КАЖДОМУ СВОЕ
Давно я не был так счастлив! Я носился, как угорелый, и лезвие меча сливалось в одну сплошную серебристую линию. Удар, разворот, звон сталкивающихся клинков, брызги крови. Вокруг собиралась толпа, заключала пари, улюлюкала. Я кружился в ее центре, и количество моих противников стремительно таяло.
Беглый взгляд, брошенный в толпу, наткнулся на черные, как колодцы, глаза темноволосого паренька. Я ухнул в эти глаза, как в омут, на секунду потеряв ориентацию в пространстве. Чье-то лезвие вспороло мой бок. Я охнул, отскакивая с линии удара. Меч в руке предательски дрожал, не слушался. Я снова нашел взглядом парня из толпы. Глаза у него были беспечно-серые. В следующую секунду я получил чем-то тяжелым по голове и провалился в пустоту.
Меня грубо встряхнули, с двух сторон удерживая за руки. Я обрел опору под ногами и с трудом разлепил глаза. Передо мной, сложив руки на обширном животе, стоял начальник стражи.
- Деремся, значит, - начальник сплюнул через дырку на месте отсутствующего зуба. Мне очень хотелось последовать его примеру – рот был полон крови. – Деремся, - повторил начальник и вдруг сильно дернул меня за растрепанные волосы, заставляя смотреть себе в лицо, прошипел, дыша запахом лука. – Дуэли запрещенные устраиваем, падла?
- Отпустите его! – из толпы выскочил злополучный темноволосый мальчишка.
- Хо-хо, защитничек нашелся, - непонятно чему обрадовался начальник стражи, сцапал мальчишку за плечо, заставив того болезненно поморщиться, и радостно обвинил, - денежки со зрителей собирал, да? Обещал поди, что дружок твой белобрысый всех победит?
Мальчишка смотрел в землю. Одет он был бедно, но аккуратно: рубашка не порвана, штаны из грубой материи без заплаток. Волосы чистые, хоть и безобразно спутанные.
- Отвечай! – начальник дернул парня за плечо, теряя терпение.
- Он и так всех победил, - упрямо, не поднимая глаз, прошептал мальчишка.
- Я его даже не…, - попробовал возмутиться я, но меня снова приложили по голове и я погрузился в блаженное беспамятство.
Я очнулся от прикосновения чьих-то рук к своим волосам. Против ожидания, голова не болела. А вот редкая солома и забранное решеткой окно явно говорили о том, что отсутствие головной боли – единственное на данный момент положительное обстоятельство.
Я резко сел и воззрился на мальчишку, перебиравшего мои волосы.
- Нас посчитали сообщниками, - ответил он на мой немой вопрос.
Я кивнул, выдернул шнурок, скрепляющий ворот рубашки и собрал волосы в хвост – очень уж они мешали. И только взглянув на себя, понял, что все мои раны чудесным образом зажили, и только разрезанная выпачканная кровью рубаха напоминала о них.
- Ты – маг? – оторопело спросил я мальчишку.
Он покачал головой и вдруг погрустнел.
- Я никто. Бродяжка.
Я положил ему руку на плечо. Никогда не умел утешать.
- У меня с рождения способности лекаря, - начал парень. – Папенька отдал меня в Лекарскую Королевскую Школу. Там было хорошо, в Школе. Сложно, но интересно. А потом папенькин дом сгорел, и папенька с маменькой сгорели тоже. А Школа – она же денежку стоит. Вот меня и выгнали, когда некому стало за мое обучение денежку вносить, - он вдруг посмотрел мне в лицо черными, как полночь, бесконечными глазами. – А у тебя череп был проломлен.
Где-то рядом медленно капала вода, от стен тянуло липким холодом, и бегали, строя паутины, многоногие пауки, в соломе копошились мыши. Мальчишка сидел, положив голову мне на плечо и прижавшись всем телом, сохраняя тепло.
- А ты – кто? – вдруг спросил он. – Странник?
- Странник, - нехотя признался я. – Раньше в армии служил. Далеко, за пределами границ. А потом бежал, подался в странствования.
- Многих убил? – спросил мальчишка.
- Многих, - говорить об этом в промерзшей тюрьме хотелось меньше всего. – Так ведь каждому свое.
- Каждому свое, - эхом повторил он, сел прямо и посмотрел мне в глаза. – Тебя казнят на рассвете.
В его очень светлых серых глазах отражались медленно тускнеющие звезды.
- Пан Радецки, пора, - охранник постучал ключами по решетке двери.
Мальчишка встал, дверь открылась перед ним и закрылась за его спиной. Я ошалело смотрел на него, не в силах ничего сказать.
- Ну, бывай, - Радецки помахал мне рукой и пошел прочь.
- Кто он? – спросил я охранника.
- Радецки-то? – охранник поморщился. – Он колдуна государева сын. Это у него развлечение такое – смертникам перед казнью в глаза смотреть. Говорит, в них время останавливается.
На рассвете перед помостом было совсем мало людей. Меня грубо бросили на плаху. Вывернувшись, я сумел разглядеть возвышение для короля. За спиной королевского колдуна, сухонького старичка с унизанными перстнями скрюченными пальцами, стоял Радецки. Черная липкая тьма в его глазах медленно перемешивалась с прозрачной серостью.
Топор опустился.
17.11.2009