1888-й. В этом году Валентин Серов – Тоша или Тоня, как зовет его мать, Антон, как называют друзья, приехал в Домотканово в начале лета. Домотканово – это расположенное в 17 верстах от Твери имение его друга по Академии художеств, а с недавних пор и родственника, Владимира Дервиза, женившегося на кузине Серова Наде. По случаю рождения у Дервизов дочки Маруси съехались родные. Последними приехали аж из Одессы Маша Симонович, родная сестра Нади, и невеста Серова Лёля. Дом у Дервизов довольно скромный, хоть и в два этажа (первый кирпичный, второй бревенчатый), но вместительный, гости собирались сюда подчас в большом количестве, и хорошо было всем. Фасад дома украшает большой балкон, подпираемый шестью массивными колоннами. К дому ведет широкая березовая аллея, вокруг - живописный парк, сбоку – большой яблоневый сад, за ними искусственные пруды, перетекающие друг в друга, за прудами поле и лес вдали. Красота невозможная! Только пиши да пиши. Серов любит сюда приезжать, и не только из-за живописности здешних ландшафтов. Хозяева имения уж больно хороши. Семья Дервизов-Симоновичей на редкость дружная и радушная. В доме рисовали, лепили, устраивали живые картины, разыгрывали спектакли в сенном сарае. На втором этаже в гостиной камин и рояль. На нем играют и поют под аккомпанемент. Здесь так покойно всегда живется, так вольно дышится, что у Серова никак не получается не рисовать. Особенно он любит изображать лошадей, все равно чем – красками ли, карандашом - он и рисовальщик отменный. Скакать на коне – тоже удовольствие, у него это ловко выходит. А где еще можно себя порадовать верховой ездой, как не здесь? А обитатели Домотканова каковы! Что ни лицо, то великолепная натура. Вот и в этот приезд он затеял групповой портрет семьи, включая малышку; пейзаж начал – заросший ряской пруд, замыслил портрет молодой мамы Нади с ребенком на руках. Человек он молчаливый, при первом знакомстве кажется даже замкнутым и угрюмым, но с близкими добрый, мягкий, приветливый и не лишенный чувства юмора. Причины его замкнутости с малознакомыми людьми - застенчивость и скромность. Он и в других ценит простоту и естественность. Лёля вскоре уехала обратно в Одессу, она там учительствовала, а Маша осталась.
От дома к прудам ведет липовая аллея, Серову нравится гулять здесь с Машей. У них много общего во взглядах на жизнь, оба увлечены искусством. Маша собирается стать скульптором, она посещает школу Штиглица в Петербурге. Они почти ровесники: Серову 23 года, Маша на год старше. Серов невысокого роста, плотный, сероглазый; хотя в нем изрядно еврейской крови, но лицо у него типичное русское. Маша не красавица в общепринятом смысле этого слова, но миловидна, с большими глазами, которые светятся умом и сердечностью. И столько чистоты в ней, столько обаяния! К кузине Маше у Серова особенное отношение: еще подростком он понял, что она не похожа на презираемых им жеманниц, она всегда простая, искренняя, естественная. Удивительная девушка. Нарисовать бы ее в этой аллее! Портрет Маши на пленэре – вот чем нужно заняться! Он предложил Маше позировать ему, и она с радостью согласилась. Серова как художника еще почти никто не знает, но для Маши и всей родни он уже знаменитый или обязательно будет таковым. Серов принес полотно, на котором что-то уже было начато, другого под рукой не оказалось, перевернул его и начал работать. Он полон решимости написать хороший портрет, Маша достойна самого лучшего, и он обязательно справится. Что-то пока не осознанное до конца случилось между ними нежданно-негаданно, и эти чувства весьма некстати. Но что поделать, если сердце человеческое подчас неподвластно разуму, а сердце художника непредсказуемо вдвойне. Оля Трубникова, Лёля, его невеста – девушка с ангельским личиком, тихая, скромная – замечательная девушка. Они скоро поженятся, Лёля давно этого ждет. Ее нельзя обижать, она сирота: Симоновичи приютили Лёлю, когда ее мать – пациентка отца Маши – умерла от чахотки. Кроме того, близкий друг Серова Миша Врубель увлечен Машей, были бы деньги на содержание семьи, просил бы ее руки. С Врубелем и Дервизом они даже мастерскую вместе снимали; вообще, Серов его считает самым талантливым из них. Разве можно его предать? Но что плохого в том, что он будет писать Машу? Ему этого хочется, и он чувствует, что получится хорошо. Хоть месяц, два, три, а это время его, она будет рядом, они будут вместе. Это главное, это счастье, это шанс через искусство выразить свои чувства, чтобы не было так больно, чтобы что-то осталось. А обо всем другом пока не стоит думать, все другое будет потом.
