***

               
Лёнька король.
Не надеялась тётя Дуся, и не ждала, весточки от мужа, дурака такого. Шёл спокойно с работы домой, увидел драку, трое одного бьют. Ввязался, как рыцарь с комплексом справедливости. Двоих положил, у третьего вывернул нож, и не заметил смертельно раненого. Вот и получил за чужой грех, десятку. Надеяться на его возвращение домой, когда одна половина страны в огне, другая в голоде и страхе, полная бессмыслица, если в тюрьме не погибнет, в штрафбате обязательно.
С Лёнькой на руках, вышла Дуся на крыльцо, кликнуть ещё троих голодных мальчиков, съесть по две картошки. На почтальона Дуся посмотрела с безразличием, но та её окликнула, Дуся застыла. Тебе письмо, с фронта, вернее из госпиталя, сказала девушка. Трясущими руками, Дуся затолкала треугольник письма, под левую грудь. В семье Королёвых праздник, больше чем первое Мая и седьмое Ноября. Дуся читала письмо плачущим детям от радости, прерываясь, вытирая глаза от слёз. Ура, кричали голодные мальчики, забыв о картошке, наш папка не в тюрьме, наш папка фашиста бьёт. Только Лёнка по своей малости, ничего не понимал, хлебную корку сосал. На следующий день братья Королёвы, гордо ходили по двору барака и по улице. Отлупили мальчишек, которые им укоряли, что их отцы на фронте, а их отец, дядя Иван, в тюрьме прохлаждается, да морду отъедает на казённых харчах. Тяжкий камень свалился с души Дуси, вместо презрения, как к жене уголовника, появилось уважение. Уважение вылилось в то, что её многодетную жену фронтовика, перевели на другую работу, с более высоким заработком, и увеличили карточные пайки. Мальчики боготворили мать,  Дуся приходила с работы всегда в протопленную, чистую квартиру, со свежими щами, на печке.
Мальчишкам, когда некого было отлупить на улице, было скучно, и они тасовались между собой. Но приходила мать, и слышались только шлепки ремня на спинах, покорно сидящих сыновей. Когда Лёньке исполнилось три года,  Дусе пришла казённая бумага. Страна ликовала, радовалась победе, семья Дуси плакала. Плакала не только семья Дуси, плакал весь восьми квартирный барак, ни один сосед, не вернулся с войны. С окончанием войны, удавка голода на шейках семьи Королёвой, ослабла, вскоре и старший сын пошёл на работу.
Измена родине это не только перебег к врагу. Измена родине это превращение собственного народа в рабов. Измена родине это превращение своей страны в застенок. Измена родине это разбазаривание природных, и биоресурсов страны. Измена родине это пренебрежение к народу, к талантливым людям.
Шахтёрский городок, постоянно грязный, вонючий и нищий, жил обыкновенной жизнью, большинства провинциальных городков. Кто сейчас говорит, что под железной рукой Сталина, была тишь и благодать, тот лжёт, или заблуждается. Железной рукой Сталин истреблял честь, достоинство, интеллект, здравый смысл. Под железной рукой Сталина, уголовный мир чувствовал себя вольготно. Банды были во всех городах страны. Махровым цветом процветало воровство, коррупция, насилие, подлость и проституция. Сталину уголовники не мешали, наоборот, помогали. Они выявляли врагов народа, которые мешали им красть и жить всласть. Идея Сталина прозрачна, всегда правим и мудрым, должен быть только он один. Хрущёв, по мнению криминального большинства общества, был никто, против Сталина. Хрущёв, в отличии от Сталина, не был прирождённым преступником, но по злой воле постигшей страну, вынужден им быть. Хрущёв, как и офицеры, фронтовики, прошедшие Европу, не разделяли терпимость Сталина к уголовникам, и сладкая жизнь уголовников изменилась. Что – бы выжить в бандитском городе, не быть жертвой или бандитом, рабочие парни тёти Дуси имели таких же друзей. Ребята не лезли в дела уголовников, но жёстко защищали свою улицу, свой квартал. Наконец в квартирке тёти Дуси, остался один дармоед, Лёнька, тётя Дуся зажила, красиво.
