Артём Киракосов
цикл ГИМНЫ РАДОСТИ
2008 **** 2018
ЛЮДИ ** СОБЫТИЯ ** ОТЗЫВЫ
072
ОТЕЦ: ПОСЛЕДНИЙ УРОК
Становишься взрослым тогда – когда `заступаешь` НА МЕСТО ОТЦА. И отмираешь, когда на твоё место ^^^ВЗАХОДИТ^^^ сын. Финал жизни – он и венец, в котором бессмысленны заслуги, каковы бы они ни были: если не можешь сам одеваться, раздеваться, не видишь, не понимаешь, от какой челюсти и какой стороной вставляется протез, не помнишь, какие части твоего тела – для чего, ну и так далее. Но не уходит сознание! Главное.
– Что ты не спишь, отец?
– Думаю…
– О чём?
– Так…
Укрываю!
– Спи!
Сворачивается калачиком. Как в утробе. Матери. Наверное, так Человеку – ХОРОШО.
– Тебе хорошо!
– Да. Не беспокойся.
– Позови, если что.
– А где ребята?
– Какие? Пап?
– Ну все… наши?
– Какие, пап, наши? Ты скучаешь…
– Ну, конечно, сынок; иди, не волнуйся, всё хорошо.
Нет времени побыть… вместе. Вот! – в конце. Концов. Мы – с ним. Вместе. Последний урок. Последний… Урок…
Когда река времени вычищает из человека ВСЁ. Остаётся в ЧЕЛОВЕКЕ – ЧЕЛОВЕК, то, что ЕСТЬ ОН, суть. СУТЬ. (!..)
Отец! – мне самое дорогое существо вселенной. Мой самый настоящий и пребольшой учитель. На его лице – боль! боль и восторг перед…
(Я стёр все фото – они передают боль! только! боль! только! боль! только!)
– Пойдём? Или посидим? Ещё? Пап…
– Конечно посидим, сынок. Кто откажется?.. Подышим, сынок ещё! Смотри, как хорошо… Что там? я не вижу… Что-то – плохо.
– Закат, отец, закат, видишь?..
– Плохо что-то!.. слезятся что-то глаза, сын.
Мы молчим, сидим. Птицы… Лес. За забором. Бетонным. И серым. Как…
Когда на мониторе телефона отразился номер врача, я всё понял, не брал вызов долго. Да и писать – не писал – долго!
У меня был – полный завал! – и ``вОйны`` на работе, я собирался ехать к отцу, и не мог, чувствовал, что не успеваю – побыть с ним, посидеть.
Вот эти месяцы – последние – это какое-то счастье, особое, счастье, когда я учился у каждого вздоха отца: обнажение души приходит с полной измождённостью тела! И эта борьба, которой отец схватывался с болезнью… – падал, вставал! падал, вставал! – полз! вскарабкивался! расшибался в дикую кровь, но – не лежал. Как многие, кто умирал.
Думаю, высший подвиг – не задержаться в этой жизни. Знаю: это трудно! а так хочется!.. И тут, когда у меня не было уже ни минуты – его не стало. Тихо. И без суеты. Теперь можно писать отстранённо… Без… Даже… Позже! – ни похоронить толком, ни за прахом съездить! – так `замотало`. Значит – ВРЕМЯ. (Пришло! Само!) Ушли все житейские занятья, напряги, дела и медали, ордена, достиженья и желанья. Остался ОТЕЦ, как он есть. И жизнь вся УШЛА: СУТЬ выголилась – взрывчато! Удивительно мягкий и воспитанный, будто ~~поле~~ само! Осталась ослепительная его любовь – моя мама. И он никому так и не позволил сказать при нём, что она умерла, он так и не пережил. Её. Пережил очень-очень ненадолго! И всё время мечтал: придёт…
И вот они вместе! – мои дорогие РОДИТЕЛИ! Дорогие, не потому что – родители… а потому что я люблю их! – как великих и благородных, красивых и нежных, порядочных и талантливых. Они вместе. Теперь. И уже навсегда!
