Ах она Раиса, думала я, расставшись с симпатичной толстушкой Тиной. Ей, оказывается, наверняка известно про Данилу кое-что, и она от меня скрывает! А я, как дурочка, под ее дудку пляшу! Впрочем, все равно мне придется идти к ней в больницу еще раз, отчитываться о визите к Лале. Вот и спрошу!
Разумеется, вначале отвечать на вопросы пришлось мне. Я рассказала Раисе о черной дыре искусства, куда без всякого ее ведома съехал Данила, не упоминая, конечно, не соответствовавшую ее моральным устоям историю с Чарли.
В конце я как бы между прочим упомянула ту самую неведомую фрау Люстиг и спросила:
-Почему ты у нее не ищешь твоего Данилу? Кто она такая вообще?
Раиса долго не отвечала. Судя по ее помрачневшему лицу, улучшившаяся было аура опять вернулась к прежнему состоянию. Потом из ее глаз потекли слезы, и она сдавленно произнесла:
-Ах, Любочка, дело такое позорное, что и говорить-то не хочется! И я сама его во все это втравила, дура такая! Но к его долгу точно уж никакого отношения не имеет, я уверена!
Постепенно, с отступлениями, рыданиями и повторами, она рассказала мне историю, которой не стоило и начинаться.
Раиса думала, что уж она-то не попадется на такую удочку с этими брачными заведениями, как ее незадачливая подруга Анна Ивановна со своим Ванечкой. Но все оказалось совсем не так...
В один прекрасный день Раисе позвонила та самая женщина, что выдала Анна Ивановне тайны брачного заведения подлой мадам Шиндлер, некая Валечка. Эта Валечка сказала, что сама открыла посредническое бюро. Все абсолютно честно, не то что эта поганая «Птица счастья», и называется «Феникс». Звучит совсем по-другому, правда?
Валечка узнала от Анны Ивановны, что Раиса ищет кого-нибудь для Данилы, и решила помочь. Тем более что у нее на примете есть одна замечательная женщина, некая фрау Люстиг. Немка, но неплохо говорит по-русски, потому что в свое время училась в Ростове-на-Дону на агронома. Далее Валечка обрадовала Раису, что ничего не возьмет за посредничество, потому что делает это исключительно по дружбе! Так когда можно этой фрау Люстиг позвонить ее сыну, закончила она, и по какому телефону?
Раиса обрадовалась, но, наученная горьким опытом с неприветливой Данилиной квартирой, и желая уберечь любимого племянника от лишних неприятностей, дала собственный телефон.
Вскорости ей позвонила незнакомая женщина, которая представилась как фрау Люстиг, и спросила по-русски, нельзя ли говорить с Данилой. Того, по понятным причинам, в наличии не случилось. Тогда фрау Люстиг, принимая Раису за мамашу, стала расспрашивать о сыне. Ведь приславшая ее Валечка полагала, что Данила – Раисин сын. Само собой, Раиса не поскупилась на похвалы, не упирая особо на то, что Данила всего-навсего ее племянник. А потом и сама осмелилась осторожно спросить кое о чем у фрау Люстиг. Мало ли что там эта Валечка расскажет! Свахам верить нельзя!
Но эта фрау Люстиг оказалась во всех отношениях вполне подходящая женщина. Она работала в каком-то учреждении по охране природы, так что в материальном плане проблем не было, опять же свой домик от родителей достался. Раиса очень обрадовалась – значит, не из корыстных соображений эта женщина мужа ищет, не какая-нибудь оторва из тех, что в спортивных штанах с утра около магазина стоят и собутыльников поджидают. Тем более что фрау Люстиг подтвердила – да, намерения у нее самые что ни на есть серьезные, но она уже давно разочаровалась в немецких мужчинах. Конечно, в лицо Раиса эту даму не видела, и насчет возраста у нее возникли некоторые сомнения, когда она сравнила некоторые высказывания фрау Люстиг про время ее учебы в России и так далее. Но если женщина серьезная, при чем тут лицо и возраст?
