Жуткий вой, раздающийся из-за стены, разбудил меня на самом интересном месте. Нет, сначала он разбудил толпу мурашек, которые плотным строем прошествовали по моей спине, топая, как стадо слонов. Как здесь не проснуться? И это в тот момент, когда пышногрудая соседка Светлана томно наклонилась надо мной и произнесла, - сейчас я тебя поцелуууууу. И далее по плану – толпа мурашек, неожиданное пробуждение. Нельзя же так сразу. Так можно от полученного шока заикой сделаться, или того хуже. Вот дам, например, дуба, и не узнаю, кто это так дико воет за стеной. А действительно, кто? Судя по голосу, кто-то большой и страшный. На соседа Леню не похоже. Тот, когда поссорится с Томкой, может выдавать и не такое. Вот именно – не такое. Так испугать целое стадо мурашек никакому Лене не по силам. Софья Павловна вообще пенсионерка, женщина тихая и, как она сама говорит, добропорядочная. Издавать подобные звуки ей не пристало. Светлана? Помнится, во сне наклонилась надо мной именно она. Воет в порыве страсти? Это уже совсем из области фантастики. Да и не может так выть ни одно человеческое существо. Таким нечеловеческим голосом. Быть может, она завела собаку? Тогда этому голосу позавидует ее незабвенный предок, пугавший на болотах бедного сэра Генри.
- «А не пойти ли мне посмотреть на того, кто издает эти ужасающие звуки»? – подумал я, садясь на кровати и пытаясь нащупать рукой выключатель.
Если Вы решили, что я необыкновенный храбрец, чуть что, сразу идущий навстречу опасности, могу вас заверить – это совсем не так. Просто опасность неизвестная гораздо более пугает, чем определенная, пусть и воющая столь ужасно. А может и не выл никто, просто кто-то из соседей громко включил телевизор и смотрит ужастики. Решено.
- «Где же все-таки выключатель. Сколько себя помню, он был слева на стене, как только встаешь».
Выключатель находиться решительно не хотел. Одно из двух, или пока я спал, коварный злоумышленник проник в квартиру и его похитил, или я не у себя. А если не у себя, то спрашивается где?
- Люди, где я?
- Ууууууууу.
Мог бы и не спрашивать. Ответ мне оптимизма не добавил. Нет, определенно надо посмотреть, кто же издает такие леденящие сердце звуки.
Я встал, и, пытаясь нащупать руками дорогу, направился в двери. Из-под нее выглядывала полоска тусклого света, позволяя хоть как-то сориентироваться с направлением. Пару раз, споткнувшись о подвернувшиеся предметы – нет, я точно не у себя в квартире, я приблизился к двери и решительно толкнул ее от себя. Дверь отворилась с ужасным скрипом, чуть было не вызвавшим новую колонну мурашек, готовых маршировать по моей спине, и передо мной оказалось освещенное неровным пляшущим светом факелов помещение. Идущий вдаль коридор терялся в темноте. Пламя факелов подрагивало, заставляя тени, отбрасываемые неровностями стен из грубо отесанного камня, плясать и подрагивать. Нет, я точно не у себя дома. Помещение небольшое, где-то пять на пять метров. Тем не менее, все оно было мне не видно. Лишь левая стена и убегающий в неизвестность темный коридор. За стеной справа кто-то шумно дышал, подражая кузнечным мехам, работающим с неподобающей для них частотой. Собравшись с силами, я шагнул за порог. И оказался нос к носу с чем-то огромным и лохматым. Чудовище открыло пасть такого размера, что моя голова поместилась бы туда без труда, заставив меня в ужасе зажмуриться. Сердце отбивало удары в ожидании неминуемой смерти, но та почему-то не торопилась приходить. Вместо этого послышался звук очень характерный для зевания, и кузнечные меха заработали по новой. Если зевает, то точно не собирается меня есть, по крайней мере, пока. Я открыл один глаз.
