Потроха Cunta

Готовьтесь!
ибо вы будете разбиты в дребезги и это придет чтобы уйти

Узри свет отчаяния
ослепительный блеск страдания
и ты погрузишься во тьму

И если разразится гнев Божий               
имена грешников будут оглашать с крыш домов
                Сара Кейн



«Умственные сдвиги, наваждения, кошмары и видения, намеренно вызванные наркотическими веществами, - те же маски; выбивая из рамок обыденности, раскалывая привычную скорлупу, они выводят на поверхность глубинные слои нашей внутренней геологии…»
                Андре Пьер де Мандьярг















Рыдающие города полные снов и цилиндрических дождей


мы застряли на полпути к Эдему между плетьми и поцелуями


Какая польза от истин забрызганной звёздной пылью души?


Вагины вешают на деревьях десятками а они скрипят и лают


тысячи свихнувшихся ****ей умирают лишившись заработка


они прячут свою грусть под дырявыми зонтами



шлюхи запутались в снежной листве по ним проезжают танки кишки застревают в осенней листве из них плетут удавки
для спящих под фонтанами сутенёров предусмотрен расстрел
неистовые мародёры устривают в борделях анальный беспредел
мальчик насилующий антилопу пригвождён к кресту и кто распнёт его и чья это забота не ведомо никому
в кустах ограблены все куклы им выкололи глаза теперь у малютки Джимми будет слепая долгожданная сестра



с гранатой в ****е жить конечнно проще а брать жизнь на абордаж а если год високсный?



я вижу свой мозг он как краб сползает по стене в мой супрематический гробик как здорово инъекция сопереживания оральный холокост безоблачное небо я стану воплем арлекина после того как выпотрошу и сожру его сердце я стану нагой карлицей суицида добравшись до аллеи где статуи проституток тянут ко мне ветви рук


Тишина и пустота нетождественны, реальность не более, чем продолжение затянувшегося ночного кошмара, исступление единственный грех, и мир всё больше напоминает рот сифилитичной шлюхи.

Сознание расширяется, и переходит в бесконечный немой вопль.


Похорони Христа в себе. Похорони его в могиле своего сознания. Пусть бог трахнет твой рассудок. Отбрось все догмы. Каким именно животным теперь ты себя представляешь.

В конце цивилизации нет нашей вины. Великое одиночество настигло нас, как разрушительные последствия экстатических опытов. Вечно новое видение мира в каждый миг своего существования, и в созидании и в разрушении. Знакомство с бездной никогда не проходит бесследно.

Здесь нет жертв, это не более чем литературный Освенцим, синтаксический Бухенвальд. Я был свидетелем насилия над литературой. Я сам был виновником случившегося. Я снова и снова возвращаюсь на место преступления. Это мой разум. Это моя реальность.



так твой Бог это вирус или злокачественная опухоль?


кто я после этого визг или струя крови смывающая мочу со скальпа людоеда я всего лишь белоснежка из платы номер 6 и я не мастурбирующий карлик со вставной челюстью я бездомная шлюха Бога которая совокупляется под его ногами пока его прибивают к кресту это порнография гологофы я кончаю и меня распинают где я мой спаситель убит а тело Магдалены съели крысы хотела ли Мария своего Иисуса эту тайну я заберу с собой в могилу.....


из гробниц тысячелетних преданий коралловые гениталии пурпурных мальчиков рассыпаются бриллиантами в астральных сумерках и семя остывает на баррикадах


Парализованные ампутанты перед обрывом собственной жизни. Нас насилует вечность. Органы то возникают, то исчезают.

Свастики и распятия перед нашим внутренним взором. и, казалось бы, знакомые звуки переплетаются с неведомыми, и затем снова исчезают в таинственной примордиальной матрице, питающей всё живое.

Пространство любви грандиозно. Черепа и члены в убогой гамме цветов. Сыворотка человечности в генных паразитах. Мы свидетели бесполого времени.


Гримасы теней и хлопки одной ладони превращают это вечерний маскарад в изнасилование

 Разум, пылающий холодным огнём становится холокостом иллюзий


я выковыриваю смерть портье из под бархатных ногтей девственниц я рву в клочья обагренные кровью Джоконды портьеры ночных улиц

под проливным дождём Ада Данте выходит сухим утопленником и его простреленное тело принимает форму распятого гермафродита

кошмары как карлики ходят босиком в моём сознании топчутся в моей голове танцуют фанданго в ритмах инфернального потустороннего танго

Тряпичная девственность сестры которая вмещает пулемёты в хрустальный гроб своего тела чахоточные стоны бьются о стёкла дымящихся анусов эрекция тела очищает красоту лающих Джоконд

                и хаос восстал на хаос

вымети алчных ангелов из тела вечности сердца клоунов раскинулись в садах беззаконий тщеславие лунных уст усыпляет монументальное благовоние церквей


лунные пенисы свистят как пули


каждый из нас занят собственной смертью настолько что перестаёт обращать внимание на жизнь

мне снилась приёмная Содома и ангелы в противогазах исчезали в белых роялях со свиными тушами декорации моих видений всегда вызывали у меня супрематический ужас
вот я уже я внутри чёрного сада поющих гильотин это мой пятый сезон в аду подсознания
сны кукарекают или лают как архангелы-оборотни я видела ослепительные чёрные нимбы вокруг танцующих карлиц которые пришпоривают небеса танцуя астральное танго кошмаров



Бессонница вечности. Аннигиляция фактов.


Извинение за убийство.


Сны инквизиции,

Протоколы ультранасилия,

Механизмы самоизоляции.


Я поднимаю глаза, и кровь, капающая с распятий, заливает моё лицо, я облизываю раны 


Любовь это такая же детская игра, в которой смерть одного есть жизнь другого.


сны и птицы забились в клетки сознания


Я не в силах забыть, как что-то обжигающе ледяное капало с твоих губ на мои плечи. Капало с твоих рук на моё лицо. Это нечто цвета небесной крови.


Нечто изысканно-болезненное, спрятанное в пурпуре хладнокровного безумия.

Как крупнокалиберное порно, очередной апокалипсический мусор


море в кровавых лучах чёрного солнца на фоне респектабельной мудрости палачей и хмурых мальчиков с членами прекрасными как кипарисы чьи мучительные поцелуи пробуждают к жизни инфернальные плечи пилигримов и воскрешают мёртвых павлинов в руинах летних сумерек растворяясь в фонтанах телесных различий в вулканических грёзах воспоминаний и полночных фейерверках астральных туманностей гипотез затмений и сомнительных радостей распятий



смочи губы мои водой луны которая не смачивает рук укажи мне путь к невидимой звезде и белоснежной земле солнечной зимы эта земля героев сожженная светом тайного солнца


солнце снова восходит над его гениталиями. и всякий раз когда он вставал на колени я мысленно приставлял дуло к его виску я видел как воск его кудрей слипался от восторженных брызг крови и тогда начинался дождь как будто все мальчики гранады превратились в тучи

Повсюду открытые двери храмов — маски ночи.

Мы — в огромном дворце повешенных самураев.

Мальчики в объятьях спрутов. Музыка становится пронзительной.

Боги беззастенчиво умирают в своих постелях. Марионетки пляшут на ладонях мёртвого короля. Занавес поднимается;

зачем зритель если есть палач?


