С двух до шести

Гани Искандер
   Наверное, каждый в этой жизни испытал ночи, полные мучительной головной боли от обыкновенной бессонницы. И ужаснее её я ещё ничего не испытывал. Жизнь превратилась в полный хаос: ночью проклинаешь тьму, а днём в полубредовом состоянии пытаешься зацепиться за хвост утопающей в первых лучах утреннего солнца мысли, чтобы успеть разобрать то, что накопил за бессонное время. Любая минута, ничем не заполненная в пространстве, растягивается на долгие часы, от которых хочется, как угодно закончить это тупое мучение раз и навсегда.
  Иногда, после работы, мне удаётся вздремнуть часа два, и то после пары порций виски и банки пива. И тогда мне что-то сниться. Я точно не помню что именно, но, проснувшись, чувствую возбуждение, которое охватывает всё тело и возносит над реальностью.
  Началось это мучение не так давно, но и прожитое время, после этих бессонных ночей уже кажется вечностью. За эту вечность я  потерял своё имя, возраст и ощущения собственного бытия. Как будто реальность куда-то отступает. И тебе начинает казаться, что просто играешь заданную роль.
  В осенние ночи иногда становиться так невыносимо жутко, что начинает казаться, будто моя жизнь тянется как фильм «Время волков» Михаэля Ханеке. Сюжет моей истории, едва закрутившись, безвольно повисает и превращается в вязкую непроходимую субстанцию. Происходит нечто неопределённое. Я деградирую, как и персонажи этого фильма и жду, что кто-нибудь заберёт меня из этого вязкого болота серых мыслей куда-нибудь, где лучше, но, скорее всего везде только хуже.

 









* * *



Вот я наливаю в чашку горячего крепкого кофе и вновь сажусь к телевизору. За довольно короткое время он стал мне самым близким, но, к сожалению, немым собеседником.

  3.15  Скоро рассвет.

Стойко вещают лишь три канала – по всем остальным программы уже закончились, и теперь их эфир заполняла серая вязкая масса, которая сейчас занимала всё моё внимание. Будто из параллельного мира кто-то посылал сигнал, но он постепенно таял, рассеивался и превращался в хаотично-движущиеся частицы, которые уже не несли никакой информации. Наверное, стоило сконцентрироваться, поймать некий ключ, и разгадка была бы рядом, но у меня на это уже не было сил.
  Я сижу на диване, обмотав ноги шерстяным пледом, и пью кофе. На полу у телевизора  лежат несколько библиотечных книг, которые от безысходности брался читать неделю назад, початая бутылка виски и несколько старых газет. Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю аромат кофе, затхлый воздух бездушной квартиры и выдыхаю. Шторы плотно задёрнуты, свет искусственным сиянием исходит лишь от телевизора и от невыносимой усталости меня клонит в сон, но я точно знаю, что не усну.

  4.23.  Кофе уже остыл, и последний глоток был похож на холодный кисель. Рассвет подбирался всё ближе и ближе. Впотьмах одинокой квартиры я набрёл на кухню, поставил чашку в мойку и, нащупав на подоконнике пачку, достал сигарету и закурил. За окном пошёл снег. Медленно осень покидала свои владения, предоставляя пространство для зимы. Огромные снежные хлопья не спеша, покрывают спящий город белой пеленой – белой безжизненной пеленой, которая к вечеру уже исчезнет и за ночь возродиться вновь.   
Я открыл форточку и вдохнул свежего осеннего воздуха, как в мою кухню ворвалось что-то неожиданно мягкое и подвижное. Я почувствовал, как время безжалостно пожирает пространство, которое заключает меня в себе – как оно пожирает меня. Каким бы это время не выглядело: мягким ли, нежным или весёлым, итог всегда один.
  Я стоял и смотрел в неизвестную серую даль. И чем больше старался всмотреться и увидеть хоть что-нибудь отчётливее заснеженных крыш, мне начинало казаться, что из этой неощутимой темноты кто-то столь же одержимой бессонницей смотрит в мои окна.
  Я чувствовал, как время пожирает остатки прошлого. И мне становилось грустно, ведь оно уходило, а я оставался на месте с собственным одиночеством, с собственным непониманием и в собственном пространстве. Никем и ничем несвязанный.
Много раз я представлял, как закрываю глаза, и наступает другой день. Очень быстро одни сутки сменяют друг друга. Но как я не старался закрыть глаза сегодня и открыть их уже завтра, у меня ничего не получалось. В моём сознании перестало существовать вчера, сегодня и завтра. Там, где я находился, время текло какой-то загадочной вязкой жидкостью, где не существовало причинно-следственных связей, и одни события не сменяли другие.
 
5.10. Я долго лежу и пытаюсь вспомнить, что со мной происходило до этой проклятой бессонницы. Но некий неизвестный мне отрезок времени из памяти стёрли так основательно, что зацепок и даже мельчайших грязных улик не осталось. Зацепиться не за что, вспомнить нечего и теперь остаётся лишь в одиночку двигаться куда-то, сжирая пространство и время, не оставляя позади себя ничего, что могло бы сойти хотя бы за жизнь. Чувство беспомощности и вселенской усталости вместе с тёплым порывом ветра незаметно проникло в мою тихую обитель и теперь затопило глухой тишиной всю квартиру.
  Сознание постепенно слабнет, реальность тает, а мысли рассеиваются и тонут в пустоте одиночества. Я как флаг, потерявший ветер и бессильно повисший на флагштоке. Гигантские волны, одно время сотрясавшие основы, улеглись, растворившись в тусклой повседневности будней. Сон вот-вот сломает все преграды и проникнет в самые недра моей души.
И вот, мистический звук чугунного колокола уже глухим звуком раздаётся в башне затемнённого замка…   
               



* * *



Телефон протрещал ещё пять раз и умолк.
Чёрт бы меня побрал! Какой ещё колокол?! Я поднялся, приплёлся к телефонной трубке, и в гипнотическом отупении уставился на неё, ожидая повтора. Но телефон молчал.

