Теперь все ненавидят меня. Они считают, что я виноват в твоей смерти. Как мне с этим жить, любимая?
Они считают, что я должен был тебя спасти.
Мне смешно!.. Они думают, я не пытался... Конечно! Я все восемь лет ни разу не пытался тебя спасти!!!
Вечером я пришел домой. Ты спала на полу. Уходя на работу, я пристегнул тебя наручниками к батарее. И забрал телефон. Так ты точно не смогла бы достать себе дозу.
Я освободил тебя и усадил за накрытый стол. И наорал, чтобы ты ела. Ты худела так, как будто собиралась через пару недель растаять.
Любимая, ты меня тогда очень боялась? Я думаю, да.
Раньше в твоих глазах мягкими могучими слоями были уложены любовь, нежность, страсть, преданность, верность... Я любовался тем слоем, что был на поверхности в данный момент, затем бережно сворачивал его, откладывал в сторону и рассматривал следующий. И на всем белом свете не было для меня ничего прекраснее.
Теперь в твоих глазах были только злоба и страх.
Теперь я не хотел спать с тобой. Теперь тебя даже бревном нельзя было назвать. Какой-то костлявый вонючий сучок. Я хотел живую женщину, понимаешь, любимая? Теплую и мягкую. Ту, которая хотя бы выкупается перед тем, как меня принять.
Той ночью, когда я заснул, ты позвонила кому-то, и тебе в обмен на наши телефоны привезли дозу домой. Телефоны были дорогими, доза оказалась большой...
Я нашел тебя на полу на кухне. Я не смог вызвать скорую – у меня не было телефона!!! Соседи не пустили меня и не вызвали медиков – мы живем в равнодушное время. Я в ледяном ноябре бежал по улице босиком в пальто поверх трусов и нес тебя на руках до больницы. Тогда мы тебя спасли. Тогда же мне сказали, что тебе мало осталось – в тридцать два у тебя откажут почки, и ты умрешь.
И я ушел от тебя. А ты ушла из жизни спутя месяц.
Так я приблизил время твоей смерти. И как мне теперь с этим жить?! Я не знаю...
Был ли у меня выбор, любимая? Ты умирала, а я хотел жить.