мазохисты насилуют Европу


низкое небо перепачкано кровью


старый Лондон


трупы шлюх плывут по Темзе в кораблях-катафалках


а репортёры мастурбируют на берегу



Микки маус входит в твой анус иногда это больно иногда смешнно
это твой шанс на катарсис пусть тебе стыдно ведь ты не Гюго



люди в высоких цилиндрах делают аборты перед казнью крылатых девственниц апокалипсиса


в склепе тысячи вагин священник спит со статуей Девы Марии

и шепчет Спаси и сохрани
Санта Мария


дети подброшенные к кукушкам дети скормленные потусторонними лебедями кинь гранату в маму с папой
разорвутся милые сердца на твоих глазах слёзы и немота
мизантропические клоуны слепые от весны танцуют вальс на трупах
и ждут иллюзии зимы


за столом сидит Папа Римский поглощая гниющую печень добродетели


Сам собой заиграл большой орган, восславивший это чудо


бифштекс смерти вместо причастия


в фотовспышке мозга таится смерть которая готова оседлать умы целого поколения


эрекция Джоконды должна стать покровителем искусств




нагие карлицы на гильотинах успеют ли они улыбнуться в ответ и вызвать сумерки или грозу?



  Как мертвая, течет вода,
     Не зажурчит, пути не спросит;
     Воспоминанья без следа


     Убийца снмает перчатки стирает отпечатки как проститутка смывает в никуда свой макияж и надежды - их губит и уносит ветер


размышлять о последнем часе когда поэма дописана и нож приставлен к горлу но это День всех усопших день вознесения Пазолини
   

вуали чёрных вдов венецианские зеркала вдовы меняют свои простреленные лица каждый астральный маскарад их души  заворачиваются в синий бархат

сутаны тени принимают формы распятий ночь обезглавлена грамматическими ошибками синтаксис препятствует приближение к пределу Ротко

галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина арто кусает губы и режет
Отринул я грехи былой судьбы,
     Отринул я грехи былой мечты.

сутаны тени принимают формы распятий ночь обезглавлена грамматическими ошибками синтаксис препятствует приближение к пределу Ротко


     Настал мой час - и отлетел, дабы
     Я в счастье не изведал полноты.



запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов


облака ДаДа

****а Ирены лохматая как собака Дали
выходит из спальни Галы
Сальвадор по прежнему видит сны
они скатологичны и невесомы как осенний каннибализм
все наши шрамы зафрахтованы
и мы слышим этот лёгкий бриз
пока катафалки совести давят карлиц и ****ей
мы пьём молоко рассвета
120 Содомских дней
а ты асфальтовая полночь
твоя сумасшедшая кровать
по ней скользят ****и и крысы без всякого чувства стыда
а мы лечим депрессию вторгаясь в анусы скользких улиц
покуда корчатся от смеха обугленные рты балерин и выблёвывают на хрустальные подносы устриц




бессонница электрических трупов
бритва режет сны
мироискатели блюют вседозволенностью изнутри
кровоподтёки лживых стен
самолюбие пустоты
и там где мы остались лишь гробы в кустах
рояли и кресты


мне сказали что у Вас вместо сердца ****а


оргазмы затянуты в корсеты


по-прежнему жадный рот служанки проглотил сперму размазанную по алтарю рукой прокажённого в маске


иконы блюют криками стигматы проступают на холстах как смех кающихся карлиц


расчленяя ментальное тело Христа будят криками великое чудо нагие праведники в клетках


клоака умалишённых сутенёров-патологоанатомов их смех мечется по больничным койкам


целуя остывающие лбы и гениталии


Мозг жаждет дьявольского стриптиза Люцифер обнажённый прекраснее распятого Бога как Каин в Огне наращивает свою силу так и Нагота Утренней звезды вычёркивает из сознания понятие греха стыда и допустимые реальностью моральные ограничения.


И чтобы туберкулёз распятий не уничтожил мне мозги залез я на трон небесный и спустил штаны



Какая польза от неба если оно не расположено к Нам?


ослиные головы торчат из внутренностей палачей


потроха Бетховена на подносе горбун во фраке предлагает всем желающим


смерч в божественном чреве



кастраты застывшие во льдах совсем не кстати фанфары вызывающие страх они ли виноваты Алису вздёрнули в лесу и стала та Жюстиной палач её отдался сну и превратился в глину


Эту единственную проживающую в деревне птицу
Единственный проживающий в деревне кот
Сожрал наполовину.
И она не поет.
А кот, облизав окровавленный рот,
Сыто урчит и мурлычет... И вот
Птица умирает.
И деревня решает
Устроить ей похороны, на которые кот
Приглашен, он за маленьким гробом идет.
Гроб девочка тащит и громко рыдает.
"О, если б я знал, - говорит ей кот, -
Что смерть этой птицы
Причинит тебе горе,
Я съел бы ее целиком...
А потом
Сказал бы тебе, что за синее море,
Туда, где кончается белый свет,
Туда, откуда возврата нет,
Она улетела, навек улетела,
И ты бы меньше грустила, и вскоре
Исчезла бы грусть
С твоего лица...




читая звёздные некрологи пить мучительную влагу его поцелуев инфицированную полночными изменами где телефон провод перерезан и тянется к изголовью рука с ножом кровавые кружева банты на пальцах

какая чувственная ночь кровоточит выблёвывая огонь из своих артерий


Какая польза от неба если оно не расположено к Нам?


Где-то вдали протяжные крики мучительной боли, я открыто блюю в ладони ночи, мочусь на свежую листву, широко распахнув окно,   Вытащи гвозди из моих ладоней, может, тогда у меня встанет, кто-то уверяет, будто он жертва любви, или  его  просто терзает раскаяние за некое неведомое преступленье, скрытое  в  его  темном  прошлом.




                Отсутствие ветра теперь не достигает нас.


и анус вместо головы пришей не ради скуки а ради торжества и всех побед науки пусть карлицы кончают невпопад нам нужно новое искусство
пусть на Христа нам наплевать мы ****и Революций


              Этот страх слепит, оглушает, не даёт вздохнуть, душераздирающее бодрствование во сне, скальпель режет детские глазницы, рты зашиты, элементарный экстаз по всем правилам симбиотической капитуляции, метаморфозы неорганической жизни, наслаждение в чистом виде фикция, рискованная теория накануне самоубийства, светоносные капли крови в воздухе.



...сны чёрного света откровения нерукотворных стигмат смех мстительных кукол


бритвы стен режут пустоту палат
бесполые существа населют больничный ад
агрессия бога маразм заключения под стражу
к потолкам прибиты библии и распятия кровоточат под ногами и воплями вен


сновидения лолит как я здесь оказался голова-свастика тело из ластика я закрываю а несколько мгновений глаза но всё равно зеркальный образ не пропадает зеркало плюётся кровью в моё лицо и нагие карлицы суицида заносят над моей головой свои топоры


дети готовят плети вооружаются даже шлюхи скормив кости голодным псам вирусы суицида повсюду пустые шприцы и трупами завалены мостовые они выплывают из под мостов нагло и бестолково скопившись на набережной мальчики меряются членами и стреляют по уткам Анетт показывает сутенёру новую грудь и он пихает окурок ей в зубы

смерть медленно сбривает нас с лица земли а нагие карлицы отчаянно мастурбируют пока мы исчезаем за бесформенными абстракциями горизонта


слушать исповедь своего инфернального двойника сойти с ума из-за банки томатного кетчупа доверться богу чувству Демиургу попытаться выйти за схемы полярного схематизма экстраполируя собственное безумие как бессловесную пустоту


Человек за всю историю так и не научился умирать вместо Бога или вместе с Ним как обычно всё получается либо слишком фамильярно либо слишком литературно





           протоколы вечности рабы онанируют в онейрическом сумраке действительности


кто ответит за этот тайный побег из искусственного парадиза


родиться в трюме и жить на острове или родиться на острове и жить в трюме? Где спокойнее и свободнее?