5.50. Стрелки часов безжалостно глотают остаток глухой пустоты этого дня.
Сказочно-сладкий момент сна улетел и сегодня уже не вернётся. С этой мыслью я протёр глаза, нащупав пульт, выключил телевизор, и уже собирался встать, как телефон затрещал снова. Ещё  несколько секунд ушло на решение всё-таки взять трубку.   
- Привет! – произнёс незнакомый женский голос.
- Привет! – решил не отставать и я.
- Чем занимаешься?
- Ты знаешь, сколько сейчас времени?
- Ещё нет шести, - будто оправдываясь, произнесла она.
- Вот именно. Что я ещё могу делать?! Конечно, сплю, - соврал я.
- Извини, не могу звонить позже. Я тебя разбудила?
- Да, - снова соврал. И как я не старался напрячь память, голос её мне был действительно незнаком.
- Не ври, когда последний раз ты спал? – Вдруг спросила она.
- Только что пытался, но из-за тебя не смог. Тебе что-то надо?
- Надо. ТЕБЯ, - невозмутимо ответила она. 
- Что ты имеешь в виду? – Вот она - зацепка, подумал я. – Мы знакомы?
- Уже и ещё будем. – Уверенно произнесла девушка, -  И я тебе тоже НУЖНА. У меня твоё прошлое и будущее, лишь сейчас – в настоящем тебе решать, оставлять их мне или нет.
- У меня нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Есть лишь то, что изо дня в день превращает моё существование в белый лист бумаги – стирает старое и ни строит ничего нового. – Она нахально хмыкнула и погрузилась в молчание. А у меня ничего больше на ум не приходило. Да и почему должно было! Ведь это она мне позвонила, а не я ей.
Это неопределённое молчание длилось около пятнадцати секунд, потом она не выдержала:
- Думаю, ты сегодня не в настроении. Я позвоню завтра в это же время, если ты, конечно, не возражаешь? – будто бы спрашивала она, но не думаю, что ей это было важно.
- Думаю, у меня не будет завтра.
- Не бойся. Не будет завтра – у нас ещё есть послезавтра. – Нисколько не возмутившись, произнесла она. Чёрт знает что. Похоже, она меня совершенно не слушала. Хотя эта девушка на столько была уверена в последующим за сегодняшним днём, что мне на мгновенье захотелось ей поверить. И я с довольной на лице улыбкой подумал, что после этой мучительной бессонницы может действительно наступить завтра, а кончиться завтра – наступит послезавтра. И никаких проблем. Она позвонит и раз – уже завтра. Она живёт в реальном мире, что с неё взять?! Подумал я, но, разумеется, не произнёс этого вслух.
- Не знаешь с чего начать? – спросила она.
- Что начать?
- Жить, вспоминать и пытаться попасть в тот мир, что уже существует. Я жду тебя там. И пока ты сам не начнёшь стараться я ни в чём тебе помочь не смогу.
- О чём ты? -  уже в ярости прокричал я. В этот момент мне начало казаться, будто она хочет навязать мне свои правила игры, в которой я участвовать совершенно не хочу. Это глупо, наигранно и мне до этого нет никакого дела. Успокаивал я сам себя. Потом я хотел сказать ей что-то ещё, но она решила всё закончить.
- Пока, Егор. – Произнесла девушка, и я услышал, как на другом конце вселенной впопыхах брякнули трубкой и теперь на линии раздаются лишь монотонные унылые гудки.



* * *
 


6.28. Я ещё долго не мог сообразить что же чёрт возьми происходит. Повесив трубку, я ещё раз, фразу за фразой, прокрутил весь разговор в голове. Но вся штука в том, что я действительно понимал, что она имеет в виду. Я сам прекрасно понимал, что надо что-то делать.
Надо-то надо. Но всё надо с чего-то начинать, но с чего?
  На полу, среди недочитанных книг лежал «Праздник, который всегда с тобой» Эрнеста Хемингуэйя и мне сразу вспомнилось, как он начинал писать очередной рассказ. Надо было лишь вспомнить основательную и уже известную фразу – и всё пойдёт как надо. «Я делал это раньше, сделаю и сейчас», говорил Хемингуэй. Вот и я по его примеру решил начать с того, что мне и так хорошо удаётся.
Я встал, одёрнул шторы и, аккуратно свернув плед, положил его в шкаф. Потом пошёл в ванную и после пятнадцатиминутного душа основательно побрился, почистил зубы и, облокотившись на умывальник, ещё минут пять тупо пялился на своё отражение в зеркале, ожидая рассмотреть за этим мужским лицом хоть что-то действительно похожее на меня самого.
- Егор, - произнёс я вслух, - неудачное имя для неудачника. Вот и началось, Егор, твоё мнимое ЗАВТРА.
Я приготовил завтрак и включил радио. Под утреннюю меланхолию я съел то, что приготовил и теперь уже точно не знал, что делать дальше.
  У бессонницы, конечно, есть и положительные стороны, если тебе есть с кем её проводить. Но и это может утомить. Примерно с неделю ко мне в дом приходили разные девушки. Приходили и оставались на ночь. Но и после секса они, утомлённые - засыпали, а я в одиночестве бродил в впотьмах бездушной квартиры.
  Надо собираться на работу. Не вечно же так сидеть?! Надо что-то делать. Постоянно повторял я про себя. Я не спеша, оделся, натянул осенние ботинки, и аккуратно закрыв дверь, вышел на улицу.
НАДО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ.
Все что-то делали. У каждого было своё занятие, своё утреннее дело, даже у луны, которая опоздала вовремя уйти и теперь хочет нелепо исчезнуть в осеннем безоблачном небе. Такой утренней луны я не видел никогда. Это было так особенно необыкновенно, будто я увидел второе солнце. И что-то в этом во всём было. Может просто зима скоро?! Я вдохнул прохладного осеннего воздуха и двинулся туда, где мне тоже, может быть, дадут какое-нибудь полезное  дело для такого утра.
Да, чему-то в этой жизни радуюсь. Просто радуюсь, не рассуждая. Хотя это вовсе не значит, что я счастлив. Для этого мне всё ещё чего-то не хватает, как впрочем, и всем.
Луна двигалась за мной по пятам. Я дождался маршрутку, и за автобусом она побежала всё быстрее и быстрее. Иногда пряталась за высокими здания, скрывалась за рекламными щитами и смотрела сквозь деревья - она преследовала меня за всё ещё немую связь с ночной бессонницей. Я ехал и думал о ночном телефонном разговоре. Какая она? Та, в которой я так нуждаюсь, и которая нуждается во мне. У неё приятный, но всё же без интонации и неэмоциональный голос. Даже в незаметном хихиканье не было ничего определённого. Я закрыл глаза и попытался представить эту незнакомку, но у меня ничего не получалось. Только серая муть, которая маячила под закрытыми веками.
Ничего.
Пустота.
И она продолжается уже так давно, что я и не припомню, с чего это всё началось. Как только хочу вспомнить, что со мной происходило раньше – сразу эта неопределённая ПУСТОТА. Иногда рядом с собой я ощущаю всю силу этого мира. Это сложно объяснить. Будто я стою на месте, а этот мир продолжает спокойно вертеться и без меня. Мир с каждым днём забывает обо мне всё больше. Я выпал из чего-то очень важного мне, выпал из времени и из своей собственной жизни.  Но вся штука в том, что мне это совершенно до лампочки. Что было до этого, что будет потом я не знаю, поэтому живу так, как получается и стараюсь на своё существование не жаловаться. Какой смысл? Кто-то выслушает? Ну, может быть. Кто-то поддержит? Да кому нужно поддерживать то, во что я и сам порой не верю?! И всё же всё это странным образом замыкается именно на мне. Что поделаешь?! Куда не беги, как ни дёргайся - Я есть Я. И мне самому от себя ни в забытом прошлом, ни в несуществующем будущем никуда не деться.

