Оная дама по всем параметрам: как роста, так и красоты, - весьма напоминала легендарную секретаршу Мымры из «Служебного романа», и ухитрялась одеваться вполне прилично, широко используя запасы множества разбросанных по городу секонд-хэндов. Так и сегодня: я подкралась к полуоткрытой двери тихо, как мышонок, и увидела, как Гаянэ Арсеновна крутится перед зеркалом, ощупывая ткань на воротнике блузки. Явно новое приобретение!
- Добрый день, Гаянэ Арсеновна! До чего симпатичная блузка! – сказала я чистую правду: блузка, небесно-голубая и изящная, была чудо как хороша! Одна беда: минимум на размер маловата Гаянэ в груди. Но это уже мелочи!
- Вы так думаете, Зинаида Викторовна? Что-то я не уверена, - думаю, может быть, отдать кофточку племяннице, - она похудее меня… Но так мне цвет нравится, - сил нет расстаться с вещицей! И пошита одежонка не где-нибудь в Турции или в Одессе: в Великобритании! Но в груди - узка, однозначно…
- Если не в силах расстаться, так не отдавайте! У вас же свой дом, верно?
Гаянэ взглянула на меня с прищуром, кивнула, поняла, что я хотела сказать: почему бы не носить в собственном огороженном дворе все, что угодно?
- И верно! Оставлю! Буду перед Хачиком в этой кофтенке огород пропалывать: может, больше внимания родной жене уделит! – и засмеялась. Вся школа прекрасно знала, что муж Гаянэ – отличный семьянин, хороший отец, рачительный хозяин, владелец собственного автосервиса, - то есть в средствах не стеснен никоим образом. Однако, вот Гаянэ почему-то одежду в секонд-хенде покупает, - значит, прижимист ее Хачик еще как! И женщин русских любит: даже ко мне раз в коридоре цеплялся, - в нашей школе. За женой заехал на работу, чтобы забрать ее домой на машине, - полностью хочет контролировать жизнь жены, - и тут же начал к другим женщинам приставать с непорядочными предложениями. Бедная Гаянэ! И по тем же хендам она мотается в рабочее время, - отпрашивается: чтобы муж не знал! Иначе ей бы пришлось в одной допотопно длинной юбке, подаренной еще свекровью в советское время, всю жизнь щеголять! Зато муж – не алкаш, в отличие от очень многих русских мужей! Но по мне, - не хочу ни жадобину типа Хачика, ни родного славянского забулдыгу. А принцы – где они?...
- Гаянэ Арсеновна, я к вам по поводу недавней контрольной по истории. Ваш мальчик, Спартак, он написал ее не слишком хорошо, понимаете? Нам бы с ним ее переписать нужно, как думаете?
- Конечно, конечно! – Гаянэ руками взмахнула, как курица на базу. – Спасибо вам за заботу! Не знаю, что с ребенком делать! Хачик говорит: не нужно мальчика переутомлять слишком, лишь бы школу закончил и аттестат зрелости получил, а дальше муж сына за деньги учиться пристроит, в ВУЗ политехнический, - есть там автодорожный факультет, - кажется, так… Но, с другой стороны, перед родней стыдно: у других дети – отличники да хорошисты, а наш лоботряс не хочет учиться! Пыталась ему по английскому языку репетитора нанять, так репетитор убежал через два занятия, даже и денег не взял, сказал, что к нам ни ногой больше! А Спартак тому и рад: снова за компьютер – в игры играть! Совсем они, эти компьютеры проклятые, уводят подростков в сторону от реальности: вот Спартак поиграет, а потом сидит за столом и не ест, и смотрит пустыми глазами… Ах, простите, отвлеклась я, Зинаида Викторовна: так в какой день вы сможете со Спартаком после уроков позаниматься? Я вас отблагодарю, поверьте! Лишь бы двойку исправить, а то просто позор: мать в школе работает, а сын – вот таким лентяем растет! Спасибо вам за внимание к моему лоботрясу!
- Благодарить меня никак не нужно, - воспротивилась я, улыбаясь. – Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Мне бы один вопрос хотелось вам задать, непосредственно связанный с вашими служебными обязанностями…
- Да все, что угодно, голубушка! – Гаянэ засияла вся, сообразив, что не придется материально рассчитываться за дополнительно занятие.