Я был нужен отцу! – в таком состоянии он… Мои руки – его руки! Мои глаза – его глаза! В таком состоянии и задумываешься, кому ты нужен, кто рад тебе, кто нуждается…
Смирение – не задержаться здесь. СМИРЕНИЕ и ПРИМИРЕНИЕ! Отец загас, как свеча, вспыхнув, обнажив главное! – веру и любовь. И в ней главное – ЛИЛИТА! Его… Служил и пел её, мою маму. Не часто в человеке столько страсти – в конце, огнь! не пепел. Мечта – взнесённая к ней, жене, любимой. Учил меня этой любви! – на фоне которой наши – трепыханье червей.
Испепеляющая доброта. И красота! Наблюдаю, как +женщины-сёстры+ между собой восхищённо говорят о его накаченном и гибком, реактивном, теле, теле атлета и воина! Его улыбка – располагала любую. Он был искренен! великодушен и влюблён в каждую! кому говорил в этот миг: “Дорогая моя!..” Может быть, за всю её сознательную жизнь никто не говорил ей так ласково, вкрадчиво, пронзительно-восхитительно! и одухотворённо! – “Дорогая!..”
У меня не осталось на отца больше ни минуты! – жизнь так `прорвала`, что сутки в неделю я уже не мог (посвящать! ему!). Вспоминаю эти недолгие прогулки, где каждый шаг – ПОБЕДА! Где каждый глоток – воздух жизни! И мы – неразлитно неслиянны. Идём обнявшись аллеями загаженного молодёжью парка. Какая разница, что под ногами, что происходит вокруг! – эта суета уже не… не касается двух! В какой-то момент человек ценит и видит только жизнь! жизнь – как возможность дышать, двигаться. Он спрашивает, уточняет: он живёт… ЖИТЬ – СЧАСТЬЕ! жизнь счастье! ЖИТЬ – СЧАСТЬЕ! жизнь счастье! ЖИТЬ – СЧАСТЬЕ! жизнь счастье!
И я вздохнул иначе! – ведь я теперь ГЛАВНЫЙ в семье. Меня некому больше учить! Учить буду я! Теперь! И началась – Новая Жизнь. Оказывается. И это тоже – по-своему КРЫЛАТО! Мой отец! всегда со мною! – я успею много! очень много! Но главное – я побыл с ним в той тишине, на излёте дней. И мы успели всё сказать друг другу. Как любили нашу маму. И всех-всех наших близких, что жили и живы. Смерти нет, если ты жив! А ты жив, если у тебя такая душа. И будешь… Ты любил и любишь… Любовь – это нечто непроходящее и непреходящее. И больше ничто не имеет никакого значения и власти над тобою. И немощь принимается – есть дети. БЛАГОДАРНОСТЬ и БЛАГОГОВЕНИЕ – звенят в тебе звонче весны. Сердце! – оно, конечно. У счастливых не выдерживает оно, сердце. И они легко…
Эта суета захватила меня – эта жизнь! У всех она есть – эта суета, когда ты силишься НЕЧТО… НЕЧТО… НЕЧТО… доказать!!! Себе. Людям. Богу. Вокруг. Этот период ‘зрелостью’ ЗОВЁТСЯ. И ко мне пришла! – зрелость. Я – старший в семье. И – мой черёд. И у моего сына есть пара, нет, вру, три десятка лет. Потом что-то доказывать ОБЩЕСТВУ будет он.
Я научился, отец. Уйти! Закрыть за собою дверь нужно ВОВРЕМЯ.
Тихо и скромно! Как это сделал ты! Мой ДОРОГОЙ! Мой. Дорогой. Отец.
Дав мне возможность: доиграть свои мальчишеские игры! до конца! до!
Я наиграюсь, отец, вдоволь, отец.
24 август, вторник 2010 ~ лето ** ** осень ~ 2010 вторник , октябрь 26