Первые лучи яркого утреннего солнца с трудом процарапались сквозь плотно задёрнутые шторы. Атмосфера в комнате под стать шторам: после вчерашнего она тоже была плотная. Лучи радостно плыли в киселеобразном воздухе, яркими красками перепливались на стёклах шифоньера, освещали незатейлевый интерьер. Вспыхнули зеленовато-жёлтым светом декоративные бриллиантики на давно негоревшей люстре. И почему-то в этом изумрудном свете комната ещё больше стала походить на логово дракона.
Александр нашёл себя на полу. Возможно, он поспал бы подольше, но уж очень больно предательские лучи рассвета резали глазные яблоки сквозь щёлки опухших век. Мысли о чём-то гомонили в голове. Очень хотелось пить. И этот привкус во рту. Чёрт возьми, как он раздражает вот именно сейчас! Сомнения конечно же оставались, и Александр быстро пробежал глазами по убранству помещения. Возле кучи одеял, в которых он спал, сиротливо поблёскивал металлическим боком тазик: «Ну что ж ты, Саня, даже и не смотришь на меня сегодня? А вчера добрую половину ночи из рук не выпускал! Ох, мы с тобой и дали! Да!..»
Закусив губу, Александр резко отвёл взгляд от тазика: «Значит, всё-таки не сон!» Потом ещё раз взглянул на него, и тут подкатила рвотная волна. «Ну, уж увольте, нечем! Вчера весь лимит выбрал!»: ехидно засеребрился верный металлический друг. Поэтому и накатившая волна,побыв актуальной для человека меньше трёх секунд, так же незаметно куда-то откатила.
«Надо вставать!»: решился Александр. И тут стало совсем худо: голова казалась куриным яйцом, скорлупки которого треснули, и содержимое давит на всё это изнутри. Бросило в жар, потом в холод. Потом захотелось в туалет. Александр ходил из комнаты в комнату, пытаясь в своём мышлении собрать словно пазл картину происходящего здесь вчера. Элементы картины огорчали: туалетный коврик сушился на шнурке, в белый фаянс ванны въелись красные пятна. О ужас, одежда! Куртка и джинсы были залиты вином, которое вчера почему-то потекло в рюкзаке. Белые кроссовки уже не белые: по всей их длине красуются две чёрные царапины, и все они в бордовых капельках. «Явно не вино». После этого он обнаружил, что левая рука порезана между средним и указательным пальцами. Ранка даже почти успела покрыться корочкой.
Было очень стыдно. А тут ещё и телефон зазвонил. «Саша, ты себя совсем не жалеешь! Не для того мы с отцом тебя растили! Вечером поговорим!» Александр виновато слушал голос матери: «Ты хоть поешь что!» «Спасибо, мама, как-то не хочется…»
«...Надо зубы почисть, а то невозможно!» Пошёл умываться. В ванной услыхал, что пришла смс. Как потом выяснилось, от друга: «Как дела? Ты вчера в ноль был(задорный смайлик)!!!». «Сука!»: подумал Александр. Но так и не смог ответить на поставленный себе вопрос, кто именно "сука".
«Хорошо бы кефиру выпить! В холодильнике был». Поплёлся на кухню, по дороге зацепил стоявшую на полу кружку с недопитым выдохшимся пивом. «"Элеферия", "элеферия"...Привязалось слово... Откуда оно?, - нашёл кефир, - А! Ну, да! У Миши на плече выбито. Рядом с портретом Пушкина…»
Его комната всё ещё была погружена во мрак хмельной ночи. Александр поставил пакет с кефиром на компьютерный стол у окна и резким движением одёрнул шторы. В лёгкой октябрьской дымке просыпался город. Спешили на занятия студенты. К магазину подъехала машина с надписью «Хлеб» на своём борту. Дворники, с высоты восьмого этажа похожие на трудяг-муравьёв, убирали золотую листву. Из форточки тянуло свежестью и бодростью здорового утра. Глотнул кефира. Его холод свёл зубы, и казалось, что и сам Александр прочувствовал, как этот напиток сейчас спускается по пишеводу, блаженно обволакивая воспалённую слизистую.
«Доброго дня, мой любимый город! Доброго дня вам, люди! Элеферия!»