- Совсем маленький вопрос… - Как бы без подозрений сформулировать свой интерес? – Понимаете, Гаянэ Арсеновна, я несколько лет дружу с Ниной Васильевной, нашей языковой умницей, но одной вещи не знаю. Когда-то в начале знакомства, пару лет назад, Нина мне рассказывала о местах своего детства, но слушала я ее вполуха, запамятовала: где Нина родилась? Может быть, вы вспомните или посмотрите название этого города? Вот моя просьба!
- И всё? Да тут и вспоминать нечего! – Гаянэ рассмеялась: очевидно, мой вопрос ее позабавил чем-то. – Обычно у меня память никудышная на названия городов и населенных пунктов, но тут – случай особый: когда я заполняла учетную карточку Нины Васильевны, на меня даже смех напал. Знаете, где она родилась? В Нарьян-Маре, вот где! И каким ветром туда родителей Нины Васильевны занесло? Впрочем, где только русских людей нет, - везде они есть: у нас в Армении предостаточно прежде было русских деревень. А почему? Еще при том царе Александре, который крепостное право отменил, к нам русских сектантов ссылать начали, всяких субботников там да молокан, - бог их ведает, в чем отличие их вер? Да мне это всё равно, люди как люди: ладно жили, трудились, только выпивох среди них немало было, это да! Опять я отвлеклась…! В Нарьян-Маре родилась ваша Нина Васильевна, но только совсем я забыла, какой это у нас субъект Федерации. Только это где-то далеко на Севере, я так думаю. Живут там разные узкоглазые народы, и Нина Васильевна там родилась…
Поблагодарила я Гаянэ, еще раз успокоила ее насчет исправления плохой отметки за контрольную, ужасно написанную ее Спартаком, - и ушла в школьную столовую чай пить с булочкой. Люблю булочки…!
Шла и думала: разговор с Гаянэ не только не прояснил ситуацию, но еще более запутал ее: ведь Нарьян-Мар по звучанию очень сильно похож на Нам-Ремет, верно? Вот и получается, что Нинушка просто придумала это название города в своей книге. Только откуда она шумерский язык знает?
И почему мне больше не позвонила, даже из автомата? И зачем она вчера в школу возвращалась, на ночь глядя, - что тут забыла? И самое главное: обидно, что она меня держит в неведении относительно своего нового адреса; тоже мне, подруга называется! От обиды я съела целых две булочки, даже и не заметила, когда успела. Вновь звонок зазвенел, приглашая ребят на перемену, а нас, учителей, побуждая настроиться на мысли о предстоящей теме урока и вспомнить, в каком кабинете должен проходить урок.
Уже поднимаясь почти бегом на третий этаж, я вспомнила, что после уроков нужно зайти в сервисную мастерскую по ремонту сотовых телефонов: я туда вчера оттащила телефончик Нины, который она, шальная, в окно выкинула. Совсем сумасшедшая стала! Срочно ей самой замуж нужно! Или хотя бы не замуж, а парня завести: совсем нервы у девки сдают! Вечно всех вокруг учит, как нужно жить, а сама живет в скитаниях: почему бы ей не найти подходящего мужчину и не переехать к нему? Лучший выход! И защитник Нине нужен, - вот как и мне, сироте казанской: живу с Васькой и радуюсь, что никто не ругает за разбросанные фантики и книги на столе…
Оставшиеся два урока пролетели неожиданно быстро. Даже зевота, с утра меня преследовавшая, - типичное явление для пасмурного зимнего дня, - отступила, и настроение сделалось бодрым и летящим. Еще бы: домой скоро! Ура! Только по окончании занятий меня неожиданно позвали к Нонне, ни с того, ни с сего, и добрый час госпожа директриса распекала меня за низкие показатели школьников на моих уроках истории. Когда Нонна вела душещипательные беседы, она непременно сцепляла короткие толстые пальчики в замочек, словно научилась этому на экранах телевизоров, в ходе интервью президентов всех стран: они вечно руки закрывают на замок. Что, кстати, характеризует либо скрытность нрава, либо конкретную попытку скрыть некие детали от собеседника. Вот сейчас Нонна могла бы и прямо сказать, чего хочет, а хотела она ни много, ни мало: чтобы я завышала оценки ученикам, - некоторым из них. Тем, за кого лично Нонну просили богатые нежадные родители, - таким Нонна отказать не смеет, она тонко чувствует ситуацию. Вот и теперь мне был сделан намёк: если я учту ее пожелания и советы, то в моем кабинете истории наконец-то заменят стекла в окнах, - давно пора это сделать, а то некоторые вторые стекла давно разбиты хулиганами, а заменить все денег не хватает. Но она даст наказ в отдел АХО, и стекла мне заменят буквально на днях, - непременно!
