Сказки для Евгении. Ч. 1. Гл. 5. Золушка на выдань

Алена Ушакова
Золушка на выданье

На следующих двух парах Женя была рассеянна как никогда, и не слышала ни слова из того, что говорили преподаватели и Парамонов, обрадованный отсутствием длинных перемен и Трофима в обозримом пространстве, и ни слова из тех сплетен, что почти  в один миг успела наплести как паук паутину Зинка Седова.
- …Точно вам говорю, на перемене грохнулась в обморок, что, по-вашему, это может значить? – громким шепотом вещала всем любопытствующим однокурсникам единственная факультетская москвичка. – А как Трофим за ней гнался, вы и сами видели!
К концу третьей пары Парамонов, наслушавшись гипотез Седовой, заметно сник и перестал донимать Женьку своими вопросами, чему та была несказанно рада. А перед последней четвертой парой появилась Оля Смирнова, живо выдворила со своего места Парамонова и, засунув сумку в  стол, объяснила подруге:
- Мама приехала, она за Вадиком присмотрит,  у него температура уже спала.
Отсидев первую половину пары, Оля успела максимально ознакомиться со всеми новостями дня 212-й группы и доверительно обратилась к подруге:
- Жень, у вас все так серьезно?
- Что серьезно? –  спросила Женя.
- Ну, у вас с Трофимом? - Шептала подруга.
- Может, уже пора… - Оля замялась, выбирая нужные слова, - ну, как-то… оформить ваши отношения.
- Оформить отношения? – вновь не поняла Женя.
Пара и первый учебный день давно закончились, подруги, отказавшись от предложения однокурсников отправиться  в кафе скромно оплакать закончившиеся каникулы, под порывами желто-красного листопада брели к троллейбусной остановке.
Оля  заглядывала в глаза Жени с выражением, которое принято называть сочувствием, пониманием и всепрощением, именно тем, для чего, собственно, и требуются верные подруги.
- Ну, пойми, Женя, сейчас не переживать и страдать, а действовать надо...
«Конечно, не переживать, - думала Женя, разглядывая ярко-красную девицу на двухметровом стенде у остановки,  бойко рекламирующую  популярного сотового оператора, - а спешить в «Ягодку» (так в городе называли местную психиатрическую клинику), сдаваться как начинающему психу. Может, Оле все рассказать? Оля -  девушка понятливая…»
- И чего с Трофимом было ссорится, чем скорее вы помиритесь… - Убеждала ее меж тем подруга.
Они к тому моменту бросили ждать троллейбус и решили прогуляться пешком.
- Да не ссорилась я с Трофимом, - наконец, услышала ее Женя.
- Ссорились, - не верила Оля, - это вся группа видела.
- Да что они видели? - не поняла Женя.
- А то, подруга… Поверь, это со всеми случается, - качала головой умудренная не по возрасту  Оля. - Бац! И вся жизнь меняется, и надо учиться принимать взрослые решения.
- Да, о чем ты?!
- Как о чем? – Оля всплеснула руками. - Белое платье одевают преимущественно на стройную талию. Мы с Андрюхой Трофима знаем давно. Ни за что не поверю, что он способен бросить тебя в такой ситуации. Это ты еще боишься семейной жизни, а он созрел давно. Но боишься ты или нет, а  другого выхода уже нет. Замуж, подруга, надо теперь не просто выходить, а уже выбегать.
Женька остановилась как вкопанная. Замуж?! За Трофима! Да с каких пирогов? Замуж в 19 лет! Это с какой же печи надо упасть, чтоб так головой расшибиться?!
- Оля! Да какой замуж?! – воскликнула она, обращаясь к подруге.
И вдруг вспомнила, а ведь ее уже звали замуж. Да-да,  полгода назад, Фролов, перед своим отъездом в Штаты на стажировку. Она тогда тоже была огорошена до испуга. Потом поняла, что «неземная» к ней любовь Олега объяснялась более чем прозаично, имея жену - такую же студентку, он надеялся закрепиться за бугром надолго. Н-да, расставание их нельзя было назвать идиллическим. Такого она ему тогда наговорила! Перечеркнула все годы дружбы, изредка переходящей в роман.
- А такой, - не отставала однокурсница. – Об этом уже весь истфак гудит.
Последующие  минут пять Оля рассказывала подруге то, чем были заняты умы  студентов 212-й группы на последней паре. Женька схватилась за голову. Ну, Седова, ты у меня допрыгаешься! Порву на части и разбросаю в радиусе трех километров!

Вечер сгущал краски. Желто-красный листопад  уже не расцвечивал заметно потемневший небосвод. Совсем по-осеннему похолодало, когда со стороны запада по Первомайскому шоссе в Город на огромной скорости ворвался малиновый джип.