Тверская земля скупа на погожие дни, а это лето выдалось на редкость теплым и солнечным – даже природа была с ними заодно. Описывая, как создавалась картина, не нужно ломать голову над тем, о чем они могли говорить – Серов молчал, углубившись в работу, а девушка боялась нарушить атмосферу творческого подъема, которую чувствовали оба. «Не есть бездушья признак молчаливость…» Серов поставил для себя сложную задачу, объединив в одной картине портрет и пейзаж. Необходимо также передать особенную свежесть, лучезарность того, что он видит перед собой, игру света и теней, движение воздуха и лучей солнца, но это не пугает его. Работа над портретом идет каждый день с утра и после обеда. Часами Маша сидит на скамейке под старым деревом, боясь пошевелиться, а Серов рисует, иногда показывая рукой, как нужно переменить позу. Для него имеют значение самые небольшие, едва заметные изменения. Он работает вдохновенно, неистово, без устали, он как будто немного сошел с ума. Но этого ему мало: в сумерках и в редкие пасмурные дни он пишет заросший пруд. В это лето художнику все по плечу, обе работы продвигаются хорошо. Что же касается Маши, она не осталась в долгу и сделала скульптурный портрет Серова, который родные признали очень удачным. Каждый день они только вдвоем – художник терпеть не мог, когда кто-то посторонний присутствует во время работы. И каждый день Маша садится на скамейку под деревом, складывает руки на коленях и терпеливо позирует художнику, думая, как он велел, о чем-нибудь приятном, а он пишет залитую солнцем полосу поляны вдали, живую листву деревьев, разноцветные тени на белой Машино блузке, солнечные блики на ее руках и, с особой тщательностью, ее безмятежное, по-девичьи румяное лицо.
У Маши еще все впереди: она проживет долгую, насыщенную событиями жизнь и умрет в 1955 году во Франции в возрасте 90 лет. У Серова, хоть он, конечно, не знает об этом, половина жизни уже прошла: он, как и его отец, известный композитор Александр Серов, скончавшийся в 51 год, умрет от сердечного приступа, не дожив и до 47. Художник будет писать Машин портрет почти три месяца, а потом она, по ее выражению, «сбежит» в Петербург. Что ж, в молодости, когда чувства более остры и менее глубоки, легче отказаться от возможного счастья. Тогда она объяснит это необходимостью возобновить учебу, а позже, в воспоминаниях, боязнью, что он дальнейшей работой только испортил бы портрет. Это ли было настоящей причиной? Только глупцы разглашают тайны своего сердца, а Мария Яковлевна была женщиной умной и нравственной. (Только через 50 лет она позволит себе намекнуть на то, что, кажется, тогда в Домотканове «было некоторое увлечение с обеих сторон». Но чтобы это понять, не нужно читать ничьих воспоминаний, достаточно увидеть картину). Вскоре она уедет в Париж совершенствоваться в любимом деле, выйдет замуж за опального эмигранта Соломона Львова, врача по профессии, родит троих сыновей и забросит скульптуру. (Кстати, один из ее сыновей Андре Мишель Львов вместе с двумя коллегами станет лауреатом Нобелевской премии по физиологии и медицине). Но душой она всегда останется с Россией и при первой возможности будет приезжать на родину. В 1895 году Серов напишет еще один ее портрет в Домотканове – с любовью, но уже дружеской, теплый, замечательный портрет. Она увезет его с собой, он всегда будет с ней, в ее доме. Перед Второй мировой войной она передаст в Третьяковскую галерею бережно хранимые ею всю жизнь письма и рисунки Серова.