Ушла я от Нонны с непреоборимой зевотой: ненавижу лицемерить, а приходится: такова «политика партии в наши дни»… Конъюнктура!
После обществознания так было хорошо на душе, и вот на тебе! Порой так хочется уйти из этой школы, но не факт, что в другом месте будет лучше. Помнится, в начале работы в школе меня постиг подлинный шок, когда в классных журналах в перечне фамилий учеников обнаружились фамилии тех, кого и в помине не было в тех классах! Вначале я думала, что детей по ошибке внесли в общие журналы, а на самом деле они – надомники, например, но оказалось, что все – проще: мертвые души, те, кто в нашей школе вообще не учится! До сих пор не пойму: зачем это делалось? Нина смеялась надо мной и называла «глупенькой девочкой», и не объясняла!
Вот у нее на все всегда был ответ, она все всегда понимала…
На улице после обеда, оказывается, выглянуло солнышко, и на душе посветлело. Ребятишки в школьном дворе лепили снеговика, увлеченно катали шары из снега; представляю себе, какие у них варежки мокрые!
Хорошо, что сегодня мне не нужно тащить неподъемную сумчищу с тетрадками, словно я – ломовая лошадь! Раньше были тетради, как тетради: по 12, 18 и 24 листа, а теперь школьники заводят себе толстые общие тетради и тащи их потом, подрывайся!
От радости, что иду домой налегке, решила прогуляться сразу до соседнего дома: там, на первом этаже, размещается мастерская по ремонту телефонов, - они там отдельное помещение снимают в целых две комнаты! Значит, работа прибыльная: в наши дни аренда помещений в копеечку влетает.
Влетела с разбегу в приемную в мастерской. Снега на сапогах натащила…! Здесь было мало света, душно, накурено, затхло: чувствовалось отсутствие женской руки в помещении, - до сих пор приемщицу не найдут. Хотела закрыть за собой дверь, дернула за ручку, но не тут-то было!
- Оставь ручку в покое, девушка! – закричал откуда-то из невидимого мира мужской голос, и из-под высокого стола приема заказов, - с той стороны, что скрыта от посетителей, - вынырнул высокий парень. – Дверь с доводчиком!
Что-то я раньше его не видела, - откуда такой взялся? Вроде бы раньше старший мастер работал с молодым родственником, мелким и юрким, как юла. Значит, прибавление в штате. Или тот родственник запил?
- Ага, я тут новенький, - ответил на мой невысказанный вопрос догадливый юноша, и сверкнул синими голодными глазами. – Вы, девушка, так смотрите удивленно, словно копию дорогой картины вместо шедевра видите!
Однако, молодой человек умные слова знает! А работает в сервисной мастерской, тоже мне, умник! Впрочем, платят тут больше, чем в школе…
- Я – новенький в мастерской, меня Виктором зовут, - пустился в разъяснения молодой человек, как будто его о том просили. – Учусь в техническом университете, на вечернем отделении, вот и пристроился сюда неделю назад, - на подработку. А заодно еще и сторожем, ну, или типа того: Максимыч – хороший мужик, вошел в мое положение, что в Дубовку ездить далеко, и комнату снимать у бабушки нормальной – дорого, а квартировать у хозяев-пьяниц – я и сам не хочу. Просто крайняк был с деньгами: кабы не Максимыч, пришлось бы на заочное отделение переводиться. А теперь – милое дело: днём телефоны и плейеры чиню, а ночью сплю тут же, вроде как сторож бесплатный. И мне хорошо, и Максимычу – спокойнее!
Разговорчивый юноша совсем мне не давал и слова вставить, а глаза его, яркие, прозрачно-синие, так и горели колючими льдинками, проникая мне в душу, почти лишая способности рассуждать. Что это со мной? Плохо спала ночью? Я потрясла головой, чтобы избавиться от морока.
– Где Григорий Максимович, Витя? – пошла в наступление, чтобы остановить поток красноречия новоявленного работника. – Позовите его, пожалуйста! Мне именно он нужен, понимаете?