Вот, скажем, у Анны Ивановны есть школьная подруга в России, Манечка. Так у той ужасно красивый сын Митя. Единственный ребенок. Высокий, глаза голубые, волосы русые, плечи в аршин, Илья Муромец, да и только. Но главное - жутко талантливый. Бог голосище дал – просто Шаляпин и Муслим Магомаев в одном лице. Мороз по коже пробегает, когда слушаешь! Парень с отличием консерваторию кончил, но ему не давали продвинуться в Казани. Там хоть и провинция, но тоже все забито и все по блату. Бедный Митя так бы и мучился до скончания веков в хоре местной оперы, если бы не встретил одну совершенно замечательную женщину. То есть она сама его усмотрела. Конечно, эта Ада Израилевна далеко не красавица, и двадцать лет разницы, и даже еврейка, ну и что с того? Главное – она так его полюбила, так полюбила… И помогла во всем, ну абсолютно во всем. Увезла с собой в Израиль и теперь он там перед самой приличной публикой выступает. Причем в костюме от Армани. Шестьсот долларов, можно себе представить, что это такое.
По правде сказать, эта Манечка со своим сыном всем уже лысину буквально проела. Аж лопается от самодовольства. Кто в гости не явится, хвастаться начинает и заставляет Митины концерты на видеопленке смотреть. Как он там пожинает лавры на эстраде в своих безумно дорогих костюмах, а то и вовсе в операх. Остался бы Митя здесь, пренебрег бы Адой Израилевной – ничего такого бы не было. Ни «Аид», ни «Травиат», ни костюмов от Армани.
Ну, а с этой Адой Израилевной Митя потом развелся. Сам стал столько зарабатывать, что незачем уже в фарватере у какой-то старухи плавать, опять же молодые поклонницы стали осаждать. Но она, кажется, не огорчилась, а новый талант нашла где-то в провинции, и его в люди теперь выводит. Эту Аду Израилевну так и называют – «авианосец». Потому что к ней только заправиться прилетают, чтобы потом взлететь повыше. Да и вообще, это только раньше старые женщины не могли на молодых жениться, а теперь даже модно стало. Равноправие у нас или как? Словом, Раиса тут же стала накручивать хвоста Даниле. Такая возможность, пользуйся случаем, не зевай! Он не очень обрадовался, но и не сильно возражал, когда загла речь о том, чтобы с ней встретиться в ресторане.
Фрау Люстиг оказалась вполне интересной дамой, хотя сколько лет, непонятно – не то сорок, не то шестьдесят. Одета, как в двадцать пять, а глаза старые. Но фигура хорошая. И приехала на такой машине – закачаешься. И в понимании у них особых проблем не было, да Данила уже и сам по-немецки сам навострился. Она ему рассказала немного о себе. Похвасталась - все, что нее есть, она заработала сама, без всяких мужчин. Тут все было окей.
После встречи фрау Люстиг честно призналась Даниле, что он ей понравился, и она не прочь встретиться с ним еще раз. Тот отчего-то сомневался, и Раиса его стала убеждать – ну что еще желать? Тут прямо в руки рыба идет, хватай! Вспомни про того самого Манечкиного сына, что теперь в Израиле соловьем заливается! Тем более что фрау Люстиг – женщина серьезная! Она в самый первый раз, когда звонила, расспрашивала, нет ли в семье у Данилы наследственных болезней, не страдает ли он каким-нибудь пороками вроде наркомании и так далее. Как намек: мол, ожидаю предложения руки и сердца, поэтому и здоровьем будущего мужа интересуюсь.
В конце концов Данила все-таки решился сделать фрау Люстиг предложение, и Раиса ужасно обрадовалась, что наконец-то пристроила ребенка. Пять лет быстро пройдут, особенно под крылом состоятельной жены, в своем доме, а там он свободен и гражданин мира с немецким паспортом! И так она радовалась до того времени, пока не случилось нечто, очень похожее на тот самый театральный выстрел, что прозвучал раньше, чем артист успел взять в руки пистолет.