А художник через полгода после написания «Девушки, освещенной солнцем» женится на Лёле Трубниковой, и Ольга Федоровна будет ему хорошей женой и заботливой матерью их шестерым детям. Он станет очень успешным художником, самым престижным портретистом в России, но останется скромным и требовательным к себе человеком. Его заказчиками будут известнейшие и богатейшие люди страны, включая и членов царской семьи, а он по-прежнему не сможет просить достойные гонорары за свою работу, как это делали другие, подчас менее талантливые художники, чем он. С отъездом Маши их дружба не прекратится. Они будeт еще не раз встречаться и в России, в том числе и в Домотканове, куда Серов не перестанет ездить до конца своей жизни, и в Париже.
И вот о чем еще хочется рассказать, и что не нуждается в комментариях. В 1939 году, когда была объявлена война, Мария Яковлевна, уже пожилая женщина, предпримет опасное путешествие во французскую провинцию к родителям своей невестки, чтобы спасти дорогой для нее портрет кисти Серова. В дороге она побоится сдать его в багаж и будет держать при себе тяжелый громоздкий ящик с портретом, и переносить его на спине, а после войны заберет назад и с радостью напишет сестре Нине, что портрет цел и невредим. Она захочет, чтобы когда-нибудь эта работа Серова попала в Россию, что, к сожалению, не сбудется, ее сын распорядится по-другому, и портрет окажется в какой-то частной французской коллекции. Серов же, несмотря на множество созданных им прекрасных и признанных работ, больше всех ценил написанную им в молодости «Девушку, освещенную солнцем», точнее, только ее он и ценил. Незадолго до смерти художник посетит Третьяковку и будет долго стоять перед ней, а потом скажет сопровождающему его И.Э. Грабарю: «Написал вот эту вещь, а потом всю жизнь, как ни пыжился, ничего уже не вышло; тут весь выдохся». О чем думал художник, глядя на картину, что вспоминал? Молодость свою, то солнечное лето в Домотканове, гостеприимный дом Дервизов, тенистую липовую аллею, свой творческий угар, его виновницу – Машу Симонович?
В советское время Домотканово переименуют в Красную Новь, не станет старой липовой аллеи и яблоневого сада, превратится в руины дом Владимира Дервиза, и только по фотографиям и рисункам можно будет судить о его внешнем виде и внутреннем убранстве. Но в соседнем одноэтажном доме, некогда принадлежащем брату Владимира Валериану и его жене Аделаиде Дервиз, в девичестве Симонович (да-да! Два родных брата были женаты на двух родных сестрах), учителя местной сельской школы откроют единственный в России музей Валентина Серова – небольшой, скромный, но бережно хранящий все, что связано с пребыванием художника на Тверской земле. А еще останутся старые дубы, да ответвление от липовой аллеи, да пруды - красота невозможная, только пиши и пиши…
А пока Маша неподвижно сидит на скамейке под деревом и смотрит на Серова спокойно и серьезно. Он, как всегда, работает молча: вглядывается в свою модель и наносит на холст мазок за мазком, чтобы сохранить для всех ее скоромный безыскусный облик, ее вдумчивый взгляд и что-то еще близкое, родное, несбыточное, что так дорого, и о чем нельзя говорить. И она молчит, боясь помешать ему, боясь разрушить невидимую неосязаемую связь между ними. Они молоды и счастливы этой общей работой, и ничего им больше не нужно. А с холста, рожденного кистью Серова, задумчиво смотрит на мир темноволосая большеглазая девушка в светлой блузке и глубокого синего цвета юбке, и блики солнца играют на руках, на одежде и на ее таком милом, бесконечно милом лице.