- Конечно, понимаю! – парень как будто обиделся даже. – Не доверяете? Вот и другие заказчики, из числа тех, кто раньше обращался к Максимычу, тоже только его спрашивают, а я ведь – компьютерщик и в телефонах «шарю» дай бог каждому! А только нет здесь вашего Максимыча! – и улыбнулся победно.
- Почему нет? – я опешила. – А когда будет, Витенька? – Последние слова постаралась произнести ласково, так, словно с Петровичем разговариваю, когда его на кухню зову мойвочку кушать. – Он мне так нужен, так нужен!
- Да мне и самому он нужен, чтобы понять, как тут вся эта «кухня» по приемке оформляется! Я сроду этих квитанций не выписывал! – совсем другим тоном, обиженным и детским, ответил высоченный парень. – Только ничем не могу помочь! Потому как Максимыч наш в больнице, девушка! Либо сдавайте телефончик на ремонт мне, если не боитесь доверить аппарат молодому мастеру, либо ждите, пока Максимыч из больницы выйдет!
От неожиданности я рукой за стол заказов оперлась, опешила. Вот так так! Влипла я немного! Телефон я сдала без квитанции, без оформления, так как хозяину мастерской доверяю, и мама моя прежде к нему обращалась. Но как мне теперь телефон Нины назад забирать, если Максимыч заболел? А этот Витёк синеглазый, даром, что красавчик писаный, но доверия не вызывает: молодой слишком, может быть, и меня моложе, - и вряд ли у него опыт есть необходимый… Нужно телефон взять обратно и отнести в другую мастерскую, туда, где есть старые мастера, которые и чинить нормально умеют, и новый аккумулятор попутно не сменят на старый… И тут мне пришла мысль, что теперь я и забрать сданный в ремонт телефон не смогу: нет у меня никакого документа, удостоверяющего факт сдачи сотового в сервис-центр… До чего же я глупая: все сделки нужно оформлять! Но ведь «так» Максимыч делает вдвое дешевле, чем по квитанции… Все это знают!
- Что задумались, девушка? – парень наклонился ко мне ближе, всмотрелся в мое разочарованное лицо. – Кажется, я догадываюсь, в чем дело! Вы боитесь мне телефон ваш доверить! Нет? Ошибся? Значит, вопрос в другом: вы сдали ваш телефон раньше, еще до болезни Максимыча, и теперь пришли забрать свой аппарат, но квитанции-то у вас нет в наличии, правильно?
Я закивала, поражаясь догадливости молодого человека, но он мне объяснил, что сегодня уже двое приходили «таких», без квитанций. Пришлось Виктору самому выдавать гражданам их сотовые, но вначале им пришлось тщательно описать свои сотовые, а потом все было «нормально». Дело в том, что все телефоны, которые Максимыч вчера принял «так», сегодня чинил сам парень, поэтому он в курсе, с кого сколько взять. Пришлось мне описать «свой», то есть Нинин сотовый: Nokia x6, темно-красный, с большим экраном, с двумя «симками»… Впрочем, махнув рукой на все эти мелочи, я извлекла из сумочки бумажку с записанным на ней длиннющим заводским номером сданного в ремонт телефона. Номер – это самое важное!
Виктор пораженно слушал меня, даже улыбаться перестал, а серьезность ему шла больше. Глаза его искательно вглядывались в меня, он меня так и этак рассматривал, словно видел впервые. В чем была причина такого внимания?
- Я верю вам, но… Дело в том, девушка, что к нам вообще несколько недель такой марки Nokia никто не сдавал! Максимыч сам говорил: давно дорогие Нокии не приносят, не ломаются! – выговорил он пораженно. – Или, возможно, Максимыч еще вчера спрятал вашу дорогую модель куда подальше, и мне не сказал, меня-то вчера не было. А сегодня утром Максимыч отправил меня за беляшами на Качу, ну, к «Теплому хлебушку», - там всегда отличная выпечка и разогревают, если вежливо попросить. В общем, меня не было на работе в тот момент, когда Максимычу плохо сделалось. Вернулся я с беляшами, - они такие горячие были, руки жгли почти, - смотрю, а Максимыч еле жив, на полу лежит, и щеку левую у него на сторону поворотило, и лицо такое отечное сделалось, даже странно! Вызвал ему скорую помощь, сказали, в больницу скорой помощи отвезут, ту, что на Семи Ветрах. Больничный комплекс вы же знаете? Вот туда Максимыча и отвезли; сказали, ориентировочно он будет на втором этаже, в неврологии, так как подозревают микроинсульт, - это когда лицо перекашивает. Не знаю, когда он теперь в норму придет, но несколько дней проваляется, это точно! А тут еще жена его, Элеонора, в командировку укатила дня три тому назад, то ли в Самару, то ли в Саратов, и не сможет она еще пару дней вернуться, у нее работа важная и работу она ставит выше мужа! Представляете: бедный Максимыч, будет один, как перст, лежать на комплексе этом?