злые птицы со стеклянными глазами пролетают сквозь меня протискиваясь между рёбер они фантастически безобразны; утопленники просыпаются и галдят и так проходит каждый вечер.


лучше провалиться в ультрамирин мальстрема чем вечно блуждть по берегу в поисках приюта в этих звёздных сумасшедших ночах скрыты ещё боее безумные ответы чем я предполагал



мне снова снится золотая помада на  розовых губах и звёзды безумствуют наслаждаясь пленительной открытостью тела той возле котрой я истекаю кровью как поэт возле божественного лона это бесконечной красоты




   ты потерялся в божественной бессоннице и слышишь только  смех блуждающего Я в пустых комнатах ледяных кошмаров


    влюблённые взывают к любви, содомиты к содомии, оскорблённые к справедливости, перверты прославляют пороки, гермафродиты свои тела, насильники жертв, проклятые прославляют своё отчаяние, невинные своё молчание; найти работу, трезво оценивая свои шансы на жизнь, перестать торчать; в самый неподходящий момент, боль в спине, не позволяющая дойти пешком до аптеки, больше общаться с манерными ребятами из дизайнерского бюро напротив; 


Инфернальный концлагерь. Потусторонний Бухенвальд. Они ещё не знают, что такое смерть эти годы.

Люди играют в войну. И это со всей серьёзностью и хладнокровием. В этой мрачной комнате не видно стен.


Пространство безучастно. Нам необходимо найти исток проклятия этой бесконечной серафической ночи, которая стала для нас в каком-то смысле благословением. Я просовываю кулак в чью-то жадную глотку.


Жестокость – ключ к сновидению-кошмару, которому не хватает крови.  Кто-то впивается в мою кожу, кто-то мной не замеченный. Кто-то по-прежнему остаётся внутри, обезличивая себя, изживая себя до небытия.  Кто-то играет роль моего насильника вопреки моей воле. Хотя моё согласие здесь неуместно. Неумолимый лик обнажённого убийцы. Формулы и фантазии иссякают.

Крикливые черепа отражаются во мраке зеркал.


Это напоминает лабиринт, из которого нет выхода.


Солнечное затмение в беременной плоти. Кишки новорождённых разбросаны повсюду. Голодные псы с кусками обглоданных костей шлюх. Трепет беспокойного сердца.  Золото вблизи, бронза дальше.   




    – Внемли мне, – молвил Демон, положив руку на мою голову. Облизывая рукоятку ножа с куском отрезанных гениталий на лезвии, я  как будто занимаюсь любовью с невидимой жертвой. Меня опьяняет запах. Экзистенциальная клаустрофобия. Фрагментарная лоботомия. Немой карлик мясник подаёт знак и заводит бензопилу. Свиные внутренности летят по воздуху.
Похоть творит свои собственные образы.

Бордели, святыни, превратившиеся в пепелища бойни.

Море нетленных эстетических таинств разливается и окутывает каждое действующее лицо этого мерцающего повествования. Мы не узнаём своих марионеточных отражений. Символическая картина распада. Роса над пламенем. Каждая капля это квинтэссенция развоплощённого садизма кислотного эроса.  Я легко подставляю своё горло под его нож. Его горячий член упирается в мой висок как дуло пистолета. Я не вижу, как растекается кровь и брызжет сперма. Бесконечное движение мучений. Пытка есть совершенство, потому что страдание огромно, потому что вмещает мир. Привычный мир меняет очертания. Может быть, в этой музыке мы найдём ответы. Я ищу откровения. В них есть жестокость. Я считаю, что она от бога, того самого, которого мы потеряли из виду со времён грехопадения.    

 интеллектуальные гурманы и их неистовые вербальные провокации…неужели это норма…вселенское счастье, тающее на глазах…любовь господа твоего мощь *** твоего разбита в пух и прах…Мне снятся купающиеся мальчики. Их длинные ресницы касаются фиалок. Ночь хоронит их в хрустальных гробах своих ладоней.

Реальность это дерьмо всех несбывшихся возможностей всех недотраханных неотсосанных недописанных необмоченных. У меня аллергия на ложь в свете дня.



Кричащее истеричное солнце или торжественная грусть луны чей блеск ласкает кожу мальчиков купающихся в священном молоке Дианы. 

странные мальчики дают тебе последний шанс почувствовать, что ты ещё чего-то стоишь…времена меняются вместе с убогими канализационными мгновениям затишья перед бурей/

Я снова внутри незнакомого агрессивного пейзажа – сновидения. All the sluts are here/all the gods are here/there is no one to blame/it is no time for shame/Тревога рассеяна в воздухе. Испарения зловещего озера. Тёмные стволы чуждых деревьев. Кошмар набирает свои обороты. Всё движется вспять, даже ночные светила исчезают в разрушенной галактике мозга. Бог Свиней калека, у него две левые ноги. Руины плоти. Его прислужники смертные грехи – семь обезьяноподобных карликов, все облачены в красный пурпур, несут за ним край его облачения. Странно иметь дело с реальным миром, где обитают женщины, домашние ангелы и анонимные содомиты. Галлюцинация угрожает воплотиться в реальность. Стать осязаемой. Частью поверхности. Или тебя самого. Быть Другим, потусторонним или просто иным. В сердце собственного сердца, в тени своей тени. В тайной обители любви, кто ты для меня? Что приводит к бессмысленным поступкам. Изучение всех человеческих иллюзий временами приводит к безумию. То, что я делаю, противоречит симметрии рассудка. Оргазм растекается по всем скрюченным конечностям. Ты знал. Что, в твоей крови слишком много сомнительных грёз, порождённых алкогольными видениями. Сон прерывается на одном и том же месте. Из моей головы вылетают осколки стекла. Я чувствую, как моё сознание сдавливают из вне. Важно то, что конец, действительно существует. Скатологические размышления, опустошённые чаши с ректальными благовониями, потоки голосов, выпадающие из общей тональности. Сатори на последней ступени анальной лестницы. Ключевой пункт. Разрыв всего. Головокружение от высочайшего одиночества. Презрение к жизни. Влечение к праху. Очарование смертью, изживающей себя. Чёрные раны желаний. Тела, обезображенные необходимостью объятий. Агонизирующая плоть, которая должна быть подвергнута агрессивному насильственному анализу, должна быть принесена в жертву, подвергнута бесконечным пыткам, постепенно переходящим в удовольствие. Последняя чаша одиночества. Разрыв чёрных тональностей. Больше нет тех удивительных ритмизованных образов, код экзистенции – сценарий кошмара, порносуицид машина работает без остановки, недоношенные и недокормленные уличные дети смеются в ответ своими беззубыми ртами. Инцест наиболее распространённая форма взаимоотношений в их среде. Искусственные вирусы, останки мутирующей истерзанной плоти, выжженные зрачки, мегабайты ультранасилия, природа убийства это природа могущественного универсального гипноза, реализующая себя как противоядие от перенаселенной умирающей планеты. - Я в  отчаянии,  -  говорил  своему  сообщнику  Роден,  -  что  ты  не присутствовал  в  момент  моей  мести.  О,  друг  мой,  как   описать   тебе удовольствие, которое я испытал, когда приносил жертву  этой  самой  сильной страсти нашей души.      - Я представляю, что ничего оскорбительнее для тебя и  быть  не  могло. Подумать только: твоя дочь перед ним на коленях!  В городе, который мне приснился,   люди были способны на вдохновенное искреннее самоубийство. Я брожу по городу и как проповедую трупам о любви безжалостного Креатора, Демиурга-тирана.


Мальчики ищущие ночлег с повадками игуан змеи украшают присутствие их в серебряной колыбели арены бульварных оргий. Сколько ещё можно терпеть этот кем-то заранее проплаченный нечленораздельный скорбный бздёж жизни?             


