I
Двери открыты на вьюжную площадь.
А. Блок. Безвременье.
Как в платоновском рассказе о мальчике в золе разрушенного дома, так и у ней было лицо слишком рано познавшей слишком многое. Женщины восхищались ею, мужчины метались между подавляемым стыдным сладострастием и обидой на её превосходный ум. Нося очки, выгуливая собак, надеясь на лучшее — на красивое одиночество поэта, как достойное течение жизни — она всё же была девочка-девочка.
В очередном нескончаемом безвременье ей казалось, что она причастна тайнам мира, благодаря чтению, хорошему и страшному кино. Но только тайны эти доставались не причастием, но словно заразная болезнь, крейцеров вирус секретничающего безумия. Вопль отчаяния, метания отравленных душ — всё это произведено современным недомыслием в «великие произведения» — и они велики, но не тем, что в них изображено, а способностью этих душ, даже и в болезни, оставаться если не чистыми, то стойкими.
Девочка-девочка не избегла кофейной зависимости, возвышенных мечтаний и томления. И вот какой ей приснился сон.
Глубокий, глубокий бассейн с проржавевшими трапами, с торчащим, неприкрытым бетоном бортиков. Она тонет здесь, вода не выталкивает, словно не вода, словно не жизнь и не крещение, а их отмена. Она опускается на дно, но, цепляясь за железные ступеньки медленно, через удушье и страх карабкается наверх, где должен беспокоиться и ждать друг. Но беспочвенное и совершенно убедительное знание, которое бывает только во сне, знание того, что друг ушёл, и его нет там — наверху, делает подъём ещё более тяжёлым.
Можно ли очнуться от такого сна, если само пробуждение — путь поплавка сознания, когда его отпускает рыба внутренней темноты, путь вверх, лёгкий и неожиданный.
II
Человечек перемещается на восток,
У него есть лампочка и свисток…
М Галина
Максим напишет рассказ в стихах о волшебнике, которого убили, который погиб, спасая свою принцессу. Но добрый друг спасёт Максимкиного волшебника, оросив его сначала мёртвой, а потом живой водой. Волшебник станет царём сказочной страны, принцесса — царицей, а добрый друг останется добрым другом. И будут жить они долго и счастливо.
Во сне Максим перочинным ножиком рубил ель, чтобы принести домой на Рождество. Запах Рождества — еловый и лимонный, медовый запах — Максим выдумал сам, потому что его родители отмечали только Новый год. Смутная память о прочитанном недавно благовесте Марка, образы ангелов с обложки дешёвой книжки, странным образом оставили в сердце мальчика сквозняк, то ли дуновение, прореху в паутине случайностей. Максим рубил ель перочинным ножом, оцарапывая пальцы о кору. Топора не было, а Рождество было уже сегодня.
Мальчик живёт в пустынной местности; сиреневый, лиловый, невидимый дым окутывает всё вокруг.