Так что же нам делать с вашим телефоном, девушка? Ума не приложу! Но вы поверьте: у Максимыча всё, как в аптеке, всё под контролем! Найдется обязательно ваш телефон, не беспокойтесь! Кстати, вы знаете, что у вас глаза дивно красивые? С яркой искоркой, светятся изнутри, словно там, на дне глаз, фонарики из лунного света горят! Неземные глаза!
Из слов парня я поняла одно: телефон Нины куда-то исчез. Или его сам хозяин подальше спрятал, так что парень его найти не смог, или телефон совсем исчез, то есть его украли! Получается, так! А доказательств того, что я телефон реально сдавала именно в эту мастерскую, - нет никаких! Все нужно оформлять официально, чтобы не было таких вот проблем!
Не слушая более симпатичного молодого человека, пытавшегося, похоже, со мной еще и познакомиться с целью улучшения жилищных условий, я в задумчивости вышла вон, вновь пытаясь закрыть за собою дверь, специально от таких, как я, клиентов, и оснащенную доводчиком.
Вот так помогла я Нине! Хочешь сделать как лучше, а получается как всегда! Зачем полезла искать среди придорожных серых сугробов эту несчастную Nokia? Теперь придется заново разыскивать сотовый, а я так не люблю посещать наши врачебные стационарные учреждения, брр!
Но делать нечего: сходила домой, покормила грустного скучающего Петровича, переоделась и поехала в больничный комплекс, благо, что остановка 15-го маршрута троллейбуса находится совсем неподалеку от моего дома. Даже после обеда троллейбусы этого маршрута идут почти полными, а вечерами народ в них нередко набивается, как селедки в банках. Семь Ветров – бестолковый и продуваемый всеми ветрами жилой массив: спальный район с кучей высоток, где мало организаций и много магазинов; удивительно, как это именно там отстроили такую большую 25-ю больницу, да еще и открыли центр микрохирургии глаза, основанный почти уже легендарным врачом-офтальмологом Федоровым, трагически погибшим.
На 15-м троллейбусе сегодня, как ни странно, мне удалось найти сидячее место, правда, пришлось лезть на верхотуру. Недавно у нас пустили троллейбусы с салонами нового типа, ужасно неудобными, однако, широко разрекламированными: в этих троллейбусах сиденья приподняты на особые платформы, на которые приходится дополнительно залезать, рискуя отдавить ноги соседу по сиденью. Про стариков и их возможности взбираться на эти нелепые возвышенности, - и говорить не приходится. О чем думают создатели таких новшеств? О визуальной красоте или удобстве людей?
С радостью устроилась на высоком месте у окошка, даже не отдавив каблуками ноги женщине, благоразумно разместившейся с краю сиденья, чтобы удобнее было выходить. Соседка моя сошла у «Парк-Хауса», и дальше я так и ехала до конечной остановки в полном одиночестве. Пригрелась, почти задремала, исподтишка наблюдая, как постепенно пустеет троллейбус.
От конечной остановки пришлось идти через нечто вроде мини-парка или лесополосы: летом там густо разрастаются деревья, страшновато ходить напрямик, и люди предпочитают брести по узкой асфальтированной дороге для машин, направляющихся в больничный комплекс, и машины щедро обдувают посетителей больницы выхлопными газами и песком, в изобилии присутствующем возле всех волгоградских дорог. Но и сейчас, зимой, я побоялась идти через заросли сухих веток, и потащилась вдоль по дороге, сбоку от которой снега лежали могучими кучками. Шла, на меня изредка летели комья снега из-под колес машин, думала: зачем я здесь? Надо…
Поднялась по уличной лестнице-развалюхе в приемный покой, к столу справок. Вежливо поинтересовалась у дежурного администратора о поступившем недавно в неврологическое отделение этой больницы Григории Максимовиче, - с подозрением на микроинсульт. Медсестра-администратор закочевряжилась было, не хотела отвечать на вопрос о больном, фамилии которого я не знала. Мне не пришло в голову ничего лучшего, как сказать, что меня, сослуживицу жены больного, эта женщина, находящаяся сейчас в командировке в другом городе, в Самаре, попросила отнести Григорию Максимовичу необходимую на лекарства сумму, - в больнице сейчас нужно лежать с немалыми деньгами, как всем известно! Системы, шприцы, ампулы, таблетки, подарки врачам и медсестрам, - кошмар… А вот спросить фамилию больного я забыла, и в голову не взяла, что у жены с мужем могут быть разные фамилии: ныне многие гордые жены не берут фамилии мужей!
