Когда мне было лет 9 — 10 я жил в Севастополе на улице Пирогова (в быту — Пироговка), заселённой в основном семьями флотских и армейских офицеров. А на противоположной от нас стороне широкой Загородной балки находилась гора Рудольфа или Матюшенко (в быту - Рудошка) - невысокая пологая возвышенность, сплошь застроенная лабиринтом узких улочек с частными домами. Их жители перенесли немецкую оккупацию, многие погибли. Там жило множество пацанов, которых лишь с большой натяжкой можно было не считать беспризорными. Все они были неплохо организованы, а во главе их стоял некий Алибурхан - вероятно, татарин, как-то избежавший сталинской депортации.
Рудошки были грозой значительной части города. Они нередко устраивали набеги и на Пироговку для мелких грабежей. У нас в карманах часто водились какие-то деньжишки, которые мамы давали нам, скажем, на пирожок с горохом. Рудошки, видимо, тоже любили пирожки с горохом, но им родители (если они были) денег не давали.
Из-за особенностей географического положения Пироговки (сейчас – улица Льва Толстого) мы могли противостоять рудошкам только силами пацанов, живших в одном дворе — т.е. четырех трёхэтажных корпусов, расположенных в форме каре. Но в большинстве случаев сопротивление было невозможным. Рудошки неожиданно врывались во двор четырьмя толпами и сразу окружали нас. Обычно их было в три-четыре раза больше, чем нас. Они сразу начинали «боговать» - издеваться, запугивать, провоцировать на драку... Но драки были редкими по причине их бессмысленности, и чаще всего стычка заканчивалась коронным требованием: «А ну, покажь карманы!» После этого из карманов исчезало всё, даже грязные носовые платки и не подходящие ни к чему старые пуговицы.
Но однажды нас предупредили, что рудошки грабят дальние дворы и вот-вот будут здесь, и мы решили дать им отпор. Вышли малочисленной толпой за пределы двора и развернулись цепью лицом туда, откуда ожидали нападения. Вскоре показалась гурьба рудошек. Увидев нас, они с удивлением остановились, но потом тоже рассыпались цепью, и началась перестрелка камнями. Какое-то время мы их сдерживали, но их было гораздо больше, и они обрушили на нас просто град камней. В конце концов, наша цепь попятилась, и все дали стрекача - прятаться по квартирам. Только я так увлёкся камнеметанием, что не заметил этого, пока не обратил внимания, что рудошки подошли уж слишком близко. Оглянулся, увидел сверкающие вдали пятки моих товарищей, повернулся спиной к нападавшим и тоже дал дёру. Но, отвернувшись от противника, я потерял возможность уворачиваться от камней и тут же получил камнем в голову.
Сознание я потерял не сразу. Падая, я увидел камень, который попал в меня - он катился прямо передо мною. (Это был злой на вид кусок цемента с вкраплениями из мелкой морской гальки.) Я успел повернуть голову, чтобы не упасть носом, успел увидеть, что цепь рудошек остановилась, и кто-то крикнул «Полундра! Пироговку убили!» , успел усомниться в этом, но потом всё-таки отключился.
Когда пришёл в себя, увидел прямо рядом с моим лицом два пыльных рыжих сапога, подумал, что это враг и попытался встать. Попытка увенчалась лишь частичным успехом. Когда я оказался на четвереньках, заметил, как тошнотворно раскачиваются вокруг меня строения и колышется земля. Пришлось отправиться к своим на карачках. Рядом неторопливо шагали рыжие сапоги. Потом услышал голос: «Ты гля, пироговка... Ещё ползает...» Я полз дальше. Вдруг меня подхватили подмышки чьи-то руки и поставили вертикально. На меня насмешливо смотрели два узких глаза, расположенных на широкой красной роже, а рожа принадлежала коренастому парню лет семнадцати. «Ты чего не убегал?» - спросил он. В тот момент этот вопрос показался мне слишком сложным, и я ничего не ответил. «Стоять можешь?» - и парень отпустил руки. Я стоял. «Ну, иди.» И я пошёл к своим.
Во дворе из подъезда высунулся один мой приятель : «Ты знаешь, кто тебя поднял?» В тех условиях кадровый состав банды рудошек показался мне совершенно не интересным. Я держал в кулаке свою шишку - громадную, словно ручка для метания моей головы. «Это Алибурхан!» - крикнул мне вслед приятель.
Несколько месяцев спустя, я возвращался домой из центра города. Выпрыгнул из троллейбуса на своей остановке и оказался среди по-боевому настроенной толпы рудошек. Сразу же кто-то неласково вцепился в мой рукав, толпа удовлетворённо загалдела, и раздалось традиционное «А ну, покажь карманы!» Но, перекрывая галдёж, послышался властный голос: «Разойдись!» Толпа сразу же раздалась, и я увидел на скамейке ожидания развалившуюся, почти лежащую фигуру. На переднем плане были всё те же хорошо знакомые мне рыжие сапоги, а на заднем - всё та же красная узкоглазая рожа. Она снисходительно улыбалась. «Иди сюда». Я подошёл. «Ну что, жив? А как голова? Варит?» - «Варит»,- ответил я. «А это твой портрет висит на доске в пятой школе?» - «Мой», - я вспомнил, что там на доске почёта действительно висела моя фотография. «А ты что - отличник?» - «Да»,- нехотя сознался я, понимая, что в такой компании это может сильно осложнить моё положение. - «Это хорошо. Я тоже отличник. Ха-ха-ха-ха-ха......!» - «Ха-ха-ха, гы-гы-гы, го-го-го, хи-хи-хи!» - подобострастно заржала толпа. «Ладно, иди».
Ещё несколько месяцев спустя, мама поручила мне отнести приятельнице довольно крупную сумму денег в качестве возврата долга. Это было недалеко. Но дверь оказалась запертой, никого не было дома. Я решил пока погулять и вернуться позже. Стояла поздняя осень. На мне было пальтишко с вечно оттопыренными накладными карманами. В один из них я и погрузил деньги, замаскировав сверху мятым носовым платком. Уже стемнело. Завернул за угол и напоролся на толпу рудошек. Встречи с ними всегда были неожиданными. Ожидать их никто бы не стал - убрался бы подальше, пока цел.
«А ну, покажь карманы!» И сразу же чья-то рука решительно полезла в мой карман, где были деньги. Но тут случилось неожиданное: грабитель вдруг отлетел в сторону, будто кто-то отшвырнул нашкодившего кота, и растворился в толпе. На его месте из темноты выступила внушительная фигура Алибурхана. Он показал на меня пальцем и грозно произнёс: «Эттого — не трогать!» Обвел всех тяжёлым взглядом и снова повторил: «Эттого — не трогать! Пошли!» И они пошли куда-то по своим лихим делам, а я остался с мамиными деньгами в кармане и бешено колотившимся от волнения сердцем.
Вскоре рудошкой, видимо, занялась милиция, т.к. они беспокоили не только пацанов, и организованные набеги прекратились. Постепенно забылся и Алибурхан. Я слышал, что он попался на каком-то дерзком преступлении и был арестован. Наверное, сгинул где-то в лагерях.