    Когда занимаешься делом, время летит незаметно. Я тщательно подчистил недельные записи, сделал около десятка телефонных звонков, убрал рабочее место и ещё успел помочь кое-чем  своему Немногословному коллеге. Всё, что от меня требовалось – это сделать своё утреннее дело, от которого наверняка, в этом мире что-то зависит. Когда время подошло к обеду, утренние мысли улетучились, и мне внезапно захотелось вспомнить всех своих женщин. Ну, то есть тех, которых я именно помнил, отсчитывая срок бессонных ночей. Может, они помогут чем, в представлении этой ночной телефонной незнакомки.
  Осеннее солнце спадало всё ниже по заданной траектории. И очередной день, как утренняя галлюцинация, уже подходил к концу.
Но только не для меня!
Я вернулся домой часов в шесть, потом сходил в магазин и купил несколько банок пива, мяса, картофеля, пакет молока, немного овощей и пачку Marlboro. Не торопясь, принял ванную, приготовил ужин и потом уселся перед телевизором с банкой крепкого пива, представляя и выдумывая и так необъяснимую ситуацию. И чем больше мне хотелось всё прояснить, тем меньше понимал, что происходит, и всё сложнее было отличить реальность от выдумки, мнимое прошлое от мнимого настоящего.             
* * *



Я всё ещё живу – это успокаивает. Меня зовут Егор и у меня нормальная, хоть и не интересная работа. Я сам себя обеспечиваю и забочусь, как могу, ничего ни от кого не требуя. Острой нужды ни в чём не испытываю, долгов нет, кредиты никому не выплачиваю, по автомобилям и шмоткам с ума не схожу. Я сплю пару часов в день. И, к сожалению, находясь в реальности, она отступает с каждой ночью всё дальше и дальше. Так, что порой мне, кажется,  что однажды я выйду на улицу и останусь из живых лишь один, а может быть и один мёртвый среди живых. Когда долго так живёшь, кажется, будто время остановилось. Я иногда по долгу соображаю – движется ли оно вообще.
Я не знаю, кем был до бессонницы и не знаю, к чему  принадлежу и сейчас. Наверное, за какие-то ошибки мы должны обновляться, стремиться что-то исправить, хорошо отдохнуть и заснув, - проснувшись на следующее утро суметь что-то исправить. А я однажды просто не заснул, ну не получилось и всё. И что-то в этот момент остановилось. Остановилось и завертелось совсем в другую сторону и я вместе с ним. Я будто в паутине, из которой мне не выбраться, даже если захочу, потому что и выбираться-то некуда. Некуда идти и некуда возвращаться.
Но, как бы это всё не выглядело, делать-то что-то надо. Что ещё неизвестно, но начинать с чего-то надо. Кем я был? Что я делал? Во что я верил и к чему стремился? Ведь стремился, это точно. Каждый к чему-то стремится. И чем больше ты хочешь ответить на эти вопросы – тем больше их задаёшь. А это уже, как огромный водоворот. Как ни дёргайся, как ни сопротивляйся – всё бесполезно. Ответов нет, - есть только выбор.
- НЕКУДА ИДТИ И НЕКУДА ВОЗВРАЩАТЬСЯ, - ещё раз произнёс я вслух, и эта фраза будто повисла в ночной тишине, как будто лозунг на рекламном щите. Можно было подойти, рассмотреть с разных сторон и даже потрогать.   
Какие-то нелепые пессимистические настроения охватили меня целиком, и после очередной банки пива я от безысходности закрыл глаза. Сперва мне показалось, что я закрыл глаза совсем не надолго – но неожиданно провалился в глубокий сон.

4. 15. Я очнулся от нудного жужжания собственного телефона. Теперь я был действительно зол. И снова перед тем, как взять трубку у меня несколько секунд ушло на то, чтобы понять, что всё-таки происходит. Я сбросил с пледа пустые банки из под пива и,  нащупав в изголовье пульт, сделал телевизор потише. А когда в моей руке оказалась телефонная трубка, я неожиданно ощутил, что сейчас в этот момент – в этой комнате что-то случилось. Я ощутил присутствие кого-то второго. Будто кроме меня в комнате есть кто-то ещё. Я чуял тепло его тела, дыхание, запах. Но по всем признакам это был не человек. Воздух вокруг заметался так, словно в квартиру ворвался неожиданный сквозняк. У меня одеревенела спина. Я судорожно огляделся. Но, само собой, никого не увидел. В воздухе посреди комнаты скрывался лишь сгусток призраков. И перед тем, как поднести трубку к уху я ещё с минуту стоял, напряжённо вслушиваясь в тишину.
- Эй, ты, где там? Алё? – произнёс уже знакомый женский голос. Это была ОНА.
- Я здесь…- только и прохрипел я.
- У тебя голос какой-то странный.
- Просто ты меня разбудила.
- Ты действительно спал?
- По крайней мере, мне так кажется, – произнёс я. Я действительно в этом не уверен. Давно со мной такого не случалось, - знаешь, весь день о тебе думал.
- Ты не врёшь? – я почувствовал, что она смутилась.
- Не вру. Скажи, хоть как тебя зовут, может мне это о чём-нибудь скажет.
- Я не думаю, что тебе это в чём-то поможет.
- Ты что издеваешься? Как я смогу что-нибудь вспомнить, если мне никто не помогает.
- Я помогу тебе, но не сейчас, позже.
- Тогда скажи, почему ТАК получилось?
- Как ТАК?
- Ты же всё знаешь, почему я всё забыл? Я что-то натворил? Почему я не помню тебя? … У меня вопросов ещё много. Раз ты решила мне помогать, тебе придётся на них отвечать. Почему решила мне звонить по ночам?
- Ты сам зовёшь меня, просишь помощи и с каждым днём всё больше и больше. А с телефонной линией легче всего наладить этот контакт. ИНАЧЕ я не могу.
- Но ты знаешь сколько времени? Почему тебе-то не спиться?
- Не сходи с ума, - грозно произнесла девушка, - причём здесь время?! Здесь нет времени, ЗДЕСЬ НЕ СУЩЕСТВУЕТ ВРЕМЕНИ. Неужели ты это ещё не понял? Да, уж, трудно с тобой придётся… - тяжело выдохнула.
- Где ЗДЕСЬ? Извини, но порой я не понимаю, о чём ты говоришь…- и вот опять у меня на губах повис тысячный вопрос, а она бросила трубку. А самое важное провалилось в пустоту. Просто нажала на курок и выстрел, через миллион километров со скоростью света впился мне в мозг. Тишина… Совершенно ничего. Ни гудков, ни посторонних звуков, словно линия связи вернулась туда, откуда пришла – в Немое Небытие. Как я не пытался осмыслить, что всё это значит, - разумного объяснения в голову не приходило.

5.00. Я собрал пустые банки и сложил их в мусорное ведро, поставил чайник на газ и, дожидаясь кипячения, достал сигарету и закурил. Вот и закончился день, подумал я. Чем он был знаменателен? Звонит ОНА и наступает очередное мнимое завтра. Вот только это мнимое завтра неотличимо от мнимого вчера и мнимого сегодня. Вот и всё. И как бы там ни было, какой-то промежуток времени закончился и начался новый.
Дым поднимался струйкой до самого потолка и уже там растворялся в темноте, как сахар в кофе. Я открыл окно и уже освоившийся зимний воздух забрал остатки нелепых свершений этого дня. Лишь во рту остался горький привкус никотина.