разве не могут слова падать на сцену как химеры танца как галеры с содранной кожей джонни помоги мне я умираю

труп невесты был найден  за пазухой слепого арлекина она всё таки нашла его и поневоле стала зеркалом она стала надгробьем она стала мстительной стеклянной куклой теперь мёртвая принцесса навсегда останется рабыней арлекина


                Я пью отражённую кровь рассвета с уст того отрока чьи плечи охраняют меня от ветров и скандалов иссечённые благодатью шли мы чтобы узреть гипотетические механизмы сомнамбулических экстазов жертвам изнасилования делают аборты вне очереди по системе кошмаров доктора менгеле

вагины пограничных соблазнов страха

              экскрементальные судороги крайней плоти оккупированных ландшафтов

уничтожь своими поцелуями мои глаза;


                Маятник замер,


Некий юноша, вскинул топор - и разбил вдребезги хрустальное сердце ангела с перебитыми крыльями


                страдая и пятясь


смотрю на себя как со стороны

                Ты и Я мы всегда Другие

                разбилась пурпурная плоть сна и плачет лик человеческий над морем и тонет беспомощный чёлн скорби в ледяном потопе вечности

у нас не осталось времени быть самими собой

Мы нищие блуждаем от тени к тени приговорённые одиночеством странники с глиняными масками приросшими к нашим лицам то, что плачет в нас мир без лика и названия медленное скольжение в бездну то, что внутри нас исходит небесной кровью

ночь перед нами в мольбе безымянной застыла когда мы вошли в её дворец где казалось Бога больше нет


безногая пророчица осела в моём зеркале где я запер её вот теперь она в гневе и швыряется в меня песком пеплом даже снегом она то же пыталась найти кости Арлекина в моей комнате но я с помощью нескольких некромагических пассов отправил её в зеркало-ловушку; если я накину платок всё будет кончено, но я всё же надеюсь,  что с помощью философского камня я превращу её в Боддхисатву например

         моя эрекция готова затопить склеп Джоконды семенем эротической нищеты.
 
мечты проституции и вспоротые груди статуй пахнут цветами и ветром/ и не надо кидать жертвы в соседний сад быть может мальчик тот истёк уж кровью ты застрелился но всё же маскарад и я прошу плени меня любовью пусть эти вишни стынут на ветру я медленно и верно иду к цели его упругий зад как ставни распахну чтобы играть ты смог на виолончели упрям стрелок что целится в меня секс как разновидность дуэли и тёмен райский сад где мальчики как листья опадают стрелок тот не успеет я сам спущу курок безмолвно тихо чтобы прокусив висок ни капли не пролить бы

                мы - порнозвёзды марионетки сексуального хаоса 21 века


расстрел Голгофы ментальными молитвами

лица отмеченные стигматой печали и губы отрезанные от улыбки

и лопаются отражения и в лабиринтах пепелищ лоботомии беременных сумерек

это глаза рук

монахи поджигают фаллосы и как факелы идут в склеп к влагалищу Алисы они погружают горящие члены в её разбухшее от испражнений тело

сомнамбулическая печаль распятий водопады дрессированных сновидений славят Бога мрамора и девственного пепла

лица безжалостных карлиц взорваны в клочья менструальным детством Алисы

хрустальные поцелуи осени дышат сквозь молчаливый абсент

блуждать в гротах фаллического великодушия катафалки плоти застывают поцелуи разбиваются о лезвия берегов крошатся о мрамор многовековой плоти

саморазрушающиеся лабиринты мраморных сновидений хаотичные репетиции одноруких оргазмов улыбки одной ладони сексуальные фантомы путешествуют по трупным резервуарам кинохроник крики висельников которые оставили свои оргазмы дома генитальные фантомы и мёртвые розы на газонах пустые бокалы разлившееся вино мы сменили адреса имена и сбросили кожу на старые рояли


Умирающий Вергилий говорит о тайне механического умерщвления материи пережить смерть как анонимный артефакт который порождает смех и слёзы Эроса вначале и самоубийство в складках Гегеля на глубине жертвенного деяния которое проецируется на суицид Демиурга отдавая его в ведение природного процесса, доступного описанию.

стриптиз карлицы налицо

Выбирай, что тебе приятней - боль внутри или боль снаружи


что тебе ближе нож в сердце или рубцы на венах как напоминание о тех душных аргенинских ночах на побережье 12 дюймовых членах не загрязнит ли эта медитация суровую кровь наших небес?

Пухляк Джо беспощадно люциферствовал надо мной он как дитя забавлялся с моим членом пока не снюхал весь кокаин такие ритмы и экстазы стали нормой его поведения таким он мне нравился когда я имел его грубо входя в него резкими толчками он стонал и слегка непроизвольно пускал газы это и есть абстрактная поэзия я уверенно штурмовал его задницу шесть часов шесть минут и шеть секунд я хотел бы обнести его тело колючей проволокой превратив в мерц объект им Курта Швиттерса так он стал бы непосредственным воплощением самого настоящего Собора Эротической Нищеты

жить, погружаясь в пустоту мёртвых сердец/жить, хладнокровно наблюдая за тем как ручьи наших благородных страданий рассеиваются, впадая в потоки криков, все ментальные уровни последовательно уничтожаются/жить, убив свою сифилитичную Дездемону/жить, продолжая схватку с деградацией собственного тела, отмиранием внутренних органов, жить в положении трупа, жить, в надежде обрести себе мужество подняться, жить, поменяв тела на новые маски, жить  в невыразимом смятении кислотного чистилища, жить, получив доступ к непризнанной жестокости ангелов/ жить, выскальзывая из себя, жить, разгадав все коды антропоидного фетишизма/жить, несмотря на то, что программа сновидений перегружена кошмарами/жить, наблюдая как зодиакальные паразиты вторгаются в силиконовые души мёртвых кукол/жить, созерцая как распадаются кожные швы и конфетти кишок выводят машины желания из строя/жить со страхом перед зеркалами/жить, видя, что боги насилия наладили телепатическую связь со всеми тайнами смертных//жить, чтобы, насилуя слабоумную карлицу, оттягивать оргазм/жить, жить чтобы ласкать отражение бога в зеркале/жить, самостоятельно уничтожая все регионы одностороннего существования/жить, растворяя собственное безумие в перерезанной глотке неба/жить с разрубленными членами задыхаясь от смеха пока раны начинают гнить, а сперма засыхать/жить, беззаботно глотая эхо войны, жить, мочась на изумлённых прохожих, жить, боясь себя больше, чем Бога, жить, несмотря на стремительную патологизацию обыденного сознания, жить, в ожидании Блудницы в пурпуре, жить, постоянно теряя себя из виду, падая навзничь и ждать, будучи уверенным, что кто-то всё же придёт сегодня ночью и наденет мою кожу/ жить, зная, что тебе больше нечем, и не с кем делиться, жить, разбрызгивая свою инфицированную кровь по холсту, жить, понимая, что мир спокойно забудет наши лица, жить, оживая только в стонах длинных зимних вечеров, жить, надеясь найти смысл в зрачках изнеженных гермафродитов


и лают на свет сновидения, сатиры ходят на руках, неукротимые мальчики висят в небесах и вся сцена горит холодным пламенем, мы опускаем тела в дома и входим во тьму коридоров, поцелуи пожирают миры, блаженство мёртвых фонарщиков, скатологические машины разносят смрад вплоть до короны Императора, привязанного к кулисам.