После решающей встречи с невестой Данила явился к ней крайне расстроенный и сказал, что, пожалуй, с фрау Люстиг ничего не выйдет. По одной самой простой причине – она и не собирается за него замуж. Хотя вначале все выглядело наоборот. Когда она впервые пригласила его в свой и в самом деле очень даже симпатичный, хотя и небольшой домик, и он увидел свечи на столе, вино и прочие соответствующие предстоящему действу атрибуты, то стало понятно, чего от него ждут. Пришлось собраться с силами и выложить что-то вроде: «Дорогая фрау Люстиг, я очень польщен, безумно влюблен, никогда ничего подобного не встречал, в восторге, безумно, страстно и так далее. Но мой моральный облик не позволяет использовать доверчивость женщины, и я готов под венец как только, так сразу».
Но та была не столько в восторге, сколько очень удивилась. Даже поперхнулась «Красной шапочкой»*, что стояла на столе взамен толкового шампанского. А потом ответила, что вот как раз это ей от Данилы нужно меньше всего. Ей нужна только самая малость, а именно – ребенок. Она всего достигла сама, многое в своей жизни испытала, и теперь хочет насладиться новым чувством – быть матерью. В молодости она не хотела детей, боялась ответственности, но теперь понимает – она не права. Иметь ребенка - это такое замечательное средство омоложения, эмоциональное обновление и так далее. И к тому же многие подруги уже завели детей, почему бы и ей себе этого не позволить?
Единственное препятствие - в Германии одинокая женщина не может сделать этого без всякого содействия мужчины. Воспользоваться достижениями медицины ей запрещено законом. Только семейные пары могут претендовать на продление своего рода с помощью анонимного донора. Одиноким женщинам остается единственный вариант - естественный, так сказать, к которому она и собирается прибегнуть. Немецкие мужчины ее уже давно не устраивают, у них нет ни желания быть отцами, ни здоровья. И фрау Люстиг решила искать отца своего будущего младенца через брачное бюро для иностранцев.
Ясно, что услышав такое, Данила несколько смутился. А фрау Люстиг напирала на него, уверяя, что он именно тот, кто ей нужен, так как молод, здоров и симпатичен. Она всегда так симпатизировала русским! Да, кстати, раз уж речь об этом зашла, они могут приступить к делу прямо сейчас. Так прямо с сказала, без всяких ужимок и прыжков, возмущалась Раиса. Старая карга! Самой уже добрых полста лет, а она только сейчас об этом вспомнила! Когда она поведет ребенка в школу, все будут думать, что это его бабушка!
Потом Раиса высказалась в том плане, что заводить в Германии детей могут только асоциальные типы. Те, которым наплевать на то, что дети нынче - предмет роскоши. Везде пишут, что один средний немецкий ребенок стоит статистическим немецким родителям родителям, как небольшой домик или очень приличная машина. Это не говоря уже о тех опасностях и издержках западных свобод, которым подвержены дети. А воспитание? Тут еще хуже! Ты говоришь детям – обманывать нехорошо, давить слабого – подло, разврат – вредно, а повсюду, как на экране, так и в жизни, все только этим и занимаются! Да еще и хвалят вслух самых ловких, всем показывают! Нет, детьми в этой стране только ненормальный будет обзаводиться! То ли дело раньше, в Союзе…
И тут Раиса вздохнула, и, наверное, подумала о себе. Она много раз упоминала, что им с покойным Рудольфом Петровичем очень хотелось детей, но вот Бог не дал. Кто именно в этом виноват – она сама или ее муж, сказать трудно. Во времена ее молодости о чудесах репродукционной медицины в виде детей из пробирки никто и не слыхал. Но ведь, наверное, эта самая фрау Люстиг не моложе Раисы, вдруг пришло мне в голову. Таких, как фрау Люстиг, теперь стало много. В шестьдесят они выглядят, как их матери в сорок, в семьдесят надеются на радости секса, восемьдесят встретят без всяких угрожающих жизни болезней в кругу своих подруг, и в сто будут еще живы. Те самые дочери сексуальной революции, что до тридцати познавали мир и его радости, до сорока пяти делали карьеру, а потом под занавес вспомнили о главном предназначении женщины.