* * *



Я заснул бы когда-нибудь и спал, и спал,… спал до тех пор, пока не протухнет, не растает и не пропадёт время. Я мог бы спать бесконечно.
Я постоянно думал об этом в ночные часы. Но иногда я мечтал не только о сне. И само понятие «сон» в моём сознании как-то исказилось. И мечтал я вовсе не о сне, а о чём-то другом. Словно бессонница – это не бессонница, а искажение действительности: приходит ночь, и я уже сам её вызываю, время перестаёт двигаться, сознание преодолевает преграду реальности и бац – я уже там, или ЗДЕСЬ, как говорила та, что звонила по ночам. Я пытаюсь что-то сделать, чтобы избавиться от собственного присутствия ТАМ: напиваюсь, пытаюсь заснуть, ищу немой связи с телевизором, но это не возвращает обратно, а лишь затягивает глубже, хотя и сопротивление ещё не потеряло своей силы. И если это сопротивление исчезнет, я просто сойду с ума. Казалось бы, чистый бред. Но это пространство даётся на что-то другое и сопротивление здесь ни при чём.  Надо оставить всё как есть, и искать ответы не за пределами, а внутри неё. И ОНА именно это и хочет мне сказать.
Но какова же реальность в оригинале? Где граница и как я её преодолеваю? Зачем мне всё это?
Наверное, на такие вопросы не бывает ответов. Наверное, некоторые вещи иногда принимают иную форму, потому что просто не могут её не принять.
Осознавая это, я так же жил: ходил на работу, потом за продуктами, готовил еду, а по вечерам слушал музыку и читал книги, взятые в библиотеке. И примерно с 2.00 до 6.00 ждал ЕЁ звонка. И ОНА звонила, хотя и разговаривала со мной будто с Луны: ответы крайне редко совпадали с вопросами. Словно в комнате громко играет музыка, а мы пытаемся говорить друг с другом. Вот только СЛОВ НЕ СЛЫШНО. Иногда меня это раздражало, но всё же не до такой степени, чтобы бросить трубку.
Когда мы разговаривали, некоторое чувства из прошлого ко мне всё же возвращались. Вместе с тогдашним запахом, тогдашним теплом. И я чувствовал, что действительно сильно в НЕЙ нуждаюсь. Нуждаюсь в прошлом и в реальном будущем.
Я перестал сопротивляться и стал ждать, пока не наступит нужный момент. Я не пытался ничего менять силой, а просто смотрел, куда всё вытечет само. И всё усерднее вглядывался в мутный полумрак и ждал, пока там что-нибудь не зашевелиться.



* * *
   


Пришли выходные. Утром не идти на работу, и я решил никуда не спеша проследить за тем, как далеко всё может зайти.
  Примерно в 22.00 сходил в соседний круглосуточный супермаркет, купил пару коробок молока, ветчины, сыра и пачку сигарет.
Прошлое само завёт меня и мне остаётся лишь без сопротивления поддаться серому вязкому течению мыслей и, затаившись ждать, что может произойти.   
Придя, домой я приготовил около десятка бутербродов с ветчиной, сыром и листьями салата, которые находились в моём холодильнике уже с неделю, нашёл старенький диск спокойной и незамысловатой музыки и, поставив телевизор на пустой программе, стал ждать.

00.07. Я сижу на стуле около телевизора, под боком лежит початая пачка Marlboro и несколько бутербродов. Я жду. Чего? Да если бы я знал. Тихая музыка вторым соло отдаёт тишине, искусственный свет падает на пустой диван, и порой мне начинает казаться, будто этот свет отдаёт на диване тень человеческой фигуры. Будто где-то ТАМ кто-то сидит на моём диване и смотрит телевизор, по экрану которого в хаотичном порядке двигаются чёрно-белые частицы. И словно сигналу из потустороннего мира он понимает и следует за ним. Словно эта тень и есть я, но настоящий я лишь способен наблюдать это со стороны. Я способен понять, способен вникнуть и преодолеть границу, но не сейчас, позже, говорила ОНА.

3.35. Я всё ещё жду, правда, уже не так напряжённо. Выкурил четыре сигареты, доел бутерброды и, выключив телевизор, расположился на диване, не напрягаясь, слушая «А-НА». Может, я просто болен и моя болезнь с каждым днём прогрессирует? Амнезия или что-то в этом роде сопровождающаяся слуховыми и видимыми галлюцинациями? Где-то ТАМ или где-то ЗДЕСЬ меня ждёт моё прошлое и будущее и ещё какие-то люди. Господи, бред какой-то! С такой же лёгкостью я могу произнести: зелёный кирпич встретиться с Блади Мэри на Ниагарском водопаде под вчерашний весенний снег. Чёрт бы меня побрал!  Я мысленно плюнул на всю эту чепуху и с лёгкостью закрыл глаза. «Наверное, уже скоро должно закончиться СЕГОДНЯ», - подумал я, и чтобы удостовериться в собственном существовании произнёс это вслух:
- Наверное, уже скоро должно закончиться сегодня. – И слова эти, как загадочная метафора, надолго врезались мне в память.
Мой взгляд снова неровно упал на часы. Шёл уже пятый час. Незначительный переход из ночи в утро. Время, когда мысли становятся глубже и извилистее. Когда граница становиться ощутимее и реальность возвращает сознанию былую ясность. Только вот мне она была ни к чему.
  Новый день на пороге. Но и старый пока не хочет сдавать позиций. Будто река, что впадает в море, старое время борется с новым, сталкивая течения, закручивая водоворотами.
Там, в другом мире, где-то по ту сторону реальности, в моей настоящей комнате, на моём настоящем диване сплю я. Безгранично и глубоко. Дышу ровно, глаза плотно закрыты и иногда губы подёргиваются от нечаянных сонных слов. Немой телеэкран освещает комнату, как луна безлюдную лужайку, и каждый предмет – какой сильно, какой послабее заряжается его магнетизмом.



* * *
 


В студенческую пору у меня был один интересный друг. Звали его Марком. Высокий симпатичный парень, по уму, конечно в сотню раз отличаясь от меня, балбеса, но с параличом верхней части тела. Слегка неадекватные движения рук и головы придавали ему что-то особенно причудливое в общем поведении.  И даже не смотря на это что-то всё-таки в нём было! Что-то, что зацепляло внимание и располагало к разговору и чистой и откровенной дружбе. Нечаянно встретившись, мы сдружились надолго.  Ну, в общем, на столько на сколько смогли.
Открытый снаружи и загадочный внутри он никогда не преставал меня удивлять.  Он постоянно читал. Я иногда поражался, что то, что Марк читал вообще можно было читать, в перерыве лекций, в баре и где-нибудь на пляже под жарким солнцем. Одной из таких излюбленных были книги под названием «Так говорил Заратустра» и «К генеалогии морали» Фридриха Ницше. В общем, фашистскую идеологию он знал на зубок. Ярко-красная обложка постоянно маячила в его сумке и при любом удобном случае она доставалась и открывалась на заложенной странице. Да, уж «человек – это канат натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью». А вот меня бы только подтолкнуть и баста;.
В его руках я так же видел Казандзакиса, Джона О’Хара, Фицджеральда и обязательно что-нибудь от Хэмингуэйя. И всё это составляла его самого – его неотъемлемую сущность. Хороший был парень, что тут теперь скажешь.
Марк был младше меня на год, но учился на том же факультете, что и я. Печатался с научными и публицистическими статьями в местном литературном журнале, учился на повышенную стипендию и умел хорошо отдохнуть. Кроме литературы и философии в мою жизнь вместе с ним вошёл никотин, алкоголь и Pink Floyd .
Хороший был парень, чёрт возьми! И уж, наверное, по лучше некоторых нормальных и здоровых людей, которые порой высмеивали его как могли.  Я даже могу сказать, что он был нормальнее нормальных людей.
  Но на следующий день, когда ему только пошёл первый год, приблизивший бы его к третьему десятку, Марк умер. Что-то вроде внутреннего кровоизлияния в мозг, в подробности я не вдавался, не такой я человек. Просто умер друг – из жизни ушёл ещё один хороший человек, а я остался. И как, оказалось, остался совершенно один. На протяжении дальнейшей учёбы дружбы больше ни с кем не получилось, хотя отношения были разные. Что-то в душе оборвалось после его смерти и больше не восстановилось. 
  И вот сейчас я лежу на диване и, смотря на ярко-красную обложку книги, вспоминаю о нём. Я и не думал никогда, что когда-нибудь останусь с этим  наедине.
Я ощутил, как к горлу вновь подкатывает одиночество. Здесь – посреди ночной комнатной мглы я был невыносимо, космически одинок и чувствовал, как пустота в моём сердце становится ещё глубже.
Вот и прошлое где-то рядом, что-то я всё-таки помню, но от этого легче не становиться, только словно по спине пробегают чьи-то пальцы, вызывая мурашки и желание съёжиться. Всё когда-нибудь исчезает. Уходит в НИЧТО без единого звука.
  После его смерти я пришёл в комнату в общежитии, чтобы забрать его вещи и передать родственникам. Я передал всё, кроме этой книги. Уходя, люди оставляют себя больше всего в тех вещах, которые были на них похожи. Уж очень хотелось сохранить, оставить где-то рядом ЕГО, -  его сущность, его самого.
  В этой жизни он чего-то достиг, он сделал всё, что мог на его данный момент и конечно мог сделать ещё очень много, если бы остался жив.

