Однажды Платон Платонычу приснился сон:
Будто у него с женой соседа шуры-муры какие-то намечаются. Так, ничего определенного: глазки, ручки, жестики, но контакт есть, ниточка потянулась. И будто голос ему на сей раз загодя трындит: «Не желай жены ближнего своего». Не слишком командно, будто просто обязан предупредить. Платон Платоныч в ответ с ядовитинкой в голосе диспут открывает: «Я и не желаю пока, да и она … А коли пожелает, к примеру? Должен я сострадание человеческое проявить или как?» Голос замолчал надолго, потом повторил вновь: «Не пожелай жены ближнего своего». Платон Платоныч ему вновь контроверзу: «Прям долдон какой-то бессмысленный. Я про сострадание спрашиваю к чужому желанию. Как надо поступить, чтоб было по-человечески, по-правильному?» Голос взял паузу еще длиннее, наконец, забубнил: « Не пожелай же…», – и замолчал совсем, будто пленка оборвалась или питание кончилось. «Не пожелай же…, – передразнил Платон Платоныч. – А если «му…»? Про мужа ничего не сказано, значит, ей можно желать, а мне, чужому «му», не сопротивляться». Платон Платоныч захихикал тихохонько так, но с удовольствием и…
Проснулся. Проснулся, подумал и сказал себе: «Вон она жизнь какая неоднозначная штука. Тут, пожалуй, и сам Моисей с Магометом не совладают. И правильно это, наверное».