Водитель и пассажиры внедорожника, в течение последних нескольких часов пребывавшие в состоянии ступора, проявили некоторые признаки оживления. Водитель на миг оторвал руку от руля (когда-то, а точнее, всего несколько часов назад он был лихачом) и вопросительно посмотрел на женщину, восседавшую на переднем сидении. Анюта, неизменно молчавшая с начала их странной поездки и бесстрастно смотревшая вперед через лобовое стекло, шумно вздохнула и приказала:
- Остановись у магазина «Сигма», вот здесь, в этом переулке.
Не глядя на своих невольных попутчиков, Анюта быстро поднялась с кресла и ловко выпрыгнула из машины. И уже в шагах пяти оглянулась на почти жалобный крик:
- Куда вы?
Автор мог бы сказать даже, что на лице Анюты изобразилось некое удивление, когда ее догнал хозяин джипа и доверчиво заглянул в глаза:
- А нам - что теперь делать?
Парень, высоченный, с золотой цепью на шее, напомнил вдруг детсадовца, отбившегося от  своей группы и потерявшего  воспитательницу. Олег Митряев, так  его звали, и не помнил, когда и на кого в последний раз  смотрел так, как сейчас на Анюту. Следом за ним появился водитель Серега. Анюта минуту помолчала, внимательно разглядывая их некогда наглые, сытые, а теперь совсем по-детски беспомощно-жалкие рожи.
- Так, - важно заявила она, - ты,  – положила она руку на плечо Сереге, - живо гонишь машину с теми же пассажирами в обратном направлении, в точку старта. Вот этого, - указала она на хозяина джипа, - высадишь у ближайшего отделения милиции. А когда вернешься домой, попросишь прощения у жены за позавчерашнее хамство и пьяный дебош.
- Не понял? –  оскалился Митряев. – Почему в отделение милиции?
- Оформишь явку с повинной, - серьезно приказала Анюта, - по каким делам -   выбирай сам.
Последние слова окончательно добили Олега и Серегу, оба как-то сразу поникли, ссутулились, опустили голову, но садиться в джип не спешили. Они еще долго смотрели на силуэт  Анюты, удаляющейся в неизвестном направлении. Им все еще верилось, вот сейчас она вернется и отдаст какое-то другое, более гуманное приказание. Но Анюта скрылась за ближайшей «хрущевкой». Серега  сел за руль, уныло вздыхая и  думая о том,  как же добиться  извинения у  Маринки? «Шубу куплю», - решил он. На душе заметно полегчало, он даже включил радио и, пустившись в обратный путь, стал насвистывать незатейливую мелодию нового хита Димы Билана. Но всякий раз, когда в зеркале отражались несчастные физиономии Митряева и его подружки, сидевших на заднем сидении,  у Сереги  внутри что-то сжималось, что-то, что заменяло ему совесть. Но приказ есть приказ: в отделение милиции, значит, в отделение милиции. А Митряев впервые в жизни думал: «Почему, ну, почему  никто не сказал мне в детстве, что быть бандитом нехорошо?!»
А странная женщина, которую автор, как и читатели, знали под именем Анюта, прошла уже полквартала. О своих недавних  попутчиках она благополучно успела позабыть, выражаясь точнее, информация о них была переведена в архив. Теперь Анюту волновало  только ощущение того, что координаты местонахождение сестры определялись с погрешностью плюс-минус одна местная мера длины. Странные и нефункциональные коробки из искусственного камня, служившие аборигенам местом для обеспечения традиционной жизнедеятельности, растянулись не на одну меру длины. В какой-то из этих коробок сейчас скрыта ее сестра. В какой именно? Где ты, сестренка?
Светило, дающее жизнь этому миру, давно скрылось. Все погрузилось в ночь. В редких отверстиях уродливых каменных коробок горел свет. Улицу, на которой ночь застала молодую женщину, освещали лишь фары проносившихся по дороге автомобилей. Единственный фонарный столб, лампочка на котором давным-давно была разбита местным хулиганом Васькой  Петровым, мог служить только препятствием для пьяных жителей городской окраины. Но для Анюты это ничего не меняло. Ей не требовалось никакого  светила, чтобы двигаться к намеченной цели. С самого начала  пребывания в этом мире ее мучил вопрос: что означают эти ночные отключения аборигенов от активной деятельности, переход на другой уровень энергетического существования, который они называют сном? Как  возможны подобное нерациональное использование времени, такой сбой в развитии мыслящей материи? Странные причуды природы этого мира, еще одно подтверждение животного, низменного происхождения разумных индивидов, наводили на мысли: а разумен ли вид аборигенов, доминирующий в данной биологической системе? Насколько он жизнеспособен?