Администратор все-таки решилась помочь «передать деньги больному» и разыскала данные о поступившем в больничный комплекс Григории Максимовиче Бенделеве. Действительно, пациент поступил в неврологию с тем самым указанным мною диагнозом, и динамика была вполне положительной, но неожиданно пациенту стало хуже, и в настоящее время он переведен со второго этажа, из неврологии, на восьмой, в кардиологию, с подозрением на инфаркт. Об остальных деталях она советует мне узнать непосредственно в кардиологии; но туда нужно непременно надеть бахилы, там такие уборщицы строгие! Самые строгие во всей больнице!
Усмехнувшись, подумала: уборщицы везде – самое главное начальство: захочет, и любое совещание прервет под предлогом неожиданного визита случайного таракана! У нас так раз на уроке было: тараканов морили…
Охранник у входа в коридор, за которым прятались лифты, равнодушно зевал и совершенно не смотрел на мои ноги, украшенные синими бахилами: надоели ему визитеры до бесконечности, это читалось на несчастном скучном лице крепыша средних лет. Вот для такой рутинной работы вполне можно бы посадить японских роботов!
В лифт разрешалось садиться пассажирам в количестве, не превышающем четырех человек, но я влезла пятой, полагая, что мой бараний вес не отяготит колымагу лифта, который спокойно и медленно вознес меня в кардиологию. Не рискуя сразу лезть в ординаторскую, отыскала место дежурной медсестры и присела на диванчик подле пустого сестринского столика с включенной настольной лампой и кучей бумажек, с надписями, какому больному завтра какие анализы сдавать. Оказывается, сама медсестра эти самые бумажки, - их часть, - разносила по палатам вместе с таблетками и кусочками таблеток, завернутыми в бумажки разных цветов. Интересно, какие порядки были в дореволюционных госпиталях позапрошлого, скажем, века?
Ждать мне пришлось недолго, минут двадцать: медсестра, упитанная и важная, приплыла на рабочее место и грудным голосом вопросила:
- Вам чего, женщина? Вы к кому? Почему в верхней одежде?
От такого обращения у меня челюсть отвисла: «чего, женщина, почему…» Одни вопросы. А женщиной меня еще никто не называл! Впрочем, через несколько секунд до меня дошло, что такова манера обращения толстухи ко всем особам женского пола, молодым и старым. Грубиянкам жить проще!
Внимательно выслушав меня, медсестра сердито надула полные губы, но не успела изречь ничего негативного, и замерла, удивленная видом стограммовой шоколадки, мигом извлеченной из моей сумки. Жестом фокусника перехватив подношение, она спрятала шоколад в нижнем ящике письменного стола и задвинула плитку подальше. Потом ответила мне вполне по-человечески, без лишних вопросов:
- Больной, которым вы, девушка, интересуетесь, лежит в 11 палате; чувствует он себя сносно, - возможно, подозрение на инфаркт миокарда было ошибочным: иногда ЭХО выбрасывает такие фортеля! Хотели мы вначале вашего Бенеделева в реанимацию положить, так отказался же! Соседка, говорите? А где его благоверная? В командировке? Могла бы уже и прилететь из своей командировки! Вот был бы у меня муж, я бы к нему с Северного полюса прилетела на крыльях любви…!
Понятно, почему медсестра так не любит других женщин!