С самого начала сознательной жизни, благодаря братьям, Лёнька не изведал чувство голода, незащищённости, страха. От братьев Лёнька перенял презрение к уголовникам, ненависти к несправедливости, и с семи лет Лёнька всегда заступался за девочек и малышей. Мальчишки улицы, за справедливость, честность и верность, короновали Лёньку. Взрослея, Лёнька всё больше и больше узнавал об отце, и о помощи государства его матери. Его вера в справедливого отца всех народов, была безграничной. Не зная другой жизни, под прессом пропаганды и личных обстоятельств, Лёнька король был убеждён, что он живёт в лучшей стране мира. Смелость Лёньки короля, опиралась на стальные кулаки братьев и веру в справедливость строя. Братьям удалось внушить Лёньке, что смелость помноженная на дурость, и несправедливость, равняется параше, как дважды два. Защищённый со всех сторон, братьями, Лёнька имел счастливое детство. Он мог легко помогать, спасать, защищать, и чувствовать себя, праведным героем. Нет ничего лучше в человеческой жизни отрочества, головка ничем не загружена, и любовь, и работа, где – то там, вдалеке. Что может быть приятней, с друзьями переплыть за городом речку, наловить пескарей и ельчиков, стащить у тупых колхозных мужиков картошки, и если повезёт поймать на крючок с червячком домашнею утку. Всё это дело сварить, зажарить, и ночью у костра рассказывать друг другу придуманные страшные истории.
Мальчишек курильщиков и выпивох, Лёнька презирал. Когда ему предлагали покурить и выпить, он отвечал, ты сосёшь, соси, за одно, и выпить можешь. Оскорбляться пацану не позволяла широкая грудь Лёньки, и довольно крепкие кулачки. Учился Лёнька средне, двойки и пятёрки были редкостью в его дневнике. Двоек боялся, братья могут отшлёпать, и мать не заступиться. Пятёрки получать, западло, перед своими мальчишками.
Старшие братья и их друзья женились, спокойно работают, старшие уголовники, спокойно сидят на нарах. Лёнька с друзьями принял эстафету от старших, держать под контролем свой квартал. Тут ещё кино хорошее посмотрели, «Тимур и его команда», только условия у Лёньки были, не как в кино. Лёнька оправданно не помогал и не спасал, попавших в ситуацию, по собственной дури, старым уголовникам, алкашам, опустившимся. Своим чином короля, он гордился, он не знал средневековых королей, он знал, карточных. Эти короли имели власть над всеми шестёрками, и младших по званию. И вполне естественно, над этими королями, имели власть только тузы. Тузами Лёнька видел своих братьев, четвёртым тузом, был участковый, и непременно бубновым. На попытки уголовной швали, соблазнить Лёньку лёгкой добычей, он всегда отвечал, мой отец отдал жизнь за родину, защищая её от фашистских грабителей, и ты предлагаешь мне, как фашисту грабить, и обязательно крепкая зуботычина. В девятом классе Лёнька начал понимать, скоро армия, там нет своих ребят, и братьев не будет. Он готовился к службе, посещал спорт - зал, записался в городское отделение ДОССАФ. Хорошо научился стрелять, рукопашному бою, маскироваться, ходить строем. По окончанию школы Лёнька показал свой характер, братьям, матери, невесткам, не пошёл в институт, и всё тут. Окончил при шахте КРО, «курсы рабочего обучения» взрывному делу в забоях. Поработал помощником при старшем брате, даже успел, самостоятельно.