 Погруженная в эти мысли Анюта стремительно пересекла шоссейную дорогу и не сразу сообразила, что привлекла внимание одного из аборигенов, неожиданного появившегося из-за кустов. Там же за кустами скрывалось его транспортное средство со странными вращающимися, искрящими источниками света. Абориген, пожалуй, был огромен  для своего  хлипкого вида особей. Анюта с ходу квалифицировала его внешний вид и странные приспособления, прикрепленные к телу (которые аборигены называли одеждой), соответствующие тем, которые отличают стражей порядка. Еще одно свидетельство слаборазвитости этого мира – наличие социальных институтов.
- Лейтенант Семенов! - Продемонстрировав красную книжечку и довольно улыбаясь, представился  абориген. – Вынужден вас остановить.
Анюта остановилась и сама. Интересно, что это значит? Лейтенант чрезвычайно популярной службы,  называемой  в Городе  не иначе как ГЫБЫДЫДЫ,  теперь и вовсе расплылся в улыбке. Не зря сказал мужикам, что сегодня план он обязательно выполнит. Вечером в темноте их надо брать тепленькими. Не верили ему коллеги, а зря.
- Нарушаем!
Анюта   смотрела на аборигена снизу вверх, внимательно и изучающе.
- Вы только что перешли дорогу в неположенном месте!
Самодовольно констатируя застывший в глазах  женщины вопрос, лейтенант Семенов важно продолжал:
- Будем оформлять!
- Мне следовало пересечь шоссейную дорогу по «зебре», расположенной в 100 метрах отсюда? – наконец-то нашла нужную информацию Анюта.
- Вот, сами знаете, что нарушаете, - степенно продолжал лейтенант, доставая из нагрудного  кармана планшет с ручкой. – Не бойтесь, дамочка, на первый раз штрафовать не будем. Заполним протокол.
Лейтенант Семенов раскрыл планшет, нашел желтый бланк протокола и принялся писать, бормоча себе под нос:
- Так, время… Место…
Наконец он снизошел до Анюты и вновь посмотрел на нее сверху вниз.
- Ваше имя! – грозно потребовал он.
Анюта, уже несколько секунд тщетно пытавшаяся идентифицировать его действия, машинально ответила:
- Анюта…
- Фамилия!
Анюта задумалась.
- Фамилия! – повторил лейтенант. – Будем скрывать – проедем со мной в отделение.
В сознании Анюты в этот момент возник образ ее недавнего «друга» и «отца» Михалыча.
- Ми-ха-лыч, - тихо, по слогам и, как показалось гибддэшнику, дрожащим голосом произнесла Анюта.
- Та-аак, - победоносно улыбнулся лейтенант. -  Все ясно,  Анна Михалыч, - записал он в протокол и продолжил. – Место работы? Да, не бойтесь, гражданочка, это только для протокола, сообщать не будем. Зачем руководство расстраивать, что в их фирме трудятся не совсем законопослушные гражданки.
Семенов почти игриво усмехнулся, наконец-то он разглядел свою жертву. «А она ничего!» - заметил про себя оценивающе.
- Ну, чего молчите? Какая у вас работа?
Последний протокольный вопрос завел Анюту в тупиковое состояние. Работа, место работы, фирма – что это? Перевод и разбор значений этих местных понятий ничего не дал. Ясно, что имеется в виду какой-то вид жизнедеятельности местных индивидов, какой-то очень важный, но это не способ получения энергии, поддержания жизни, размножения, исполнения цикла существования. Тогда что это? Почему этому придается такое значение? Не понятно, как и многое в этом мире. Что-то, вроде, их «изобретений» типа – «государство», «деньги», «демократия» и подслушанных у недавних «собутыльников» - «сообразить на троих», «халява», «новый русский», «бандит», «могила бандита», «легавые» (кажется, то же самое, что и «милиция»). Пока Анюта напряженно думала и молчала, Семенов развлекался обычным для любого мужчины способом – разглядывал  собеседницу.
- Безработная, что ли?
Анюта вдруг вспомнила утреннюю сцену у фруктовой лавки Армена, о чем канючил Михалыч и вслед за ним Маринка.
- Работы у меня нет, - опустив голову, почти трагическим тоном ответила она.
Семенов и не повел бровью, на жалость его не разведешь. Но через секунду вновь восхитился задержанной, сразу, как только услышал ответ на следующий вопрос:
- Дата рождения?
- 7 августа 1969 года, - ни на мгновения не задумавшись, ответила Анюта.