мы становимся убежищем для тех кто сделал из сновидений искусство

Пылающие Каины в небесном Освенциме глаза крошатся в ангельскую пыль рубцы истончаются рахитичные пальцы вечности застряли в волосах обезглавленной Лолиты пламя декаданса перестало ласкать ум больше не обжигают поцелуи Монтеверди Рембо выходит в открытое море графоманы топчут землю


я хотел бы проделать дыру в животе Кроули сквозь которую видна изнанка другого мира чтобы через неё выйти к стене инфернального плача к игрушечному Монмартру где раздаётся массовый плач гильотин


Реквием по невесомости

                почему обнажена бездна как грудь Джоконды сквозь которую видна изнанка другого мира

                внутри порванной вены слезы Господа внутри резаной шеи лёд подменил собой пламя

                музы бьются в клетях с

служанка после изнасилования превращается в пейзаж-материнский аскетизм беспредметного нарциссизма


                в венах безглазого самурая густеет семя венценосного дитя нам нужен его прах который обратит в золото наши видения

я вынимаю устриц из глаз утопленников пророки с птичьими головами  тушат лампы они душат нас голыми руками ночи выходят из берегов они сбивают замки и мученики сбегают с галер полюбовно у Ван Гога отрезало кисти теперь холсты горят отражая закат и румянец девственницы чья невинность у неё в свёртке под мышкой она хранит её для своего рыцаря чьи чувства превращаются в оружие и он находит минутное убежище у неё между ног.

               исповедь девочки-дауна вышедшей на панель после причастия у отца Гонсалеса


jcnfyjdbnt 'ne нет не то остановите эту вакханалию девушка с лицом карла маркса прошла мимо и её никто не заметил она помочилась на могилу Гогена и ничего не произошло

слепые Джоконды падают с крыш уши Винсента опадают с деревьев кто-то оставил отрезанный клитор на сковородке


о Анна Блюме

    Анна словно на Блюде твои золотые волосы и крылья твои распахнут двери в Собор Эротической нищеты

Слёзы Эроса рассыпаны как бриллианты они сверкают тревожным инфернальным блеском.


бесплатные сновидения расплата за приватизацию фригидных радостей цифровые распятия травмируют воображение...


Рокот прибоя -  волны выплеснули на песок одинокое распятие...


ОКУРКИ ЛУНЫ ТУШИШЬ О ЗАПЯСТЬЯ СНОВ ШЁПОТ БОЛИ ЗАГЛУШАЕТ МАГИЮ ПРИЗНАНИЙ на плечи твои ложатся длинные ресницы менструальных кружев переживания сумерек царапают кожу роз дыхание агонии пленяет

Ангел смерти убивает палача, каждый пожирает кого может. Проклятие ложится на головы как ясный нимб – опозоренная торговка детьми, умершая на кресте. Ей зашили рот, чтобы не оскорблять небеса жестокими молитвами. Издержки правосудия – жизнь как изжога в заднице. Обрати внимание на ещё живую плоть. Я покинул пределы смерти. Внезапно путь мой озарился вспышкой света, это необычайное сияние, тонущее во тьме.



Слепящий лик луны передо мной/аннигиляция мыслей в образах, в раскалённом свете звёзд наша кожа превращается в клубы горелой плоти, от прибежища к прибежищу, сквозь тьму и лёд, вслед за уважением к похороненным заживо, вселенная превращается в одно истекающее кровью солнце, и трясёт изнутри судорогами, и вырывается из горла немой вопль. Трещина ужаса пересекает фасад бытия от самого верха до основания. Горячие слёзы обжигают щёки блаженного самоубийцы.


Я видел, как рушатся древние тюремные стены, шлюхи в клетках визжат, плюются и кусаются.



Грехопадение логично с их точки зрения. Они питаются экскрементами, вытирая губы туалетной бумагой. Каждая из них ждёт своего часа. Каждая продажная ****а терпеливо ждёт своего часа. Оглушительный грохот рухнувших стен, крики, как рёв тысячи водопадов постепенно затихают в глубинах зловещего озера у моих ног, в водах которого безмолвно исчезают последние обломки жестоких образов.


Свободная магия искушения и  трансмутация, -  Конечности сводит. Я потерял след своего возлюбленного. Я иду туда, откуда дует этот нежный зимний вечер. Невозможно подавить в себе желание закричать. Упасть на землю, продолжая дрожать от всхлипов изнанкой всего своего существа. Где ответы, там нет комментариев, под кожей что-то болезненно бьётся…символы гротескнее мальчика с окровавленными губами, который насилует меня своими поцелуями, морская соль, застрявшая в волосах, привкус утраченного времени, которое отблёвывается от нас круговоротом смертей, которое мы пытались когда-то отыскать, последние слова прощания дают нам крылья, и мы медленно возносимся туда, где грусть так же бесконечна и беспощадна как этот янтарный дождь…



тот молодой беспалый матрос укладывает тебя на походную кровать укрывает тебя с головой его пальцы раздвигают твои ягодицы его зубы впиваются в твой зад крылья и члены крылья и члены свастики и зеркала антилопы антиподы струи чёрного огня и алтарная пыль мы блуждали среди роз мы и целуя тела разлагающиеся в снежных лепестках утреннего света в толще вод, в своем Великом Храме на дне океана в конце концов мальчики научили меня видеть всю глубину прошлого и будущего мы могли начать наши путешествия с любого момента катастрофы голгофы или хиросимы и боги умирают в человеческом теле и плачет астарта и кто сможет прочесть имена в клубах огня и дыма старые статуи мальчиков их всего как в колоде таро только мальчики сделали меня соучастником собственных преступлений и теперь я перерезаю горло юной блуднице которую мы одели в пурпур накачали героином и алкоголем и теперь читаем книгу закона если она будет пытаться убежать я сломаю ей позвоночник и забью распятие ив глотку мой мальчик каждое полнолуние ходил на могилу своей сестры и читал книгу закона из шрамов выползают муравьи сквозь дыры в стенах влетаю летучие мыши а мальчики усыплены бдительностью пана обугленная плоть распятий рассеяна в воздухе убийца коронован и возведён на трон но прежде он отсосёт у изгнанного короля и члены встающие поперёк горла it seems to me that cock found his home in a young sluts asshole загляни в её глаза плюнь в её задницу да нет для отсосов слишком рано невозможно влюбляться в ****ей с такими узкими задницами куда не поместится ни твоя ладонь ни бейсбольная бита ни кулак твоего любовника и какая уж тут романтика и если снова звонит Д.В. значит появились новые мальчики изнемогающие от одиночества на этих белоснежных простынях мечтающих о свежих членах елдатых сутенёров