Лёнька Королёв соответствовал герою песенки о Лёньке короле, и как в песне « он пилотку как корону набекрень и пошёл на войну». Но не на войну пошёл Лёнька Королёв, отслужить пошёл. В части, широкоплечего парня, так называемым старикам, салагой называть не хотелось, страшно. Лёнька принял традиции казармы,  понимая, что это дурные традиции, но подчинился общему настрою. Лёнька король надеялся увидеть в дембелях умелых солдат, но убедился, что это не всегда так. Он видел, что многие старики, как пришли в армию балванами, так и уходят. Лёнька быстро объединил вокруг себя новобранцев, для отпора дембелям. И что – бы окончательно сбить с балванов спесь, он на стрельбище им заявил, старики, если вы ещё и стрелять будете хуже меня, то салагами я имею право, называть вас. Его слова слышали, не далеко стоявшие офицеры. Анука на позицию, хвастун, приказал ротный.  Лёнька, в положении стоя, одиночными, поразил все мишени. Ротный приказал старикам, показать класс.  Их выстрелы, в положении лёжа, оставляли желать лучшего. Примолкли не только стрики, но и офицерам, было как – то, не по себе.
Через неделю Лёньку вызвал к себе командир полка. После чёткого доклада солдата, полковник  отечески пригласил сесть. Значит так, говорил командир, перебирая Лёнькины бумаги, десятилетка, спортсмен, ДОССАФ, взрывник, тебе сынок выпала дорога в школу сержантов. В школе Лёнка не только узнал, он почувствовал, какой должна быть Красная армия. В звании старшего сержанта Лёнька вернулся в общевойсковую часть. Не повезло Лёньке, он попал, в самый распущенный взвод лейтенанта Семечкина. Лейтенант чистое горе луковое, маленький, щуплый, с женским голоском. Лёнька понял командиров, они знают, кого куда послать. Лейтенант повёл Лёньку, знакомиться с взводом, построил солдат. Знакомьтесь ребята, это наш новый зам-кОм-взвода, сержант Леонид Королёв, пропищал офицер. Здрасьте, услышал Лёнька из строя.
Я познакомлюсь, товарищ лейтенант, сказал Лёнька. Вот и хорошо, ответил офицер, попрощался, ушёл. Лёнька шёл вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица солдат, как хищный зверь выглядывает свою жертву. Солдаты невольно втягивали животы, выравнивали спины. И хотя команды «стоять смирно» не было, солдаты стояли, именно так. Обошёл солдат сзади, встал перед строем. Лёнька говорил не громко, но его слова как молоток били по головам солдат, всё парни, шарашка кончилась, будем служить как надо. И если я замечу, что вы будете иметь неуважение к командирам, я буду иметь вас. Сейчас разойтись, привести себя  порядок, вид у вас, как у грязных баб, повысил голос Лёнька. Он быстро определил влиятельных ребят, которым не нравился бардак во взводе. Сержантский состав роты, был назначен командирами из рядовых роты.  Старший по положению хозяина в роте, был старый служака, фронтовик, старшина роты. Старый воин был несказанно рад появлению Лёньки, он откровенно говорил, устал я Лёня, так что, готовься принять всю роту. Королёву хватило одного месяца, и от разгильдяйства во взводе, не осталось следа.  Менее чем через полгода старшина ушёл. Назначение Лёньки старшиной роты, никто не заметил. Лёнька был назначен старшиной роты, старым воякой. Офицеры полка были согласны со старым  солдатом. После демобилизации стариков, Лёнька доказал ротному, кого надо назначить командирами отделений. Ротный не возражал.