Когда я зашла в палату номер 11, в ней находилось всего двое больных. Один, совсем пожилой, спал, и храпел так оглушительно, что поневоле вспомнились Гаргантюа и Пантагрюэль. Вторым был мой знакомец, седовласый, с горделивым лицом, Григорий Максимович Бенделев: к его левой руке была подключена система, из которой, капля по капле, шла в организм больного некая жидкость. Бррр! Григорий Максимович, однако, на систему никак не реагировал: на тонком лице его застыла хитроватая ленивая улыбка сонного кота на отдыхе. Он лежал себе и насвистывал что-то знакомое с детства; прислушалась: «Эх, дороги, пыль да туман…» Точно, старая песня военных лет! Тут Григорий Максимович повернул ко мне лицо и улыбнулся заговорщически, словно ждал меня:
- Пришла, голуба? Так и знал, что придёшь! А уже моему любопытству нет предела! Ну, рассказывай! – и улыбнулся улыбкой Чеширского кота. Я на него уставилась недоуменно: о чем рассказывать? Откуда он знал, что приду?
- Сама меня на больничную койку загнала, ясноглазая панночка, а сама еще и смотрит невинной овечкой! – засмеялся Максимыч беззлобно. – Да я не сержусь на тебя: сам бывший военный, мне интересно стало, какую роль ты в этой истории играешь. Как я понял, ты – лицо промежуточное и незначительное, иначе не бегала бы сейчас с авоськами, а сама тут же на комплексе лежала, в лучшем случае. Одного не пойму: какого рожна кому-то тот дурацкий телефон понадобился? Ты не знаешь, малышка?
- Меня Зиной зовут, - заметила я, запинаясь, и начала вытаскивать из пакета купленные в магазине на первом этаже больницы апельсины, яблоки, лимон и галетное печенье, которое всем можно есть. – Почему вы говорите, Григорий Максимович, что лежите тут из-за телефона? Вы хотите сказать, что заболели из-за того самого намокшего телефона, который я вам принесла на диагностику и ремонт?
- Вот именно, моя королевна! Только слово «заболел» тут не совсем подходит, моя красивая! Потому как меня так отделали, только следов нет никаких! Сам не знаю, как та штука называется, которой меня оприходовали!
Я смотрела на него во все глаза, ничего не понимая.
- Григорий Максимович, давайте мне вначале ваш листок назначений, я вниз съезжу купить лекарства, а потом уже вы мне все расскажете!
- Нет, звездочка, вначале мы с тобой поговорим, пока этот старый пень спит! А то бес его знает, может, и он – подсадной утак, даром, что похож на старца! На вот этот листок, держи, не потеряй: потом купишь мне шесть систем, да десяток шприцев разных, да кардиомагнил, да еще какую-то х… А пока слушай! Надеюсь, ты – это все еще ты, а не черт в юбке!
Похоже, у Максимыча наблюдаются те же самые симптомы, что вчера у Нины: она тоже несла всякую дикую околесицу про некую опасность, а потом телефон выбросила за окно! Что же это, новое поветрие вирусное?
- Ты, детка, глазки не округляй! Слушай сюда: хочешь злись, хочешь нет, а телефон тот, что ты мне вчера принесла, я своими ногами растоптал и в ведро мусорное выбросил то, что от него осталось, - за то и лежу здесь. Так надо было, уж не обессудь! А дело было так: пришел ко мне поутру один мужик странный, невысокий такой, с бегающими глазками, неказистый, лысоватый, без шапки и шарфа в февральский мороз, - и стал вопросы задавать. Про этот самый телефон да про особу, что телефон сдала. Ведь он точно знал, в какое время неизвестная девушка, - именно девушка, понимаешь! – телефон этот принесла! Я вначале не врубился, что к чему, но отказался отвечать сразу: сама понимаешь, ремонт без квитанции – дело не совсем правильное, да и мужик этот пытался мне в нос ксиву тыкать, только ксива его мне не понравилась. Я ему так сразу и сказал: «Ксива, говорю, у вас с непросохшей краской!» Мужик взбеленился, выпучил глаза и стал весь дергаться, как припадочный: веришь, руки-ноги у него судорогами сводило! Вытащил он какую-то штуку, но не пистолет, на меня наставил и принялся нажимать на курок. Только выстрелов слышно не было, наверное, то пустой пугач был, а не пистолет! Но мне в тот момент, когда он нажимал на спуск, казалось, что меня каленым железом жгут!
