Отрывок из автобиографической повести «Игры с минувшим», написанной в диалоге с дневниками, которые веду с четырнадцати лет (с 1951 года).
1970-й
«Еду на работу… За окном троллейбуса слякотно, грязно, а я сижу и читаю.
И так удивительно хорош этот МОЙ маленький мирок! Странные, но драгоценные мгновения.
А на работе… Проносится слух по коридорам: дают масло! Иду, занимаю очередь.
- Ты почему чужое масло берешь? - подходит, усмехается мой телеоператор Женя Сорокин.
- Как это? – не схватываю сразу смысла его ухмылки.
- А так... Его доставали для журналистов и давали им по полкило, а постановочной группе дают оставшееся, только по двести.
Возмущаюсь. Подхожу к профгруппоргу:
- Как же так?..
- Да вот, видишь ли, - мнется она: – Танька Редькина выбила только для них, а постановочной, если, мол, только останется...
«И тошно ей стало...»
… Иногда вижу такое: в соседнем кабинете сидит моя ассистентка Ильина, мать которой работает в продуктовом магазине, обеспечивающем партийных начальников, а перед ней на столе - расковырянные банки с тушенкой, сгущенным молоком, пахнет апельсинами, кофе… С близкой подругой наестся она этих, недоступных для остальных, продуктов, напьётся кофе и потом оставит банки на столе уже для остальных, кто зайдёт. И заходят, доедают!
А перед праздниками привозит она и вина разные, вот когда шушуканья радостного по коридорам!.. когда распределяет меж избранными бутылки».
Бегать по магазинам в поисках мороженой мойвы, пшена, молока, постоянно думать: чем бы накормить семью?.. Нет, такое не проходит бесследно, а навеки внедряется в сознание, намертво вписывая в характер унижение, испытываемое при тех подачках. Синего цыплёнка, банку майонеза, двести грамм сливочного масла, килограмм колбасы - всё это иногда «выбрасывала» нам Партия со своего «барского стола», а сами, «руководящие и направляющие», ели то, что хотелось, - ведь у них были свои распределители. Легко ли нам было жить с таким ощущением? Так что верьте, верьте мне, потомки: чудовищные то были годы! И не дай вам Бог жить в подобных!