Лёнька не понял, и удивился, все ребята, которых он выделял, как отличных солдат, были деревенские. Это не понимание, Лёнька прояснял у офицеров. Офицеры объяснили парню, они  говорили, большинство маршалов, генералов, учёных, изобретателей, это бывшие деревенские парни. Я считал, что деревенские ребята, тупы и не отёсаны, сказал Лёнька. Да, деревенские не следят за модой, на них нет городского шика, они не умеют вертеть языком, как городские, но это мечта любого офицера, иметь их под своим началом. Лёнька непонимающе смотрел на офицеров. Ладно, Лёня, говорил ротный, сегодня, мы заступаем на дежурство по гарнизону, там и поговорим. В караулке Лёха и несколько свободных ребят, слушали своего ротного. Житель города, говорил ротный, полностью зависим от начальников, и как он с ними ведёт себя, так и живёт. Поэтому, язык для городского, как для деревенского молотилка, сколько и как намолотите, столько и получите. Понял Лёша, почему городские языкастые, им иначе нельзя, пропадут. В деревне, наоборот, деревенский сам себе начальник, за его никто не думает. Деревенский сам должен просчитывать свои действия, и принимать единственно правильные решения, что – бы выжить. И этим он занимается с детства.  Вот и подумай Лёша, из каких парней, городских или деревенских, получается больше, талантливых генералов и начальников. Солдаты и Лёнька молчали. Между прочим, продолжал ротный, деревенскому человеку освоиться в городе легко, городскому в деревне, тяжко. Я не понимаю, смеясь, говорил ротный, чему городские жители гордятся, живя в огромных, многоквартирных домах, как в курятниках. С двух сторон, соседи покоя не дают, с верхней квартиры, какую – нибуть гадость, на голову нальют.
Два года службы позади, командир взвода и командир роты получили повышение, Лёнька отражал нападения. В последний год службы, на Лёньку пошли в атаку все офицеры полка, от взводного до полковника. Лёньку уговаривали остаться на сверхсрочную службу, или без всяких экзамен, поступить в офицерское училище. Призывали к сознательности, писали матери и братьям. Ответ родных, был краток, Лёнька не мальчик. Лёнька король, уже знал жизнь Советских офицеров, и она ему не понравилась.
Год назад, в воскресенье, ротный попросил Лёньку, помочь ему переехать на другую квартиру. Лёнька был в ужасе, он увидел не квартиру, халупу. Жена ротного в фуфайке, таскала, даже не вещи, жалкие шмотки.  Двое мальчиков, в заштопанной одежонке, крутились возле. Квартира, куда переезжал ротный, была точно такая – же, но с огородом.
Через знакомого солдата из бухгалтерии  части, Лёнька узнал, сколько получает его ротный. Его оклад, равен получке разнорабочего, на Лёнькиной шахте.
Солдаты в режиме свободного времени, старшина и ротный в каптёрке, с бутылочкой красного вина. Зачем ты упираешься Лёша, говорил ротный, офицеры это гордость нации, офицеры это элита общества. Нас девушки любят, улыбаясь, добавил капитан. Лёнька не стал говорить ротному, что он в учениках взрывника, получал больше командира роты. А его брат, получает больше командира батальона. Лёнька умолчал, что все его братья имеют благоустроенные квартиры, их никто не гоняет по стране, из гарнизона в гарнизон. Лёнька ответил, не могу я, изменить династии. Мой дед шахтёр, отец шахтёр, и я должен быть шахтёром. Как верно в песне поётся, «шахтёры гвардия труда». Понимаю, ответил ротный. На осенних, общевойсковых учениях, Лёнькина рота была лучшей в полку.
В ноябре, офицеры роты, провожали Лёньку короля, домой. Они отлично знали, кому обязаны своему повышению.
Гулял Лёнька, за всю армейскую службу, по полной. Шикарным костюмам братьев, и их машине, досталось так – же, по полной программе. Тётю Дусю, ещё до пенсионного возраста, сыновья с работы выгнали, сказали, хватит мама, ты одна нас четверых кормила, неужели мы четверо, тебя одну, не прокормим. Так как Лёнька жил с матерью, ему и машину отдали братья, добавили, добивай её до конца. Тут и девочка нарисовалась. Не размалёванная красавица из модных журналов, но для Лёньки короля, дочь шахтёра, была королевой.
Работа взрывника легче, чем просто проходчика, но более опасна, поэтому и имела самый высокий разряд. Зарплата одного Лёньки, полностью хватало на его семью, вместе с матерью. Но мать получала пенсию, да и девочка оказалась шустрой. Окончила торговый институт, работала в гастрономе. Так что дефицита, семья Лёньки, не испытывала.