Данила, услышав о желании фрау Люстиг воспользоваться им, как донором спермы, высказал ей свое несогласие, и срочно сочинил несколько убедительных доводов вроде того, что ему претит мысль о том, чтобы заводить детей вне брака. Или что Земля не кажется ему уютным местом для них в свете надвигающейся экологической катастрофы, атомной угрозы, холодной войны и тому подобных стихийных бедствий. Фрау Люстиг возражала, что это крайне безответственно по отношению к человечеству в целом и немецкой нации в особенности. Ведь через каких-нибудь пятьдесят лет немцев станет вполовину меньше! Германии грозит демографическая катастрофа! Тем более что от него ничего такого особенного и не требуется! Одно удовольствие! А о замужестве фрау Люстиг и слышать не хотела, даже при условии, что Данила в браке откажется от всего, начиная от потенциального ребенка и кончая вполне наличествующими средствами у жены.
У Данилы хватило ума поинтересоваться, какие последствия будет иметь такое вот отцовство. А по немецким законам отец – всегда отец, даже если он этого ребенка не очень-то и хотел и не состоит в браке с матерью. Если генетический тест показывает, что это его ребенок, то мать имеет полное право требовать у отца денег на его содержание. До восемнадцати лет и позже – пока тот на стал самостоятельно зарабатывать. Причем право на ребенка полностью остается за матерью и она вправе решать, увидит отец того, кому платит, или нет. И кто знает, что этой фрау Люстиг придет в голову через десять лет и она решит потрясти папашу на благо дитяти, которого он вовсе не хотел? Это еще более укрепило Данилину решимость не связываться с ней.
Но фрау Люстиг так сразу не отступилась, она звонила и даже предлагала деньги. Хотя деньги Даниле бы совсем не помешали, он наотрез отказался. Ему было противно связываться с этой старой дурой. Да и какой смысл? Его устроил бы только брак.
Когда Раиса закончила, я поинтересовалась:
-А может, он все-таки взял у нее деньги? И теперь она требует их назад?
-Нет, он у нее ничего не брал. Как будто… Но я ей и звонить боюсь – опять доставать начнет. А вдруг Данила у нее? Просто не знаю, что и подумать! Но ты на всякий случай позвони ей, а? У меня дома телефон записан, ты найдешь!
Я двинулась домой, размышляя о том, какие последствия может иметь желание такой вот фрау Люстиг завести ребенка. Недаром кто-то умный справедливо заметил, что женщина готова на все ради двух вещей - если она не хочет иметь ребенка и если она его страстно желает. Может быть, она мстит Даниле таким образом? Сначала дала ему взаймы, а теперь требует назад. Хотя ей не деньги нужны, а совсем другое. Кстати, сумма такая же примерно, сколько бы ей стоил визит в соответствующую клинику за океаном, что снабжает одиноких женщин детьми.
Не успела я вставить ключ в собственную дверь, как из своей квартиры показалась Команда СС. Злость заморозила все жировые отложения на ее физиономии до ледяной твердости. Это не предвещало ничего хорошего. Так оно и оказалось.
-Я не намерена терпеть далее в своем подъезде эту женщину! – заявила она мне, тыча пальцем в дверь Раисиной квартиры. - В нашем доме таким не место! Мало того, что сидят у нас на шее, так еще и мафия к ней уже является то и дело! В один прекрасный день на площадке начнется перестрелка или что-нибудь взорвут!
В ее глазах стояла готовность уничтожить всех мафиози не сходя с места, и меня с Раисой заодно. Это было бы очень смешно, но я знала – с ней шутки плохи. Команда СС, как рассказывали, жила в доме с момента постройки. И постоянно следила за всем, что в нем происходит. Когда его строили, старательно присматривала, чтобы члены кооператива – это был кооперативный дом, отработали на строительстве положенное время. Потом прислушивалась, не говорят ли жильцы чего недозволенного, не принимают ли вражьих голосов на свои антенны или неположенных гостей. Их детей, что бегали по двору, тоже не оставляла без внимания. Тогда их было в каждой квартире минимум двое, и у нее в том числе. И делала это как по долгу службы, потому что работала в министерстве госбезопасности, так и по призванию. У нее была там совсем небольшая должность, но даже это означало власть над людьми, поэтому ее боялись и избегали, как чумы.
