ПАЛАЧ
(Из «Сказок Мёртвого дерева»)
Сопротивляющегося преступника под дружное улюлюканье толпы затащили на эшафот. Подмастерье палача рванул на несчастном рубаху, а глашатай стал читать приговор:
- Королевской милостью повелеваем: хулителя королевской власти, врага нашего государства Томаса Дауни из цеха гончаров предать смертной казни через отрубание головы.
При этих словах осужденный дёрнулся и закричал тоненьким голосом:
- Не верьте, люди добрые, нет вины на мне. Я только песенку под нос пел во время работы.
И неожиданно для всех запел:
Любил вставать король Бове
Обычно к самой ночи.
Но если дать по голове,
То станет он короче.
В толпе послышался смех, услышав который, стража наставила на толпу пики. А Томас продолжил:
- Вот Вы смеётесь, а мне не до смеха...
Стоявший рядом палач положил ему на плечо руку и сказал:
- Не все смеются. Видишь, я не смеюсь. Ты не волнуйся, братец, всё скоро кончится.
- Какой ты мне «братец»? Ты мой убийца!
- Да вы все мне братья. Твой убийца не я, а те, кто тебя приговорил. Я всего лишь инструмент.
С этими словами палач поставил Томаса на колени перед плахой и шепнул:
- Постарайся не дёргаться, мучаться будешь меньше.
Несчастный Дауни склонил голову, а палач мгновенно занёс топор, и как молнию направил его вниз. Один громкий чмяк, заглушивший треск разрубаемых костей, и голова покатилась в корзину стоящую на свежеструганном полу возле плахи. Палач схватил голову за длинные сальные волосы, и показал толпе. Голова ещё вращала глазами и дёргала ртом, а из обрубка стекала густеющая на воздухе кровь.
Толпа ликовала!
Вид крови всегда вызывает у толпы эйфорию.
Спокойным был только один человек – палач Круасон.
Это был двадцативосьмилетний человек мощного телосложения. Мускулы на его руках от кистей до локтей были словно корабельные канаты, а выше локтя вздувались как валуны на вспаханном поле. Круасон предпочитал работать с обнажённым торсом, чтобы все видели его рельефную мускулатуру. Вот только лицо всегда закрывала маска. И не потому что палачи всегда работают в масках, а потому что под маской Круасон скрывал грубое лицо со шрамом на правой щека.
Круасона боялись все. Даже сам король Бове третий, в тех редких случаях, когда собирал на пир весь свой двор и вынужден был приглашать Круасона, даже в этих случаях Круасона сажали в самый дальний конец стола так, чтобы король его не видел.
Круасон не обижался. Он был человек замкнутый, и не искал королевских милостей. Он прекрасно осознавал своё положение, и понимал что вряд ли найдётся человек, который не содрогался бы при общении с ним.
Как и всегда, закончив работу, Круасон спешил в свой уединённый дом, построенный в виде каменной башни, которую в народе называли «башней ужаса».
Там в башне, когда солнце убегало за дальний лес, уступая власть ночи, Круасон поднимался на самый верх, открывал окна и смотрел на звёзды. Они плыли по небу в вечном течении вселенной, а Круасон протягивал к ним руку, и звёзды, изменив привычное течение, опускались ему на ладонь. Там, между пальцами, они искрились невиданными цветами, и все драгоценности мира меркли перед этим волшебным светом.
Круасон задерживал дыхание, чтобы не испугать своих ночных гостей, а когда терпение не дышать кончалось, он медленно выдыхал, и звёзды от этого дыхания взлетали с ладони на небо, при этом над землёй плыла вслед за ними изумительная мелодия.
Вы разве не знаете, что звёзды в своём движении создают музыку. Прислушайтесь! Это можно услышать, надо только захотеть, и быть очень внимательным. Чаще всего это таинство открывается влюблённым, особенно безнадёжно влюблённым.
Круасон был влюблён, и влюблён безнадёжно. Та, которая запала ему в сердце, была недоступна для него. Нет-нет, она не была принцессой, она была простой кухаркой с королевской кухни. Но даже на её взаимность не рассчитывал королевский палач, такой ужас вызывал он у окружающих.
Зато ему открылось таинство, которое большинство людей не замечают, потому что люди разучились глядеть в небо ни днём, ни, тем более, ночью.
Вот так, вечерами, общаясь со звёздами, Круасон засыпал. А утром, выходя из дома, он брал свой любимый топор и шёл на работу.
20.10.10
Геннадий Моисеенко