 …17 марта 1945 года лейтенант японской армии Курибаяси Тадамити, командующий гарнизоном в Иводзима, повёл своих оставшихся в живых солдат в последний бой. Перед этим он, согласно самурайской традиции, написал стихи и отправил их по радио в штаб:
    Враг не разбит, я не погибну в бою,
Я буду рождён ещё семь раз, чтобы взять в руки алебарду!

Так заканчивался его последний рассказ под названием  «Синдзю». «Синдзю» - это самоубийство по сговору. Японская традиция, появившаяся более трёхсот лет назад. В пятидесятых годах происходило около тысячи двухсот подобных случаев ежегодно. И сегодня их число достаточно велико.



* * *



  2.04. В моей квартире спит девушка, молодая и красивая, на вид лет двадцати. Как она появилась на моей кровати и в моей комнате  я не знаю, а может, просто не помню. Но девушка по-настоящему здесь, а я рядом с ней и  она глубоко спит. Я же сижу на краешке кровати и смотрю на неё. Девушка лежит на боку в чёрной водолазке с высоким горлом, серой юбке, чуть повыше колен и в телесных капроновых колготках, а её чёрные  туфельки стоят, аккуратно снятые рядом на полу. Юбка немого помята, волосы из пучка растрепаны – видимо, спит уже давно. Она тихо вздыхает и подкладывает руки под щёку. Я подсознательно начинаю оценивать её красоту: стройное тело, маленькие аккуратные ступни ног, и крохотный заострённый носик. Да, что-то в ней есть, что-то возбуждает, но как-то тепло и нежно.
  Я сижу рядом и не могу ни о чём думать, я просто смотрю, не отрываясь, будто какое-то статистическое кино, в стиле Энди Вэркхала. Смотрю на её тело, погребённое в ночном безмолвии, на её одежду, пытаясь уловить каждое незаметное движение за закрытыми веками, и жду. Наверное, со стороны это выглядит, как картина художника импрессиониста: Тёмная Комната, Спящая Девушка, Мужчина Без Прошлого и один Глобальный Сон без границ.

  3.00. Воздух становится напряжённее, мысли путаются, а  сама комната погружается в тревожную тишину. Что-то вроде предчувствия повисает в ночной мгле. Я слежу за всеми этими незаметными изменениями, не отрываясь, словно огромный молчаливый дракон берегу покой сказочной принцессы. И вот эта напряжённость достигает предела и вроде бы ясно, что сейчас в этой комнате что-то случилось.
  Что-то произошло. Но что именно я сообразил не сразу. Как и зачем она здесь оказалась – не знаю. Но это была ОНА.
Девушка открыла глаза. Проснувшись, она ещё секунд десять адаптировалась в реальности от долгого сна. Потом оглядела комнату, и её взгляд наконец-то остановился на мне. Она лишь на секунду подняла голову и смущённо улыбнулась. Очень слабо – будто и не улыбнулась, а просто воздух в комнате слегка дрогнул. Она закрыла глаза и сцепила пальцы перед лицом. Затем открыла глаза и огляделась. Кроме нас, в комнате никого.
Я помог ей встать и найти туфли, потом показал где ванная, а сам отправился на кухню готовить кофе. Ни слова не произнеся, она, привела себя в порядок и набрела впотьмах на кухню. Я поставил перед ней большую чашку с горячим кофе, и она жадно сделала большой глоток.
- Спасибо, - только и произнесла она, и её голос всё сказал за себя. Да. Это ОНА, - Извини, не удержалась. Очень сильно тебя увидеть хотелось.
 Я и не знал, что на это сказать. А девушка продолжала:
- Надоело по телефону в шарады играть. Вот и пришла. Правда, не легко было. Но я пришла.
  Кухню вновь затопило молчанием. Мыслей было много, вопросов тоже: как она сюда пришла, почему я обнаружил её спящей и почему она вообще сюда пришла в два часа ночи…Но ничего из себя выдавить не мог. Потом будто опомнившись, спросил, как же её всё-таки зовут.
-  Цыри, - медленно произнесла девушка, но я всё же не удержался от повторного вопроса.
- Цыри? Тебя так зовут?
- Да, знаю. Имя странное, но очень древнее.
- Как ты попала сюда?
- Трудно было, но я постаралась. Я заснула.
- В каком смысле «заснула»?
  Цыри слегка погрустнела и посмотрела в чашку с кофе. Похоже, собиралась что-то сказать, но передумала. И я решил больше ни о чём не спрашивать. Потом предложил пива, и она согласилась.
Мы пили пиво, лениво разглядывая пейзаж моей кухни, и время от времени болтали о том, о сём. Она спрашивала меня о работе, о том, как я провожу бессонные ночи, что читаю, но ничего не рассказывала о себе. Пару раз я пытался о чём-то её спросить, но она отсекала меня на полуслове. 
 


* * *



Я трогал её так, будто уже делал это когда-то. Трогал и чувствовал, как плоть наполняется необъяснимым наслаждением. Трогал и знал, каждый уголок, каждую родинку и складочку, и в то же время видел её впервые. В ней было что-то настолько загадочное, что порой я не мог объяснить для себя женщина это или существо из какого-то другого мира. Потом обычное наслаждение сменилось чем-то неопределённым. И как не пытайся словами это не выразить. Просто закрыл глаза и почувствовал что-то холодное, что-то густое и мягкое, как кровь обволакивало всё тело. Было жутко, и надо было бы испугаться, закричать, но я не смог. И изображая неподдельное удовольствие, позволял этому нечто проникать  в меня всё глубже и глубже. Будто это она затягивала меня в сам Ужас и  Страх. Я боялся открыть глаза, боялся увидеть какова же реальность в оригинале. Утопающая оболочка этой девушки казалось расползалась и медленно, но верно проникала мне в сознание разлагающейся и искусственной истиной.  Будто открой я сейчас глаза, то не увидел бы ни живого, ни мёртвого – просто ничего. Ничего похожего на жизнь. Словно рядом со мной лежали останки Прошлого времени. Я испугался, но всё же не на столько, чтобы оттолкнуть её от себя. И словно в заторможенном сне я молчал и лишь обнимал её всё крепче.
- Мне нужно идти, - произнесла Цыри, когда электронные часы на ночном столике перешли отметку 5.00.
  Она неторопливо оделась, заделала волосы и, закрыв лицо руками, присела на край кровати. Цыри долго сидела в той же позе. Можно было подумать, что она заснула. Я протянул руку и коснулся её плеча. Девушка повернулась, скользнула взглядом по моему лицу и уставилась на часы. Её взгляд был пустым, как у рыбы – без желания проникнуть куда-либо. Она задумалась. И думала довольно долго. Глаза её оживали всё больше – и, наконец, в них затеплилась мысль. Так, забывшись, человек уходит куда-нибудь, но на полпути вспоминает о чём-то и поворачивает обратно.
- Ты скоро всё вспомнишь, обещаю. Всё. Даже то, что хотел забыть. И тебе будет нелегко, - сказала Цыри и погрузилась в молчание.
Между нами повисла тишина. Тишина, подобная мёртвой петле: чем дальше, тем рискованнее. Мне захотелось подойти и обнять её, но она отвернулась.
- Возьми вот это, - она протянула мне небольшой клочок бумаги, на котором чёрной ручкой был написан какой-то адрес. Я положил его на ночной столик и пошёл ставить кофе. А когда позвал её из кухни, было уже поздно. Цыри  ушла так же, как и появилась.