Алиса рассмеялась – это не поможет! – заявила она. – Нельзя поверить в невозможное; Но далёкий неузнаваемый внутренний голос зовёт меня на последнее ложе. Добро пожаловать в уютную колыбель садизма! - города распятых ****ей, где детские сны, иллюзии и резиновые куклы разлетаются при малейшем прикосновении. В нашем распоряжении все виды насилия – сквозь наши сердца пропускают ток. Удушливый ропот безмолвных ртов Перманентное состояние хаотичного многоканального изнасилования. Разрушительное пламя, сжигающее сердца людей и ангелов. Слышится музыка расчлененных телесных вибраций, когда плоть срезается, и вырываются вены. Ничто не успокоит наэлектризованную бушующую похоть. Глубоко внутри лязг крови. Следы пустоты и безумия, ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ собственной персоной, декорации в крови, амнезия убийцы, угрозы со сторон внутренних врагов, мраморные тела, заключённые в колыбели, когда ты то же там будешь? Агрессивные тени поцелуев прилипают к нашим губам. Сначала мир рушится в мечтах, потом в словах и образах. Когда-то я то же торговал собственной матерью. Переспав со мной, она считала себя почти святой. Я отдавал её за гроши всем, кто пересекал границы города распятых шлюх. После того, как её худое сифилитичное тело, больше напоминающее мумию, перестало приносить доход, я убил её. Позже, в день её рождения, я совершил автокастрацию. Этот ритуал показывали на всех центральных мониторах города. Сейчас мы, лишившись памяти, обретём знание, конец наступит как раз вовремя. Земля с радостью примет полуразложившиеся тела своих жертв. Мы прячемся за линией горизонта. Зодиакальные свастики умножаются в пустыне обезглавленного неба. Состояние хаотичного многоканального изнасилования. Во мраке одиноких камер призрачные голоса, молящие о пощаде, хотя никто здесь не хотел бы сменить ни тело, ни душу. Я должен был тебе обо всём рассказать, предупредить и сказать, что эта тьма даёт совершенное безопасное безумие, невозможность познать собственную сущность, дарит особую маску, которую никто и никогда больше не в силах сорвать. Мы надеваем яркие балахоны. Пышная оргия на глазах у бога. Клеймо фантазма и блевотина лунных псов, одинокая истерия тщеславия и пророчество бойни разрастаются до бесконечности. Так же как и вечность, окроплённая кровью Христа, обнажает свой непримиримый оскал. Конвульсивные извержения менструальной лавы, ангелы, растерзанные на алтарях тайных соборов. Проклятие неутолимого голода над уровнем моря.


Восторженные флюиды желания паразитируют на моём сознании. Я тоже хочу войти в неё. Отзовётся ли она на мои попытки. Но она нема и неподвижна. Она без сознания, внутренние органы деформировались. Передо мной изувеченное тело, запятнанное позором.


Её существование это симуляция тотального истощения плоти. На всех доступных уровнях похоти. Выкидыши мирских желаний. Я часто думал о том, как приятно насиловать свою немую сестру. Как её рот бесшумно расширяется до отчаянной гримасы. Как она изгибается и судорожно отбивается, и из её горла при этом вырывается только нечто похожее на хриплый шёпот. Ничего более. Свастика вращается в пустоте искусственного парализованного разума. Моя эякуляция на краю её смерти, в ассиметричном сердце сексуальности аннигилируется символический статус насилия.



…to madness, to madness, to madness, to madness, to madness, to madness, to madness, to madness,

                эстетика чулков и чёрных лент я заверну свою марионетку в шаль я выберусь из хищной неги сна и соберу банкет пусть мрачные сатиры ходят вспять пусть педерасты воют на луну царапины мозгов мешают мне понять как я давно обнять тебя хочу


            рты выплёвывают слова на песок как медуз кораллы устриц...

пурпур лживых сновидений ложится на холст твоего воображения но разум охвачен тленьем тебя опередила ночь



все слезы и раны залиты небесной кровью над преломляющейся плоскостью туманов бродят души неукротимых мальчиков под вечерним дождем

я вижу бессмысленную суету агонизирующих городов и их слабоумных детей, совокупляющихся на брачной скотобойне, потребителей, гниющих в собственной фекальной драме, толпы, ставшие заложниками собственных вульгарных желаний; одной желчи их пороков хватит, чтобы стереть в прах ангелов, я вижу Арто который всё ещё пишет мне из Родеза свои сомнамбулические послания, я вижу последствия многолетнего вагинального геноцида, изнасилованные лица сломанных кукол...

            вены иссечены абортами противоречий ссученными аккордами весенних прогулок по ночному Содому...


              сердце проституции проткнутое членами чёрных дорог


                распятые  гермафродиты которые преграждают твой путь суки неситесь сюда... сотрудники офисов устраивают облавы на проституток...


             равнодушие стелется как туман


                пролившееся семя войны верховная блудница оседлала Квазимодо

я целую нежное благоухание Луизианы, свастики городов кружатся в ночном небе где-то над Вегасом, а мы мчимся в подземке, или может по Малхолланд драйв, обезоруженные дремотой, я молча ловлю взгляды полуденного наваждения, бью рекорды равнодушия, медленные шаги в сторону 5й авеню, я вижу мальчика в потёртых джинсах, как сошедший с рельсов трамвай я мчусь за своими воспоминаниями: и все же он существует где-то в Нью-Йорке, Бронксе, Лонг-Айленде; меня встречает и опоясывает одиночество и холод за игрушечными дверями космополитических амбиций умирающей цивилизации; осенний ветер швыряет нас по мостовой как сухие листья, я возвращаюсь в своё домашнее чистилище, кидаюсь на простыни и превращаюсь в немого зверя - возможно призрак чьей-то любви, я становлюсь сном, выскользнувшим из скользких ладоней ночи, так безмятежно и легко ускользнувшим от всего земного.

Z K.,K. ПОТОМ Я ЛЮБИЛ КОГДА ОНА НАЧИНАЛА ПУСКАТЬ ГАЗЫ КОГДА Я ВХОДИЛ В НЕЁ СЗАДИ

OH GOD OT SO FUCKING GOOOOD

не загрязнит ли эта медитация суровую кровь наших небес?

Я КОНЧАЛ КОГДА ОНА ГРОМКО МАТЕРЯСЬ МОЧИЛАСЬ НА ЗЕРКАЛА НА МЕНЯ НА НАШИХ КОШЕК ЕЁ МОЧА ПАХЛА ТАК ЖЕ КАК И ЕЁ ЛЮБИМЫЙ ПАРФЮМ ОТ ВЕРЫ ВОНГ


                Собор Парижской Богоматери превратили в приют умалишённых и сифилитиков кукольные протезы ампутация членов самых смазливых пленников этого содома когда шлюхи выходят из борделя собаки набрасываются на них маленькая уже тринадцатый член её губы распухли сопливая ехидная бестия засовывает себе в зад креветки играя с огромным чёрным вибратором а

                топи Луизианы пожирают праведников


Карлица проделывает в теле Кроули ходы чтобы выйти к Стене Материнского Мрака подобраться к Алькову Божественного Шёпота чтобы переступив через границу смерти и собственный труп сублимировать духовный стриптиз в виде спиритуализации и новых воплощений.

Апокалиптическая культура стирает различия не только между полами, культурами или биологическими видами. Здесь и только здесь гламур насилия становится основной деталью ветшающего цивилизационного интерьера. Здесь мальчики беспрекословно отдаются мальчикам, несмотря на отсутствие элементарного знания, вкуса и контрацептивов. Они играют не по правилам одну и ту же роль. Эти мальчики, разрушенные СПИДом и одиночеством, чьи мечты далеки от гетеросексуальных воспоминаний обеспеченных домохозяек. Они получили свои результаты вследствие собственной сексуальной безответственности. Эти мальчики с напряжёнными большими членами, чьи неполноценные фантазии так же преступны, как и их жизнь. Эти ***сосы со стажем, пожирающие глазами твою задницу, мечтающие только о том, чтобы вылизать твою протухшую кабелиную дырку. Их жадные рты готовы принять столько же членов, сколько и оправдания. Их сексуальные дневники полны садизмом, желчью и детскими травмами. Они заслуживают твоего внимания. Покажи на что ты способен, признайся, тебе уже давно безразлично, чем осквернят твою дырку завтра. Пока ты всё ещё жив. Пока тебе ещё не всё равно. Пока твоя щенячья плоть не разорвалась от восторга, любопытства и непристойности, пока твои педрильные мозги ещё не окончательно засохли, пока ты ещё в силах адекватно оценить ситуацию. Но твои глаза больше не видят ни лиц, ни ртов, ни задниц, ты ебёшься вслепую. У тебя ещё осталась ****а, кабель, возвращайся в свой свинарник, по тебе соскучились. Чтобы понять, как работают механизмы физиологических отрицаний, выносящие на поверхность альтернативный смысл твоего удовольствия, который разрушается в безуспешной попытке самоопределения.