Но вдруг все кончилось. В одночасье снесли Берлинскую стену и похоронили первое в мире немецкое государство рабочих и крестьян. Достижения социализма и его огрехи, равенство и интернационализм, всеобщее право на труд и бесконечную халатность и прочее, как хорошее, так и плохое. В угаре уничтожили, не разбирая, все, что создавали столько лет огромным трудом на народные деньги - предприятия, в том числе и суперсовременные, институты, детские сады. Между делом, походя, зачеркнули жизнь двух послевоенных поколений. Со вкусом оплевали даже то, что стоило бережно хранить – чувство солидарности, уверенность в будущем, оптимизм.
В итоге многие жильцы дома потеряли работу, и он стал пустеть. Немцы уезжали, а на их место въезжали не приличные люди, которых Команда СС считала бы равными себе, а либо иностранцы, как мы, либо безработные. И сама она потеряла работу в своем министерстве. Шансов на новую с ее биографией никаких, а пенсия крохотная. Скоро умер супруг, а дети уехали на Запад. От всего этого у нее развился свирепый аппетит и такая же жуткая ненависть к окружающим.
Она ненавидела всех и нас в особенности. Всех - за то, что разрушилась та жизнь, в которой ей было хорошо, нас лично – за то, что советские руководители предали ГДР, а теперь мы еще нагло явились претендовать на свой кусок от пирога немецкого благосостояния. Его и на настоящих немцев-то не хватает!
Так и сидела она одна в своей квартире, и следила по старой привычке за всеми, как мурена из своей расщелины. И кусала, когда была уверена, что добыча не ядовитая и не станет сопротивляться. Таких, как я, к примеру, или Раиса. И вот ей снова представился случай!
-Я ей звоню, а она не открывает! – заходилась она от гнева, тыча жирным пальцем в Раисину дверь.
-Она в больнице, - отрезвила я ее. - Раису сбила машина.
-В какой именно?
Я только пожала плечами, будучи точно уверена – навещать Раису Команда СС не пойдет.
-А относительно мафии и прочего, Вы ошибаетесь. Она тут совершенно ни при чем! Кстати, почему Вы уверены, что это мафия?
-Они так выглядели! Как бандиты! – возражала она. – В них всякий русского за версту увидит!
В голосе была лютая ненависть к России и русским. Эта ненависть после объединения внезапно проснулась у многих немцев. Так сказать, в благодарность за освобождение от фашизма и великодушие Горбачева по отношению к ГДР. Не зря столько лет немецкая пропаганда культивировала негативный имидж русского народа! Мол, все они дураки, пьяницы, преступники, нелюди!
-Настоящая мафия не так одета, - заметила я. – Их невооруженным глазом не увидишь.
-Неважно, - выплюнула она в ответ. – Как их ни одень, жулье! Честно вести дела русские никогда не научатся! Все они мафиози!
В самом деле, что такое мафия? Где она? То есть они там где-то между собой сводят счеты, и так далее. Но среднего законопослушного гражданина вроде меня это касается так же мало, как личная жизнь кораллов или цвет белья японского императора. Где-то кто-то совершает гешефты с сигаретами, но я не курю. Кто-то наживается на наркотиках, но к ним я тоже не прикасаюсь. Игорный и краснофонарный бизнес ко мне по понятным причинам относятся так же мало, как и жизнь при английском королевском дворе. Я встречаю мафию только на экране кино или страницах прессы. Мне она не опасна. Мне опасно совсем другое...
И я сказала Команде СС:
-Нам с Вами совсем другого бояться следует!.
-Чего? – открыла рот Команда СС.
Я снова пожала плечами – мол, поразмысли на досуге, вместо того, чтобы за нами следить.