  Представляю, что сейчас бы сказал И. В. Сталин: «Поздравляю, товарищ Робин, вы вошли в историю».  Как бы теперь из неё выйти?!
   



* * *


Теперь я серьёзно задумался: а нужно ли мне это прошлое, что так бесследно исчезло? Что в нём такое скрывается, от чего мне станет только хуже? А может так надо. Может, надо было забыть. Забыть и выбросить из жизни так же легко, как и вчерашний мусор. Будто этого вовсе и не было. Стереть из памяти, выбросить ключи от прошлого и жить дальше. Ведь нет ничего сложного. Я знаю. Но сердце немеет. Немеет, и с каждым днём я ожидаю, что оно будет биться всё медленней и когда-нибудь остановиться. Это сложно объяснить. Но без этого душа немеет.
Теперь я знаю, что где-то ТАМ есть она, та, которую зовут Цыри, есть я, тот, который может спать и есть кто-то ещё, кто поджидает нападение ЗДЕСЬ. ОН постоянно рядом и только ждёт, когда сопротивление исчезнет. И тогда…
Теперь я знаю, что существует настоящий мир, где есть настоящий я, который может засыпать, когда хочется и вставать со звоном будильника, у которого есть прошлое и который уверенно смотрит в будущее. Есть я, который находиться в западне бессонницы, и тёмный мир сна, через который мне надо попасть в реальность. В общем, зелёный кирпич встретиться с Блади Мэри на Ниагарском водопаде под вчерашний весенний снег. Чёрт бы меня побрал! Словно игра в реальность, которой уже давно нет. Но всё это – правда. Главное всё разъяснить и не врать самому себе. Как только начинаешь врать себе, считай всё кончено!
Надо собираться на работу, пока я пытаюсь вникнуть в реальность, для меня она ещё существует. Ведь надо что-то делать. Так хочется вернуться в существующий мир, с его понятными последовательностями и естественными занятиями. В мир, в котором легко понять, кто есть кто.
  На обед мой Немногословный коллега пригласил меня в кафе. Мы съели по куриному салату,  пару гамбургеров и выпили крепкого кофе. Когда мы вышли из кафе, я предложил ему закурить, и он не отказался. Мы неторопливо направлялись к рабочему месту, курили и разговаривали о всякой ерунде. В этот раз Немногословный коллега показал себя с разговорчивой стороны. Слушая его вполуха, я разглядывал горизонт.  Зима осваивалась в своих владениях всё отчётливее. Горизонт отделял серое мёртвое небо от пожелтевших унылых крыш отчаявшегося города. 
  После работы домой возвращаться не хотелось. Я посидел в городском парке до вечерних сумерек, прочитал несколько статей в местной газетёнке и выпил банку крепкого пива. Потом  сходил в магазин, купил пару книг, взял в прокате видеокассеты и закупился в супермаркете  почти на целый месяц вперёд: что было, нужно, что нет, разбирать и думать не хотелось. Просто брал то, что попадалось на глаза. За этими занятиями времени прошло достаточно. А затем, не спеша, вернулся домой. Поужинав  под любимую радиостанцию, я удобно уселся в кресле, взяв в руки новенький переплёт Ирвинда Шоу.
 
    23.50. Прошло уже около часа, но строчки мелькали перед глазами, не задевая сознания. Никак не мог сконцентрироваться.  Как только время подходило к полуночи, я неосознанно ждал её звонка, а после того, как она появилась, надеялся, что это повториться снова. Я уже начал мысленно представлять её обнажённое тело, как горлу подкатила тошнота. Я чувствовал что-то похожее на трупный запах, до омерзения густую поглощающую моё тело кровь и мои пальцы словно проваливались сквозь её мягкую кожу, где ощущалось гниющая плоть и трупный яд. Я открыл глаза и представил всё это словно сон наяву. Страшный сон, от которого сначала бросает в пот, и только потом с облегчением выдыхаешь: привидится же такое…Только это не сон. Я знаю, что это НЕ СОН.
    Тело казалось мёртвым – чужим трупом, вокруг которого ощутимо витал запах Прошлого времени. Запах чего-то несбыточного и нерешённого.
  Я нашарил в темноте проигрыватель и поставил диск Gotan Project. И под лёгкий джаз в моё сознание стала пробираться какая-то другая темнота – она отличалась от той, что я ощущал прежде. Вероятно, я засыпал.
…твёрдые зубчики шестерёнок постукивали в пластмассовом корпусе настенных часов, зависших в пространстве. Я пытался широко открыть глаза, но у меня ничего не получалось. Тьма взяла меня изнутри, и теперь я сам стал частью её. Через некоторое время мне удаётся в этой кромешной тьме рассмотреть Её. На самом деле я видел лишь очертание человеческой фигуры, но всем своим существом чувствовал её присутствие. Цыри была здесь. Здесь, в кромешной тьме, по середине сонной долины она назначила мне встречу, на которую я не мог не придти. Я чувствовал её дыхание, запах от тела и детскую нерешительность. Странное чувство. Кажется, видишь сон, а вроде всё как на яву. Будто на самом деле происходит, но почему-то какое-то настоящее. Даже не знаю, как объяснить.
Время неожиданно сжалось, и будто на убыстрённой плёнке я увидел мельком её белоснежное испуганное лицо. В ту же секунду оно неожиданно исчезло, и я потерял ориентацию. Словно невидимыми волнами моё тело содрогнулось и тьма, заключающая меня в себе, поменяла значение, и я не на шутку испугался.
    Я выбрался из густой темноты и бегу за ней. Бегу в незнакомой – чужой тьме, на встречу прошлому, но оно убегает от меня с той же скоростью, с которой я к нему приближаюсь. Бегу в тёмных лабиринтах собственного сознания, неизбежно запутываясь ещё больше. Мне начало казаться, что я могу двигаться так целую вечность и всё равно никуда не приду.
  Но неожиданно всё прекращается. Не правильно это, не нормально – пронеслось в голове. Будто всему этому должно было быть логическое завершение, но я попал в тупик. Всё выглядело так, будто время внезапно остановилось и обездвижило. Рядом со мной была Цыри. Она никуда не двигалась и, похоже, двигаться не собиралась. Я тянул во тьме руку, но ни к чему не мог прикоснуться. Только необъяснимый ужас подкатывал к горлу всё ближе…
 
     Телефон будто ожидая моего пробуждения – затрещал требовательно и мерзко. Комната всё ещё была поглощена джазом. Я нащупал трубку и приложил к уху.
- Да, - произнёс я. Но в ответ ничего. И после нескольких молчаливых секунд я положил трубку.
 3.40. Я отложил книгу и встал. Это был сон. Но сейчас на душе так жутко, что плохо становиться. Воздуха в груди не хватает, в животе что-то странное, чужое. Как будто ватой изнутри набит.
  «Итак»…- подумал я. Однако дальше никакой мысли не возникло, хоть тресни.