«Ничего себе, как сохранилась! Сороковник разменяла – совсем даже не скажешь!» - Решил мужчина.
А женщина подумала, что этот день – 7 августа 1969 года по местному летоисчислению  ей не забудется уже никогда.
- Семейное положение?!
Анюта вновь зависла. По выражению ее лица лейтенант понял, что требуются дополнительные вопросы.
- Замужем? В разводе?
До Анюты, наконец, дошло, что ее допрашивают на предмет некоего социального института, регулирующего взаимоотношения полов. Это точно не доступно ее пониманию.
- Нет, - твердо ответила она. – Не замужем и не в разводе!
- Неужели на выданье такая красавицы?! Гы-гы-гы?! – оскалился Семенов и подумал, может, совместить приятное с полезным?
Но работа есть работа.
- Адрес?!
Этот вопрос произвел на Анюту странное воздействие. Как катализатор, как своевременное нажатие на нужную кнопку или тумблер пульта управления. В сознании моментально появилась долгожданная информация.
- Улица Первомайское шоссе, дом 77, квартира 36! – На одном дыхании выпалила Анюта, решительно оттолкнула лейтенанта Семенова, преграждавшего путь вперед, да так, что бедняжка выронил планшет, ручку, бланк протокола прямо в грязь, и сам не удержался на ногах.
Приземлившись задом вполне удачно и даже мягко, Семенов не сразу пришел в себя: кто посмел его ослушаться? Такого с ним еще не бывало?! Вот они какие – невесты на выданье!
- Стой! – Он резво поднялся на ноги, но гражданка Анна Михалыч уже растворилась в темноте.
Адрес! Адрес! Первомайское шоссе, 77-36 – это адрес сестры. Этот дом, эта нелепая каменная коробка совсем рядом. Нырнув в объятья одного двора и миновав другой, Анюта оказалась между двумя детскими садами (естественно не определив назначение этих строений, так как это не имело значения). Наконец увидела торец  искомого дома. Скорее! Там ее сестра! Первый вход (т.е. подъезд), второй, третий. Вот и четвертый. А вот и отверстие на втором уровне (т.е. окно на втором этаже), в нем свет, там сестра!
Анюта так спешила, что едва не сбила с ног молодого парня в кожаной куртке и кепке.
- Ольга Пет…! – Воскликнул тот, но запнулся на полуслове.
Открылась дверь в подъезд, и свет обрисовал силуэт женщины, на мгновение застывшей у входной двери.
- Ольга Петровна! – все также удивленно промямлил парень и, не дождавшись ответа, поспешил прочь.
А Анюта перевела дух. Встречи с этими местными индивидами в темноте ночи, похоже, ни к чему особенно хорошему не приводят. Она вновь застыла у входа. Всего несколько шагов и… И в окне на втором этаже неожиданно погас свет. Сестра прекратила активную жизнедеятельность, прервавшись на то, что они называют сном. Неужели? Она спит по ночам, также как все аборигены? Это открытие несколько озадачило Анюту. Она села на скользкую скамейку, одиноко приютившуюся у подъезда. Что ж, сейчас не время. Она отложит их встречу до восхода светила, до времени возвращения аборигенов к активной жизнедеятельности. Она подождет, так же как ждала последние 40 лет…


Утро следующего дня показалось Жене особенно хмурым и безнадежным.  Небо серое, дождь несносный, ветер  злой. Лица людей, которые встретились на троллейбусной остановке и в троллейбусе, какие-то исключительно кислые, заспанные и совершенно скучные. Тяжелый день!  А ведь ей сегодня столько всего предстоит! Поставить на место зарвавшуюся Зинку Седову, тонко намекнуть однокурсникам, что слухи об ее романе с Трофимом и, извините, …интересном положении, мягко говоря, грубо выражаясь, - абсолютная ложь. И… самое главное – найти на факультете хоть одного разумного человека, с которым можно было бы посоветоваться. Что значит ее вчерашнее видение? И… лечится ли это? Дома нельзя расстраивать маму. Может, уже пора пить какие-нибудь транквилизаторы?
 Выйдя из салона троллейбуса и направляясь к четвертому корпусу университета, Женя лихорадочно соображала, кто подойдет на роль «разумного человека»? Ольга Смирнова, также как и однокурсники, отпадает. Поверила же она в то, чего просто по определению быть не может. Трофим? Нет и без комментариев. Наверное, только Мариэтта Петровна.
Отвечая на приветствия знакомых, шумно обменивающихся впечатлениями о вчерашнем вечере и планах на вечер предстоящий, и нимало не обремененных проблемами дня учебного, Женя подошла к знаменитому университетскому крыльцу. Это было неизменное  место встречи всех и вся. Здесь ее и настиг Саша Парамонов.