Это была собака. Собака? Да? Нет? Вы видели когда-нибудь собак такого размера? Сидя она была одного роста со мной и смотрела мне прямо глаза в глаза. И это при том, что я совсем не маленького роста, никак не менее метра восьмидесяти. И вес у меня килограмм девяносто. У меня, сколько может весить сидевшее напротив чудовище, не возьмусь предположить. Судя по его плотному телосложению (собака совсем не выглядела худощавой) килограмм двести, не меньше. А то и все двести пятьдесят.
- Ты кто? – спросил я. Не столько надеясь на ответ, сколь для того, чтобы хоть что-нибудь сказать. Быть может звуки моего голоса, развеют наваждение.
- Кто я, кто мы? Зачем приходим в этот мир? – и собака еще раз зевнула.
Обалдеть. Говорящая собака. Я попытался ущипнуть себя.
- Могу укусить, - предложила собака, и добавила, чуть подумав, - тихонько, лишь для осознания реальности бытия.
Я молчал, потрясенный тем, что собака не только говорит, но и выражается с изящностью, скорее присущей ученому философу, чем четвероногому другу людей. Да что там, собакам вообще не пристало выражать свои мысли человеческим языком. Так что, как и о чем они думают обычно остается для людей загадкой.
Собака вдруг двинулась навстречу и лизнула меня огромным, немного шершавым языком.
- Тьфу, тьфу, - я отскочил к дальней стене, не так уж и далеко не более пары метров, и усиленно отплевывался. Никак я не привык к таким процедурам, и при всей моей любви к животным, умываться предпочитаю традиционно, то есть водой из-под крана. Быть может, для некоторых собаководов приятно, когда их домашний любимец в порыве чувств лизнет их в нос. Какая мелочь. Вы не видели языка того пса перед которым я оказался.
- Ну как, убедился? – спросила собака.
Да, такого не приснится даже в кошмарном сне.
- Если нет, могу все-таки укусить, - добавила собака.
- Нет, пожалуй, все-таки не стоит. Все было очень убедительно, - поспешил заверить я, - а почему ты разговариваешь?
- Разговаривать запрещено, - проговорила собака и отвернулась к стенке, продолжая коситься на меня одним глазом.
- Почему запрещено? – удивился я.
- Потому что я тебя стерегу, - ответила собака.
На шее мощный ошейник и цепь с палец толщиной, уходящую в стену. Да, стережет она меня, судя по всему, совсем не по своей воле.
- Зачем же меня стеречь? Охранять, еще, куда ни шло, а стеречь меня совершенно ни к чему.
Собака печально вздохнула, - служба, ничего не поделаешь. Думаешь приятно на цепи сидеть?
- Может, расскажешь, что это за место? И как я сюда попал?
- Нельзя. Баралор сердиться будет.
- Баралор, это кто?
- Колдун. Думаешь, я таким родился?
- Нет, что ты. Конечно, ты был маленьким лохматым щенком. Я никогда не слышал, чтобы собаки рождались сразу большими.
- Сам ты…. Не был я щенком, и собакой тоже не был. Ты вообще говорящих собак где-нибудь видал?
Интересный вопрос. Если он определенно собака, пусть и очень большая, то есть сильно очень.
Я пожал плечами. На всякий случай. Доказывать собаке, что она собака не хотелось.
- Всего месяц назад я был человеком. Это все Баралор, забери его лишай. Колдун окаянный.
- Ага, колдун в переносном смысле?
- В каком переносном? В самом что ни на есть прямом.
- Колдунов не бывает, - заявил я.
- Ага, и говорящих собак тоже. Тебя укусить?
Нет, собака то, есть, определенно. В этом я успел убедиться.
- Черный?
- Что черный? – удивился пес.
- Колдун спрашиваю, черный?
- Да нет, рыжий.
- Как это рыжий? – в привычной для меня классификации, (о чем я говорю, в привычной, ну разве что теоретически, руководствуясь знаниями, полученными из книг) так вот, в привычной для меня классификации колдуны делились на черных и белых. Ни о каких рыжих и речи не было.
- Очень просто рыжий, - ответила собака, - как тебе еще объяснить. Медноволосый, соломенный, цвета ячменного пива.
Собака облизнулась, - у тебя случайно пива с собой нет?