* * *



    «Жизнь - цепь забавных и печальных случайностей. Принимать её следует достойно – просто так, нипочему», так говорил мой любимый режиссёр, японец, по национальности – Такеши Китано. И эта фраза как-то легко легла в основание восприятия моего бытия.
Как «Божье Откровение» я узнал, что у меня есть отец в пятнадцать лет. Ещё несколько лет ушло на его поиски, и в девятнадцать я решился с ним на встречу. Его семья жила в соседнем городе, так что добираться было не долго. Я собрал походную сумку, приготовил денег, чтоб мне хватило дня на два, помылся, оделся и пошёл покупать билет на поезд. В одиннадцать часов утра в воскресенье я уже сидел в только что отправившемся составе  пригородной электрички.
  Я всё прекрасно понимал и не надеялся на радушный приём. Но в моём сознании всё ещё проблёскивала мечта о человеке, который является моим отцом.  Само слово «отец» в девятнадцать лет было для меня необычно.
Я ехал в душном, изнывающем под летним зноем вагоне и представлял. Представлял, как он открывает мне дверь, широко улыбается, и крепко обняв, предлагает зайти в дом. Уговаривает меня остаться у него на пару дней и хорошо обо всём поговорить.
На душе становилось спокойно и легко. Хотя всё ещё не верил в правдоподобность такой истории.
Где-то через полтора часа я сошел с электрички и направился по адресу, нацарапанному у меня на клочке бумаги. Пришёл к назначенному дому, огляделся, посидел с пол часа на лавочке и в неравном состоянии, выкурив почти пол пачки, решился позвонить в дверь. 
Дверь открыл мужчина. На вид ему было около сорока пяти, он широко улыбнулся и, недоумевая, спросил по какому я вопросу. Мне хотелось сказать что-то вроде «привет, папа», но я смог произнести только одно:
- Это я, Егор - твой сын.
Улыбка на его лице исчезла и, выйдя ко мне на крыльцо, он закрыл за собой дверь.
- Здравствуй, Егор, - уже натягивая улыбку, произнёс он, - у тебя всё в порядке?  Тебе что-то надо?
Я видел его впервые. Он ушёл от нас с мамой, когда мне исполнилось два. Я всегда об этом знал и принимал всё как есть. Жизнь есть жизнь, чего только в ней не может произойти, всё-таки все мы люди. Никакой злобы, обиды или ненависти я к нему не испытывал, но сейчас, когда прошло семнадцать лет и после вопроса «Тебе что-то надо?» мне захотелось избить его до полу смерти.  Сдерживая собственную злость и скрывая за спиной сжатые кулаки, я развернулся и ушёл. Недоумевая, что происходит он, вернулся в дом и звук хлопающей двери врезался мне в память на долгие годы.
  Я прокрутился в этом городе ещё пару дней. Побывал у друзей и выпил море пива и переспал с малознакомой девушкой. Вернувшись домой, ничего не сказал матери и стал жить как прежде. К чему всё это? Оттого, что я его видел жизнь не измениться, как  и не изменить оттого, что он не обнял меня и не попросил остаться. Что тут поделаешь?! Как говорил Остап Бендер: «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе». И хоть тресни, а в жизни всё действительно так.
  Через год после этого он умер. Разбился на машине.

Люди всегда умирают. Почему он должен был быть исключением.
 



* * *



    День протекал тихо, как глубокая река в пору паводка. Тишину нарушало лишь тиканье часов на стене, да время от времени где-то в коридоре похлопывали закрывающиеся двери. Я всё чаще курил и изредка наливал в чашку горячего крепкого кофе. Пару раз порывался приготовить нормальный ужин, но пользовался лишь одноразовыми бутербродами. Когда стемнело, я всё же умудрился включить радио. Из маленьких динамиков раздавался мужской голос, передавая погоду на завтрашний день, будто перечислял овощи в моей тарелке, так монотонно и беспристрастно, будто из другого мира, где погоды и вовсе не существует, а тут ему ещё и предложили о ней рассказать. Потом он стал вести программу по заявкам или что-то в этом роде. Ему в прямой эфир звонили разные люди, передавали привет и заказывали любимую песню. Он глупо шутил, смеялся, задавал никчёмные вопросы дозвонившимся, чтобы хоть как-то заполнить эфир и с лёгкостью находил все песни, о которых его спрашивали.
Слушая радио, мне захотелось представить этого радиоведущего, но у меня ничего не получилось. Голос звучал громко и настойчиво, слова проговаривались с великолепной точностью, которая, к сожалению присуща не многим радиоведущим. Но что-то в его интонации чувствовалось не так. То ли настроение не располагало, то ли работа надоела, не знаю, но слушать его спокойно я не мог. Внешность и рабочее место, как старался, представить я не смог. Голос звучал из кромешной тьмы. Что он там делал? Зачем шутил? Как с такой неимоверной скоростью находил песни, которые слушают уже, наверное, только меломаны и преданные поклонники? Но и дозвонившихся я тоже представить не мог. И казалось, будто они звонили из одной  тьмы  в другую.
Какой-то смышлёный парень попросил Элвиса, и под «Kiss me quick»  я стал медленно готовить долгожданный ужин.
- Как тебя зовут, умник?
- Джо.
- Чем сейчас занимаешься? Маешься?
- Нет, я на работе. Целый день слушаю ваше радио, вот и решил позвонить, когда выдалась свободная минутка. Хочется послушать хорошую музыку.
- Нравиться, наверное, работать, когда слушаешь весь день радио, и еще, получается, дозвониться? – ехидно произнёс голос из тьмы.
- Не очень.
- А кем ты работаешь?
- хм…
- Не хочешь говорить, ну и ладно, только не обижайся. Я на самом деле не такой дотошный. Просто если я сейчас замолчу, то будет пустовать целых несколько минут эфир, а так - НЕЛЬЗЯ. Так что парень… извини, Джо, что будешь слушать? Тебе ведь хотелось послушать хорошую музыку?!
- Хм…
- Не торопись, выбирай, поройся у себя в памяти, у меня есть всё. Если конечно ты о хорошей музыке?
- Хм…
- Ты опять забыл наши правила – НЕ МОЛЧАТЬ, а то я превращусь в пустоту, а ведь ты  не хочешь, чтобы я превратился в пустоту?
- Давно не слушал Короля.
- Короля рок-н-ролла – Элвиса! – помпезно и всё ещё с издевкой произнёс голос радиодиджея.
- Да.
- Хороший выбор! Одобряю. И что же из лучшего ты хочешь услышать?
- «Kiss me quick» можно? – неубедительно произнёс юноша.
- Ну же, смелее. Ты думаешь, что я сейчас скажу, что у меня такой песни нет. Ты не угадал. Я же сказал, у меня есть всё! Хорошая вещь. ОДОБРЯЮ.
    Зазвучала песня. Голос замолк, но теперь и голос Элвиса звучал из пустой бездушной темноты.