мёртвая служанка мне приглянулась - Габриэль побрил волосы у неё на лобке и убрал весь неприятный запах, чтобы я мог спокойно без всякого намёка на отвращение приступить к делу -  я уже готов затопить склеп Джоконды семенем эротической нищеты.


                серебряными нити тянутся наши кошмары сквозь рваные вены венских ночей бюджет шизофрении каденция


я зашиваю нитками рот Дэйзи чтобы она перестала решать судьбу грязных членов я захватил врасплох анус Александры тайна её имени смерть Пазолини



ПОЧЕМУ ОБЯЗАТЕЛЬНО УПОМИНУТЬ БОГА КОГДА В ТЕБЕ ЧЕЙ-ТО ЧЛЕН ИЛИ ТЕБЯ ПРОСТО ТАК ХОРОШО ЕБУТ КАК ЭТИ ****И В ПОРНО

покорить Вегас своей задницей как те мальчики с Таймс Сквер но тебе это не по зубам ты пидор-одиночка, влюблённый в андрогинных мальчиков и трансов с неприятными болезнями

Я с грустью думал о нью-йоркской осени о дыхании мальчика в чьих объятиях таилась такая опасная непредвзятость  мой Доминик когда он в парике и вечернем макияже я кончаю не успев надеть презерватив дешёвые потребности тариф на анальный секс холодный дом дня сквозные ранения мальчиков с вибраторами в виде распятий                сто двадцать дней без героина и мастурбации золотой дождь по воскресеньям и чёрные влагалища по понедельникам 

         

               члены бьются в закрытые окна так начинается новый мир в пожаре и грусти скучный ритуал инцеста вопли в овраге члены в помойных вёдрах розы в ночных горшках и рвоте земля выжжена страданием неверных

          ты сбрасываешь кожу и звёздная пыль оседает на черепах тебя подменяют тебя берут в скобки и свежесть дремлющей плоти взрывается Воспоминанием Воскресением

человек больше не в силах мириться с произволом Демиурга он высоко поднимает свою белокурою голову и обращается как Мальдорор к своему Создателю мальчик хрупкий как маленькая блондинка плачет крепко попавший в банальную бытовую семейную трагедию мамочка сама направляет его член в свой рот


моя жопа - пепелище благотворительности и


                куклы содома назначающие мне встречу не прощённые идолы соблазнов


кашель Джоконды наполняет вены проститутка падает с лестницы

      Сумасшедшая падает с кровати на циферблате 11 часов вечера огни Синдзюку сигареты прилипают к пальцам слюна молоко моча кто-то топит свою дерзость в подвале где черепа сутенёров говорят на мёртвом языке брызжат мочой как словами кровь стриптиза собрана на шесте распятия вся туалетная буржуазия смыта полночью золотым дождём



             кто ты мальчик часто дышащий в тишине член твой завеса тайны единственный ребёнок сестра отчим и оскопитель ты мой вожделенный полдень...


                глаза полны чёрной влаги...

прах слепого ампутанта превращает всё в золото не это ли панацея, философский камень
спрятан в склепе опальной богини


облака заперты на засов

               


///... дальше остаётся только Пруст – гейши затерянные в ледяных лабиринтах гигантские пыточные машины, редуцированный Вавилон сознания в городе гермафродитов возобновлены пытки напалмом семя суккубов застывшее на зеркальной поверхности зрительного нерва трупы зверей и людей набиты солярным пеплом страсть к насилию передающаяся по наследству клонированные содомиты пьют инфицированную воду небес мы беззащитны перед новым астральным затмением...


/гермафродит даёт потомство/под небом проливается человеческая кровь. Всё растворяется и движется вспять и хаос становится плотью. Содержание твоего сознания становится империей безумия Тогда же мы начали готовиться к паломничеству  Похоть, которая даёт мне силы и убивает меня. Единственное желание, имеющее право на существование и осуществление  – стать детским трупом, дырой в теле матери, страданием идиота, гигантским ртом, астральной рвотой, рождённым твоей ненавистью к себе, стать тем, кто никогда не вспомнит о нашем пробуждении


так твой Бог это вирус или злокачественная опухоль?


И вновь растекается музыка, то здесь, то там оживает рой сновидений и образов, ещё смешнее кривлянье масок, смоляной мрак тяжёлых драпировок угнетает, ночь на исходе, и сквозь стёкла цвета крови струится сияние ещё более алого оттенка. Свежие посткроулианские откровения, в глубине онемевшего рассудка распространяется синтезированный вирус, принимающий форму экстаза.

Церебральный паралич эроса.


Зверинец содома выходит на свет. Замученная память блюёт остатками плоти, возмещая убытки интеллекта. 


Архив сновидений. Сексуальный голод планетарного масштаба. Клонированные мальчики, отдающиеся друг другу. Порочные связи и фобии. Сердца, истощённые неверием, бьются на высокой скорости.


Беспрекословное подчинение телу. Схема побега. Поиски виновных. Кислотная среда насилия проедает мозговую ткань. Тела разрываются при попытке покинуть зону генитального контроля. Пространство наполнено воспоминаниями об обьятъях одной из ранних жертв и бесконечных переживаниях за нехватку бесплатных символических видений. Кровавые врата золотого рассвета.

Необходимость заглянуть в лицо Зверю.


Каждый ритуал дорогостоящая смерть,  глаза ночи увлажнились остатками плоти, трудно иметь дело с таким травмированным крабообразным мозгом , искалеченным алкоголем и преступными фантазиями.


Тварь дрожащая облизывает губы и встаёт на корточки перед своим убийцей, в его крови – только страх и отвращение. Линии желания – его губы, живот и плечи. Я настроен на ответную реакцию неадекватную по своей жестокости. Нежность продажный товар жизни как скальп Христа вопиющий обман небес отмирание чуда чего стоит весь этот аморальный бред если подробности приводят к максимальному отвращению.


          занавес поднимается на сцену выходит слепой самурай и горбун, самурай одним ударом рассекает мечом горб как крышку гроба, из горба хлещет фонтан крови ментальный холод олицетворяет ночь инкрустированную синдромами сексуального бреда ненавязчивого оккультного мазохизма,


                ницшеанство подаётся в терапевтических дозах
догматы скрипят на зубах распятия зажаты в дверных косяках


             ещё одна уютная бордельная оргия шлюхи дауны трутся промежностями о статую Христа имитируя почти религиозный трепет от прикосновения к сакральному образу пытаясь постичь теологическую порнографию нарциссической нищеты


       Здесь нет автора. Нет даже текста.