- Откуда. Так это ты о его внешнем виде рассказываешь? А я спрашивал о внутреннем содержании.
- И что с ним?
- Колдуны делятся на черных и белых, - я присел в углу, на кучу соломы и рассказывал говорящей собаке о колдунах. Обалдеть.
- И делят их вовсе не по цвету волос, а по их делам, - продолжал я выкладывать общеизвестные сведения. Что привело к совсем неожиданному результату.
- Ух, ты, - отозвалась собака, - а ты к кому принадлежишь? К черным или белым?
- Я не колдун и принадлежать ни к кому не могу. Ни к черным, ни к белым.
- Ты не последователен, - возразил пес.
- Почему?
- Сам только что сказал, что определяешь цвет колдуна по поступкам. Колдуном ты можешь и не быть, но поступки то ты совершаешь?
Я задумался. Совершаю ли я поступки? И если да, то, какие? Получалось, серединка на половинку. Нет, подвигов я не совершал, как и злодеяний. А вот все остальное? Поступки, которые постоянно сопровождают нашу жизнь? Получалось, что они разные. Да и как оценить порой? Вот, например, не одолжил я соседу Лене денег на продолжение праздника. Это как, хороший поступок или плохой? Но праздник у него продолжался уже третий день, и всем соседям это уже успело изрядно надоесть. По мнению Софьи Павловны это был хороший поступок, с чем Леня решительно не согласился.
Вообще-то я не жмот, и перехватить у меня сотню другую до зарплаты всегда можно, конечно когда я сам не на мели. Но, когда тебя за твои же деньги развлекают до поздней ночи громким шумом за стеной, это уже слишком.
- Есть еще серые, - неуверенно сказал я.
- Что, не можешь определиться? – собака улыбалась, оказывается, они это тоже умеют, - вот то-то. Редко что-то бывает абсолютно черным или белым.
- Хотя, - пес почесал за ухом лапой, - с Баралором ты почти угадал. Если судить по поступкам, то он скорее черный. Не будет же белый человека на цепи держать.
Ах да, все забываю, что передо мной человек, пусть и обращенный в собаку.
- А как тебя зовут? – вообще-то мог бы я поинтересоваться и пораньше, а то, как то неудобно, разговариваешь с человеком. С собакой. Тьфу, совсем запутался. В общем, разговаривать и не поинтересоваться именем собеседника.
- Димкап. Так меня звали, когда я был человеком. Сейчас Баралор называет меня эй ты, или – собака.
- Димка? – переспросил я.
- Димкап, - повторила собака.
- Если ты не против, я буду звать тебя Дим.
- Ладно, зови. Тем более, что мне все равно разговаривать с тобой запрещено.
- Слушай, а чего ты так выл?
- Скучно. Когда Баралора нет, сижу один на цепи, даже поговорить не с кем.
- Ага, а с Баралором, стало быть, ты говоришь?
- Если бы, - пес смутился, - он меня лаять заставляет. Представляешь, как какую-нибудь дворовую собаку.
- Сочувствую, - никогда не думал, что для собак лаять унизительно. Ах да, он же не совсем простая собака.
- А тебя как зовут, пленник? – поинтересовался мой сторож.
В это время замок сотряснулся, по коридорам пронесся ветер, заставив факела затрепетать, после чего раздался звук гонга.
- Баралор вернулся, - встревожился Дим, - иди скорее в свою комнату. Если он увидит, что мы разговариваем, нам не поздоровиться.
Я развернулся. Злить хозяина замка не разобравшись, что к чему, в самом деле, не следовало.
- Альберт, - сказал я, вздохнув, - меня зовут Альберт.
Это сейчас я отношусь к своему имени спокойно. Некоторым образом, оно даже и неплохо. По крайней мере, придает мне толику романтизма в глазах окружающих дам. А вот ранее, в годы моей юности….
Я поспешил зайти в комнату и на ощупь отправиться к тому самому месту, где меня разбудил жуткий вой моего нового знакомого.
У меня еще было несколько минут для того, чтобы подумать, как же я очутился в этом странном месте.