Лёнька король, отрёкся от короны, ему надоело, кому то помогать, кого то, спасать. От комсомола отошёл, в партию не вступил, объясняя, не надо меня агитировать за Советскую власть, я сам кого хочешь, сагитирую. Но причина была банальной, не иметь на себе лишние обязанности, и лишних начальников, таскаться по всяко разным собраниям, и парт конференциям.
Трудолюбивые братья не докучали начальникам, не качали свои права, ни чего не придумывали, молча, работали, и не заметили, как превратились в советскую, рабочею, аристократию. Мать умерла, в тепле и довольствии. Четыре сына, на плечах, несли свою мать, тётю Дусю, от дома до вечного успокоения.
Жизнью своей Лёнька был чрезвычайно доволен, спустится в шахту, рванёт два три забоя, и на-гора, домой. Дома, хороший стол, диван с телевизором, да соседские мужики во дворе, за столиком с домино.
Что мог знать о жизни в других странах Лёнька? Да только то, что выдавала Советская пропаганда. Он не понимал, почему рабочие, стонущие под игом буржуев, не свергнут кровососов, что бы жить так же красиво, как в стране советов. Лёнька знал, что такое совет, но только в пределах своей семьи. Домашний совет, он проецировал на весь государственный строй, поэтому был уверен, что он живёт при советской власти. Лёнька, как и большинство простых граждан не задумываются, что когда при совете вождь, отец народа или кормчий, совет как совет нейтрализуется. Всё решает лидер, совету остаётся только поддерживать и одобрять. Даже выборы без выбора, принимались Лёнькой за выборы. Жизнь других рабочих, его не интересовала, он был уверен, все могут жить так, как он, только не хлебай водку, по чёрному.
На болтовню рабочих о тяжкой жизни, бесправии, дефиците, не обращал внимания. Лёнька и его братья, с молоком матери впитали, что не быть в подчинении и под контролем, невозможно и противоестественно. Не зная, что такое свобода, братья понимали её по-своему. Свобода это не думать о работе и зарплате, свобода это отдохнуть всласть после работы и погулять в отпуске. Даже красноречивые уголовники, не могли доказать братьям что такое свобода, ради которой,  жизнь потерять, не жаль. Братья не догадывались, постоянная опека, и контроль над человеком, превращает его в домашнее животное, то есть в быдло. Лёнька, как и рождённый в зоопарке зверь, не понимал и не задумывался о какой-то свободе. Да и зачем, когда и так хорошо. Зверя обогреют, принесут еды, Лёньке обязательно дадут работу, зарплату, квартиру, отпуск. Мыслить,  сомневаться, не нужно, и опасно. На собраниях, в театре, всегда хлопай ладошками, понял или нет,  согласен или не согласен, хлопай, так надо, что – бы никто не подумал, что ты не такой как все.
Человека можно изуродовать, не только физически, но и духовно. Жесточайшее подавление свободно мыслить, превращает человека в быдло. Быдло восторженно хлопает в ладоши убийцам, ворам, развратникам, плодящих уродов, наслово верит сладкоголосым лжецам.
Вот только природа сопротивляется, духовным комприкчикосам. Она рождает людей свободными и моногамными, и иногда награждает человека таким мощным сопротивлением, что никакие догмы, будь то религиозные, классовые или нациские, не могут зомбировать его. И если человек в зомбированном обществе не поддался зомбированию, и не сумел превратиться зомби, он превращается  изгоя.
Лёнька не понимал что он в стойле, наоборот, он считал себя свободным, и свободно мыслящем.
Вера есть благо для человека, только тогда когда она не насаждается насилием, и не блокирует свободу мышления. Зомбированный человек несёт только зло, как самому себе, так и окружающим. Зомбируют человека всегда в интересах власти над ним, и корысти. Но природе плевать, на всех богов и все религии. Любая религия, придумана умными людьми, как буферная зона, между невежеством, и законами природы.
Как растение пробивается через асфальт, так и понимание свободы через догмы.
Это были неказистые ростки в виде лохматых стиляг, протестующих серости и однообразию. Появились любители, другой, не советской музыки и моды. Пусть эта музыка и мода не считается там шедевром и устарела, но в советской стране люди наслаждались, исходившей из неё свободой.