Сам не знаю, как описал ему твою внешность, - вообще не помню эту часть разговора. Еще помню, что он еще адрес твой точный и имя спрашивал, а откуда мне их знать? Я и не спрашивал никогда, только дом знаю; а как описал ему тебя, так он разом скис, потухли глаза безумные, стали почти нормальными. «Не та!» - говорит. И потребовал он от меня принести телефон и ему отдать, понимаешь? И что со мной было, сам не знаю, но я был готов ему подчиниться, словно под диктатом: пошел во вторую комнату, где шкаф с телефонами и инструментом стоит, вытащил ту Нокию, и вдруг на меня как накатило, - взял и раздавил сапожищами телефон, словно мне кто это приказал сделать! Раздавил, веничком остатки собрал и в мусорное ведро выбросил, и этому лысику то ведро вынес. Вот, говорю, изволите эту рухлядь, - возьмите! А дальше, - сам не помню толком, что было! Одну фразу странного посетителя помню: «Где это я?» И всё, несколько минут следующих начисто из памяти вылетели. Потом Витёк пришёл с беляшами, я его на Качу в киоск посылал. Витёк - новенький мальчик, я его всего два дня как в помощники себе взял, толковый парень вроде, в технике разбирается. Витёк мне и скорую помощь вызвал, и помог подняться с пола, на котором я сам не помню как оказался, - и согласился пока один в мастерской поработать, хотя не знаю, как справится? Молод еще, неопытен, деньги считать не умеет, а работа ответственная…
- Вполне справится с работой ваш Витёк, не волнуйтесь, Максимыч! И деньги он считать наверняка умеет! – Зачем я принялась защищать почти незнакомого парня? – Но вы сказали, что он у вас всего два дня работает?
- Именно так! Только позавчера в троллейбусе познакомились: вместе на Тулака ехали, у меня как раз мотор забарахлил, пришлось на десятом маршруте троллейбуса ехать, а он мне в попутчики достался. Парень читал журнал о моделях телефонов, я что-то спросил, - слово за слово, разговор завязался, назад вместе приехали. Видишь, как удачно он мне попался: родич мой на днях запил; кабы не Витёк, пришлось бы совсем мастерскую закрыть пока, а там столько всего! Парню жить негде, платит за учебу, снимал комнату у каких-то алкашей, а сам вроде как непьющий… И некурящий, что еще важнее: хоть не спалит помещение! Пусть себе ночует на работе! А тебя, Зин, попрошу об одном: раз уже благодаря твоей мобильной игрушке старого Максимыча определили в это небогоугодное заведение, - ты иногда ко мне в мастерскую заглядывай, как там Витёк, не убёг ли вместе с моей техникой? У нас с ним все на честном слове, никаких трудовых договоров…А сама не переживай: выйду, мигом отработаю долг тебе, или другой телефон дам, с аналогичными опциями и такой же стоимостью. Что головой машешь?
- Не нужно другого телефона, Григорий Максимович! Ну его в баню! Этот телефон – не мой, а подруги: она его потеряла в снегу, а я подняла, хотела починить и ей отдать, но, значит, не судьба! Вы скорее выздоравливайте, и простите меня: это из-за меня у вас такие проблемы со здоровьем! Испугал вас тот дядька, вот здоровье и подкачало. Я к вам приходить буду, раз жена ваша в командировке. Давайте листок с назначениями!
- Понятно, почему «не та», - задумчиво почесал нос Максимыч. – Не тебя искал тот любознательный, малыш! Но ты знаешь: тот «дядька», как ты говоришь, мне и сам испуганным показался: словно в нем два человека сидели, - его будто за веревочки дергали. А под конец он и сам с трудом со мной разговаривал: его так и тянуло уйти…! Ну, давай, беги в аптеку!
Так и не вбившись в лифт, потому что посетителей стало заметно больше, - приближалось вечернее время, - я спустилась вниз, в филиал «Волгофарма», где купила все указанные на листе назначений препараты и инструментарий. Назад, на восьмой этаж, тоже пришлось шествовать пешком, запыхалась. Старый отставник лежал, опершись на правый локоть; жидкость из системы по особой трубочке по-прежнему втекала в его вену. Улыбнулся мне.
- Максимыч, а почему вы говорите, что этот ваш новенький… Витёк, - только два дня назад поступил к вам на работу? – спросила перед уходом.
- Потому как два дня назад и поступил, - пожал плечами Максимыч. – Ты это, принеси мне потом что-нибудь почитать. Пожалуйста.
Я кивнула и убежала, наконец, радостная, что могу покинуть больницу. Какая-то мысль билась, не давая покоя: так два дня Витек работает в мастерской или неделю, как он сам сказал? Впрочем, какая мне разница?