* * *



  Шаг за шагом я отмерял неизмеримоё мёртвое пространство сна. ОНА была где-то рядом.
- Здешняя реальность не такая, как Тамошняя, - произнёс из густого сумрака голос Цыри. -  ЗДЕСЬ тебе уже нельзя. Слишком темно становиться, слишком холодно. ВРЕМЯ приближается. Скоро всё это ЗДЕСЬ исчезнет, и возродиться уже ТАМ.
  Я подошёл ближе и огляделся. Но это ясности не прибавило. Я увидел её белоснежное лицо и длинные распущенные волосы – словно из выставки Кимико Юшидо я разговаривал с чьим-то автопортретом. Никакой мимики, никаких чувств – лишь искусственная истина. И снова этот Ужас объял меня с ног до головы, стало трудно дышать, даже объяснить не получается.
    Если бы я мог описать,… но не могу. Какой-то непрозрачный сгусток воздуха. Тяжёлый и отвратительный. Обволакивает меня и давит. Что-то страшное… То, что уже умерло. Там внутри, очень трудно дышать. Воздух слишком тяжёлый. Как будто запаяли в свинцовый ящик и бросили в море, и ты тонешь, тонешь…
- Где же я? – только и прохрипел я и мой собственный голос показался мне таким чужим и странным, что я с трудом смог разобрать, что и сказал.
- Этот мир совершенно реальный. В этом можешь не сомневаться. Однако не думай, что реальность бывает только одна. Реальностей – сколько угодно. И вариаций одного и того – миллионы. 
- Мне становиться страшно, а я не из пугливых, - я попытался улыбнуться, но у меня ничего не получилось. Я действительно испугался. – Я постоянно думаю о тебе. Но не могу понять, кем ты мне будешь ТАМ.
-  Никем, – и её слова, словно  эхом раздались в необъятном тёмном пространстве.
  Что-то холодное коснулось моей руки, и я невольно вздрогнул. Она подошла ближе и, взяв за руку, повела за собой. Шаг за шагом, глядя в пустоту, я двинулся вперёд. Я вдыхал в темноте живой женский запах, но тело её казалось холодно-мёртвым. И в этой кромешной тьме я чувствовал, что кроме нас здесь есть кто-то ещё. Кто-то - кто, скрываясь в моей собственной тени, постоянно ждёт наступления полной тьмы, чтобы как сейчас овладеть мной полностью.
  Я внутри собственной тьмы. Внутри собственного Прошлого. Прошлого без настоящего. Я сам загнал себя сюда.
Я долго молчу, зажмурившись. И во мраке закрытых глаз пробую собраться с мыслями. Бесполезно. Я ступил в поток мыслей, как в реку, и пытаюсь удержаться на ногах, но у меня ни черта не получается. Вещи, явления и события этого мира – всё, что хранилось в моём мозгу до сих пор, - вдруг утратили всякую взаимосвязь.
И это ответ на все вопросы – Она и есть ответ. Однажды уйдя в Прошлое, она не вернётся ко мне никогда.
  Я сам похоронил её ЗДЕСЬ. Сам похоронил в Темном Мире Прошлого. И она именно это мне и показывает – показывает мой собственный мир, мою реальность, которой уже пора перейти в Настоящее.








* * *



    Я нашёл тот клочок бумаги, который когда-то дала мне Цыри. Там был написан чей-то адрес. Я порылся в справочнике, и оказалось, что это адрес старенького кинотеатра, который в ближайшем будущем снесут и построят на его месте очередной магазин с бессмысленными шмотками. Я целый день шлялся из угла в угол и пытался найти этому хоть какое-то логическое объяснение, но как всегда попадал в тупик.
И сколько бы я не думал и не рассуждал, - мои мысли никуда не приходили.
- То, что со мной происходит – сильнее меня, - и с этой затвердевшей в мозгу фразой, одевшись и прихватив пачку сигарет, я двинулся по назначенному адресу.   
  Кинотеатр был действительно очень старым. Маленькое неказистое здание едва с первого взгляда вообще могло напоминать кинотеатр. В фае с заплесневевшим запахом висела афиша с одним фильмом «К северу через северо-запад» Альфреда Хичкока. Я взял один билет и зашёл в зал. Обтёртые красного цвета кресла стояли в десять рядов в небольшом  кинозале. Я был один, что совершенно ожидаемо. Кому ещё придёт в голову, в первый день рабочей недели идти на окраину города в забытый богом кинотеатр, готовившийся под снос. Странно, что здесь вообще до сих пор продают билеты. Я уселся поудобнее в первом ряду и, вздохнув, закрыл глаза, а когда их открыл свет уже погасили. И тут я понял, что билет и должны были продать только мне.
  Я сижу и жду. Зал охватила тревожная тишина. Я смотрю на экран, но он мёртв, словно погребённый в одиноком безмолвии.
  По экрану пробегает тонкий луч света, рассыпается, гаснет. Там, в экране, словно теплиться жизнь. Треск электрических разрядов. Экран оживает. Картинка на экране то вспыхнет, то снова исчезает, но с каждым разом держится всё стабильнее. Всё ещё бледная, расплывчатая – сразу и не разглядеть. Или даже не полностью, а её отдельные фрагменты. Такое вот ощущение.
  До понимания, что происходит ещё далеко.
  Там на экране спит человек. Спит в кресле, немного искривив спину – явно уснул случайно, смотря телевизор или читая книгу. Теперь я вижу его совершенно отчётливо: свисающая со спинки кресла рука изредка подёргивается от сокращения мышц, грудь поднимается и опускается в ровном дыхании, а глазные яблоки медленно перемещаются под закрытыми веками – ему что-то сниться. Комната, в которой он находиться совершенно живая – время не останавливается, но течёт с какой-то загадочной скоростью – скоростью сна.
В моей собственной комнате сплю я. Глубоко и ровно. Не замечая ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.
Просто нахожусь по ТУ сторону экрана.
Я поднимаюсь с кресла и подхожу к экрану вплотную.
Время искривилось, причины и следствия поменялись местами, сознание перестало иметь границы. Моё сознание напоминает  Космический Вакуум, в центре которого нахожусь микроскопический я. Я осторожно преодолеваю преграду Здешней реальности и уже чувствую, как моя рука, коснувшись экрана, утопает в густой тьме, влеча за собой всё тело. Я чувствую, как память ПРОШЛОГО всплывает из бездны веков, и клубиться вокруг меня, словно пар. Я иду по дороге вымощенной множеством живых человеческих лиц. Ты сам зовёшь меня…говорит кто-то рядом. Здесь нет времени…повторяет тот же голос. Да, я ЗДЕСЬ или ТАМ. Я перешёл границу. Всё получилось. И мой мозг всё ещё способен что-то воспринимать. Я  движусь, но не знаю в собственном ли мире или в безграничном НЕБЫТИЕ. Истина принимает вид огромной чёрной дыры, которая затягивает в себя с неистовой болью. Здесь нет ничего, кроме самого великого НИЧТО, которое прибывает здесь в своём собственном ничтожном одиночестве. И только вера в Прошлое не даёт мне раствориться в нём полностью.

Трудно сказать, сколько времени продолжалось это мучительное состояние: такие мгновения обладают иной длительностью, чем спокойные отрезки времени.

5.05. По ЭТУ сторону реальности. Я машинально взглянул на часы. Время возвращения в реальность – пять утра.

Я просыпаюсь и встаю в Мир Будущего.