Перестройку Лёнька не понял, антиалкогольную компанию, не заметил.
Лёнька король в шоке смотрел по телевизору, на события в Москве. Почему наши солдаты и офицеры, не защищают советскую власть, громко сказал Лёнька, чем напугал жену. Тут он вспомнил своего ротного, его убогое жилище, его жену в фуфайке, его мальчиков, в штанишках штопаных. А вдруг эти мальчики, сейчас командуют полками и батальонами, с холодком в груди подумал Лёнька.
Ему повезло, когда страна делала болезненный поворот, Лёнька ушёл на пенсию. Все негативы при повороте, он считал постоянной жизнью стран запада. Лёнька никогда не был халтурщиком, он был настоящим, советским рабочим. Забитый пропагандой, защищённый сплочённостью братьев, отсутствием дефицита, благодаря жене, Лёнька не мог правильно анализировать события. Беспартийный в Советском Союзе, он вступил в Ком. Партию, бороться за советскую власть, за рабочий класс. Большинство бесхитростных, зомбированных трудяг, были на стороне Лёньки, против разгула бандитизма, раздачи за бесценок народных предприятий, роста цен и безработицы. Выступая на митингах, Лёнька громил демократов у власти, называя их оккупантами и разрушителями великой державы. Митинг гремел аплодисментами. Казалось ещё немного и народ сметёт буржуйских демократов, вернётся под лоно мудрой и любимой партии.
Не только Лёнька, но и вообще, мало кто мог предположить, что презренные  спекулянты превратятся, вопреки своему желанию, в мощное оружие пропаганды, за буржуйскую власть. Проклятые спекулянты, обуреваемые жаждой наживы, завалили прилавки рынков и магазинов товаром, полностью ликвидировали дефицит с огромным стажем. Мало того, спекулянты дрались между собой за покупателя, и делали друг дружке бяку, в виде снижении своей цены, и повышении качества, своего товара. Лёнька усмехаясь, говорил, вот она, мерзкая, буржуйская демократия. Люди согласно кивали, поддерживали, но огонь решимости в их глазах, драться с буржуинами насмерть, явно потускнел. Тут ещё подвыпивший мужик, бросил Лёньке в лицо, тебе хорошо было, ты не ведал дефицита, жена завмаг. А я с деревянными рублями, девятый хрен без соли доедал. Да ты что, за этих поганых, крикнул в лицо мужику Лёнька. Не знаю, кричал в ответ мужик, у меня голова пухнет, и мозги не соображают. Народ начал спорить, когда жилось лучше, до «этого», или после «этого». Кричали, до «этого» денег тоже не хватало и на прилавках пусто. Сейчас всё есть, но цены, не разбежишься.
Оценку дню сегодня, мужики дали единицу, вчерашнему, ничего не дали.
Лёнька впервые в жизни встретился с настоящей буржуйкой. В советских фильмах, печати, он видел самодовольные, отвратительные, гнусные рожи, буржуек и буржуев. Тут он увидел маленькую, худенькую, с извиняющим лицом, знакомую женщину, из второго отдела гастронома жены. Ну как живёшь Люба, спросил он хозяйку магазина. Как рыба на раскалённой сковороде, ответила буржуйка. Что так, удивился Лёнька. Поставщики ценами за горло хватают, покупатель норовит в морду ударить, менты и рекитиры тянут, всякие службы рвут, бандиты на дорогах караулят. Не понял, говорил Лёнька, ты на жизнь никогда не жаловалась. То было раньше, я и твоя Светка, были королевами, коронованы дефицитом, халявные деньги имели, и не ограниченную власть над всеми. Как халявные, спросил честный Лёнька. Очень просто, отвечала Люба, испортится товара на десятку, списываем на сотню, дефицит толкали по тройной цене. Но сейчас магазин, и всё в магазине, твоё, сказал Лёнька. К сожалению моё, и я работаю с этим товаром что – бы жить, и сейчас Лёня, каждый грамм испорченного товара, больно бьёт по карману моей семьи. Получается, ты при советской власти жила лучше, спросил, в конец, растерявшийся Лёнька. При советской власти я была в раю, сейчас, в аду. Будь они трижды прокляты, демократы, со своим капитализмом.