- Привет, - хмуро буркнул он, но неизменно  галантно открыл перед Светловой входную дверь.
Женя сделала шаг, ожидая оказаться в зеленом университетском вестибюле, и вдруг…
…И вдруг оказалась… совсем не там, где предполагала. За дверью девушку ждала… роскошь настоящего сказочного королевского дворца. Как это может быть? Совершенно не понятно. Но именно такая картинка королевских покоев была нарисована в ее любимой книжке сказок Шарля Перро, той самой, с которой когда-то в детстве засыпала в обнимку… Стоп! Какое детство? Женя зажмурилась, яростно потрясла головой, ущипнула себя, чтобы наваждение покинуло ее. Но тщетно, когда она открыла глаза, все осталось абсолютно таким же, каким предстало ей секунду назад. Снежно белый мрамор, нежно лиловые бархатные портьеры, сверкающая позолотой огромная люстра на расписном потолке и грандиозная лестница с украшенными литьем поручнями… Что это? Как она здесь оказалась?
-  Смелее вперед, Золушка! – Кто-то прикоснулся к ее руке.
Женя оглянулась. Это был не кто-то, а Парамонов. Только теперь ее однокурсник был облачен не в джинсовую куртку, а в форму королевских гвардейцев, совсем как на рисунках в ее книжке. Но более всего девушку поразили его залихватски закрученные усы. Парамонову, т.е. не Парамонову, а гвардейцу вторил другой мужчина.
- Смелее, дочка!
И Женя уже не удивилась, ни тому, что очередной ее «отец» как две капли воды походил на отца Марьюшки, ни тому, что на этот раз  он оказался не русским, а французским крестьянином.
«Все повторяется! Все повторяется!» У Жени похолодело внутри.  Болезнь прогрессирует. Женя оглядела себя. Ну, да, все как в сказке: платье девочки-служанки, обычное занятие которой чистить печь и сидеть на золе. А в кармане платья что? Кто бы сомневался – хрустальная туфелька!
Их маленькая группа меж тем достигла основания мраморной лестницы.
- Ну, вот! Наконец-то! Наша долгожданная невеста пожаловала! – воскликнул кто-то. Голос этого нового действующего лица показался Жене до боли знакомым.
Золушка встрепенулась и скромно опустила глаза долу. А Женя внутри нее ехидно усмехнулась: «А это они здорово придумали! Серый Волк (то бишь Синявин) в роли короля!»
Синявин – настоящий король с седоватой шевелюрой, в подбитой соболиным мехом мантии и самой настоящей золотой короной на голове, спускался навстречу гостям вниз по мраморной лестнице и все также восторженно восклицал:
- Немедля! Ни минуты! За свадьбу! К алтарю! Целых три дня потеряно в ваших поисках, дорогая незнакомая принцесса!
Золушку, т.е. Женю, больше всего поразили его позолоченные туфли с витиеватыми украшениями из янтаря на узких носках. «Странно, - про себя заметила Женя, - мой скромный наряд, похоже, никого не смущает. Где фея с  волшебной палочкой?!»
Король, не обращая внимания на несоответствующий случаю наряд  невесты, поцеловал замарашке руку. Придворные, которых вдруг налетела целая стая (и среди них мелькало немало хорошо знакомых Жене лиц), склонились перед дочкой бедного крестьянина в галантных поклонах. Королевский гвардеец  (Парамонов), довольный удачно выполненным поручением его величества, лихо покручивал свои выдающиеся усы. Отец Золушки, за руку здороваясь с королем и на правах будущего родственника по-свойски хлопая его по плечу, не переставал повторять:
- Вот и дочка уже на выданье. Вчера еще, кажется, маленькая была. А теперь невеста! Жаль, матушка ее до счастья такого не дожила!
Словом, все были счастливы и довольны. И Золушке даже пришло в голову: может, на радостях и злых сестер (надо полагать, Седову и Свиридову) замуж за каких-нибудь придворных мужей выдать? Вон за гвардейца – Парамонова? Нет, Парамонова жалко.
Из большого зала, в котором три дня назад бушевал грандиозный роскошный феерический королевский бал, раздалась парадная музыка. Это музыкантам королевского оркестра рассказали о прибытии во дворец таинственной девушки, покорившей сердце сына короля. Все устремились вверх по лестнице, на звуки музыки. Король лично вел за руку  невесту  сына. А последнюю, потерявшуюся в общем веселье и довольствии, подобный зубной боли, мучил вопрос:
- Так, а принц у нас кто?!