Домой Лёнька шёл, как в воду опущенный. Разногласия среди старших братьев, не было. Старшие знали преступную мерзость, абсурдного режима, того режима, который Лёнька старается вернуть. За это его, следовало попинать, но натромбованые  пропагандой, они не знали мира, вошедшего в их жизнь. Братья растерялись, путь назад, страшно, он известен, вперёд, так же страшно, он не известен. Лёнька не мог смирится с приватизацией, и злился, что созданные потом и кровью народом предприятия, отдаются за так. Ему не приходило в голову, что советский человек, за свои честно нажитые деньги, не может купить и тысячной доли предприятия. Он так же не понимал, что купить в России предприятие мог только зарубежный бизнесмен, но это приведёт в движение все деструктивные силы, тогда анархии и хаоса не избегнуть.
Вот расхватают народное добро, негодовал Лёнька, и начнут из народа кровь пить. Борьба Лёньки за рабочий класс, сменилась злобой на рабочий класс. В Лёнькиной голове всё чаще появлялся Сталин. Но враги народа, ГУЛАГ, репрессии и расстрелы, выгоняли отца всех народов из Лёнькиного сознания. Вечный вопрос, что делать, встал перед Лёнькой, во всей красе. Но тут началось непостижимое, для Лёнькиного понимания. Начались открываться, закрытые не давно, шахты, почти мёртвые заводы и фабрики, задышали. Всё ясно, догадался Лёнька, воры в украденные у народа предприятия вложили наворованные деньги, и хотят ещё больше разбогатеть. Сейчас начнётся, не скрывая злорадства, говорил Лёнька, превращение свободного, советского человека, в раба. Хотя и на пенсии, но Лёнька знал, как работают трудяги на буржуев. Работа на буржуев, резко отличается от работы на народ. Рабочих штрафовали и изгоняли без согласия цехкома, шахткома, рабочкома, и товарищеского суда. Лёнька был доволен, его понимание буржуйства, оправдывалось. Как представителю партии защитников трудового народа, ему жаловались изгнанники. Слушая жалобщиков, Лёнька чувствовал себя, как бут то в его клизмой накачивают воду. Он знал этих людей, это были пьяницы и прогульщики, лодыри и никчёмные. Одному из этих, он в своё время по морде треснул, за то, что тот спускался в шахту пьяним и с бутылкой.
Нет, это быдло я защищать не буду, решил честный Лёнька, он бросился защищать честных рабочих. Но честные и умелые рабочие, работали, получали хорошую зарплату, и в его защите не нуждались. А при хорошей зарплате, отсутствие дефицита, идеи коммунистов не задерживались в голове. Можно и не жаждать, прихода коммунизма, как манны небесной. Но Лёньке было кого защищать, начался процесс естественного отбора предпринимателей.
Большинство предприятий страны, в начале распада, попали в руки мошенников с извращённым пониманием предпринимателя. Лёнька боролся за права простого рабочего, не сознавая, что он активно участвует в отборе предпринимателей от банальных воров. На умирающее предприятие, с забастовками, митингами и бунтами, приходил умный предприниматель и предприятие оживало, смута прекращалась.
Братья смеялись над младшим, как так, говорили они, наш правоверный коммунист Лёнька, помог капиталисту, посадить вора на парашу. Я помог засадить буржуя, огрызался Лёнька. Братья захохотали ещё громче, да какой это буржуй, это банальный вор, промотавший со шлюхами деньги своего предприятия. Я ничего не пойму, говорил Лёнька, кто вор, кто предприниматель, разве это, не равнозначно. Получается нет, сказали братья.
В этот вечер, Лёнька король, впервые, за всю свою жизнь, напился.
                Виктор Шаман.