Это не более чем иллюзия механизмы спектральной скотобойни


                бреши в стенах дигитального Содома вибрирующие органы хаосмоса



колыбель прозаического Демиурга его реальность – публичная вербальная экзекуция есть ли здесь автор если здесь кто-то кто пишет дышит и живёт кроме слов которые по-прежнему хранят молчание диалектика невменяемости вербальный мазохизм мир образов позади до него так трудно дотянуться рукой гордо вознестись над оккультным эшафотом прямо в объятья Зверя гипсовые ангелы с золотыми волосами тела горят как рукописи

пылающие свиньи в изумрудном делириуме

                привычки педерастов и

                другие

                эстетические

                мерзости


здесь нет актёров нет зрителей


                но    

немота актёров в чистилище


мальчики с горящими глазами устраивают стриптиз в мясницкой сексуальная бойня в инфернальном миноре нервозность стихий парализованный карлик с силиконовой грудью мастурбирует ветер разносит вопли как осенние листья публичный дом страстей господних слова облачённые в саван здравого смысла игра в куклы с детоубийцей лик Марии Магдалены бесцеремонно проступает сквозь образ Джоконды

               шизоидная драма бесчеловечных объектов   И



                ломаный английский Марианны Фейтфул и


манерные вокализы Энтони Хегарти который во сне был моим господином ласково отзывался на мои поцелуи и льстивые слова и сердце которое учащённо бьётся когда его член оказывается у моих губ


    и


                мы с головой погружаемся в ароматный пепел пробуждающихся желаний влажные тени падающих снежинок мы неистово целовались и наши объятия изгоняли страшные сны его язык тычется в мои соски я лижу его подмышки живот шею и целую ягодицы он прерывисто дышит в лунном свете


анонимный фаллос выплёскивает струю спермы/голубоглазые шрамы исчезают вместе с гудками далёкого поезда/сканирование преступного разума/мотивация видна насквозь/ангелы по-прежнему кружатся над террасами/помнишь ли ты их жестокие непроизносимые имена/бездомные проходимцы за гроши устраивают спиритические сеансы/закат меланхолично поглощает тени белого отребья/вдали от людей, которых стирает из памяти время/к чёрту мир, его блага, все мученические венцы и непреходящую мудрость/мы говорили с Богом на одном языке/Он всех нас узнал и убил. Ибо встали мы на пути его, – простёртые ниц гордые обречённые страдальцы, мы вплотную подошли к дверям Эдема/к чему нам всё это/если мы и так чувствуем бесконечное счастье/мы вдали от мира/блудные сыны вечности/Земля окроплена кровью белых голубей. Иногда память не даёт покоя, иногда насилие действует как анестетик и лучшее седативное средство. Иногда невозможно вспомнить, где покоится труп очередной жертвы. Был ли это тот самый похотливый мальчик из прошлого или та маленькая неуверенная минетчица, анальный секс с которой почти довёл тебя до нервного срыва. Герои твоего романа заполняют пространство между свежих могил. Ненависть, нищета, песок, кровь и пепел, и мы, влюблённые в войну и насилие как в бога. Если не сможешь приехать, пошли мне свой член в конверте/я отвечу взаимностью/где бы ты ни был я всегда вижу твоё отражение. Мой пистолет всегда заряжен. Я ищу тебя в бесчисленных ритуалах смерти, ты – моё жесткое солнце, пролей кровь свою во имя отца своего, который презирает нас всех. Трахни меня. Сразу в задницу без всякой смазки. Не будь наивным, ты – настоящий художник, не доверяйся ни одному материальному воплощению своих страстей. Властвуй надо мной. Подомни меня под себя. Обрати меня в бегство, заставь меня забыть обо всех страстях земных и смертных грехах, которые ничто по сравнению с ласковыми ночными грёзами, которыми отравляет наши сны демон вожделения. Направляй мою окровавленную руку, благодать страдания, нисходящее на нас с небес, ослепительнее любых форм и смыслов. Я доставлю тебе удовольствие, сотканное из мгновений внезапной боли. Мир – это боль, рая не существует. Ласкать тебя значит испытывать твою плоть на прочность. Помнить, что дерьмо жизни не всегда съедобно, тем более приятно на вкус. Когда мы преодолеваем последние экзистенциальные препятствия, мы кончаем во сне, и мир позади нас исчезает. Половина меня навсегда принадлежит тебе. Отрежь мои гениталии, они распустятся в твоих нежных руках как цветок. Убийство не такой уж и хитрый трюк. Главное выдержать паузу между ударами ножа, выстрелами, и проклятиями. Бессмертие давно не вызывает у меня ничего кроме отвращения. Новому мессии требуются новые кровавые жертвы. Родительская любовь загоняет в рабство, от которого ты меня вызволил. Главное – это отсутствие памяти. Тогда твоя совесть может быть спокойна, - ты не вспомнишь ни одного самовлюблённого перверта, которого так недавно так ублажал. Я чувствую вонь после всех своих ночных молитв, когда, свернувшись калачиком на сквозняке, пердя от горя, я кричу имя того, кто нисходит в лучах жестокой славы, чтобы окончательно сломить таких как я/Теперь мне всё равно, в какую страну отправиться/какого бога попрать/в какого шлюхана влюбиться/какой болезнью заразиться/от какого одиночества страдать/прошу прощения, но женщины до сих пор вызывают у меня отвращение/опухоль неразделённой любви/Безумец хотел распять себя вместо Христа, он забыл, что человек без документов, - призрак. Мир изменяется, наполняясь нашим страданием. Блуждающее милосердие вянущих роз/активное пиршество войны/постоянная возможность внутреннего отравления богом/скрипичные струны лопаются/новый вирус убивает слух, зрение, сердце, память, волю и разум, а так же все наши нравы и попытки благоустроить общественную жизнь/южная портовая кровь/поцелуи во тьме/моряки не без греха/у каждого свои слабые места/чтобы выжить сейчас нам надо избавиться от меланхолии абсентом/этот мужской запах – источник жизни/приди ко мне/задай вопрос/возьми меня за руку/заведи разговор/покажи обратную сторону своей нежности/всё готово/нет ничего хуже начала/не всегда стоит верить диагнозам/иногда лучше разойтись по комнатам и тихо смеяться над ударами и подарками судьбы/со всей серьёзностью/больше не чувствовать себя молодым/выйди к трупу войны/ устрой сама себе изнасилование/Придёшь ли ты сюда завтра?/убийца всегда я/все наши порывы и устремления направлены на уничтожение скуки и скорби, мы,  – ничто, мы – искалеченные страданием старческие руки/застывшие в крике голодные, полные отчаяния, рты, жертвы жестоких катастроф, репрессий и эпидемий/опьянённые всеми ужасами нищеты, стыда и презрения/никогда ещё судьба так не улыбалась нам/любовь стоит слишком дорого/быстро нажитая любовь/первый выигрыш/арест и несбыточные мечты о справедливости и любви/разрушительный вирус, который подтачивает и растлевает всё, превращая самых благородных людей в отбросы, содержимое помойных ям/отправить телеграмму в Лондон/посмотреть на Ирландию/понаблюдать Японию/развестись с женой француженкой/в результате резни погибла половина населения города распятых шлюх/мы торчим, в то время как амбициозные карьеристы уверенно глядят в будущее/но что такое их будущее по сравнению с нашим настоящим/мальчик №15 подарил мне свои экзотические фото/вот он с револьвером в заднице/вот здоровый лысый пидор делает ему фистинг/вот его ебут двое/вот он дрочит перед объективом/последовательность событий не вызывает ничего кроме безразличия/СПИД на следующий стадии после ночи с бледным худым официантом/упрёки частных лиц/штаны расстёгнуты/решающий мяч/его так долго ждали/глобальное потепление/спасение обойдётся недёшево/Души изолированы от тел/гротескные стереотипы анальных фантазий твоего клона/ответный удар и фекальная драма происходящего приобретает новый смысл/обмякшие члены под лохмотьями/спазмы электрического рабства/видимая цель мутационной природы любви/скорость суицида превосходит все наши ожидания/ когда вечером мы насилуем ангелов/члены в огне/шлюхи на проводе/познание Бога ограничено синтаксисом уголовного кодекса/какие воспоминания остались у тебя о твоей единственной дочери, которая работала сестрой милосердия и так любила позировать обнажённой на скотобойне в присутствии непрерывно мастурбирующих мясников/следы от ожогов/царапины от острых зубов сделали её когда-то неприкосновенное тело произведением искусства/здесь, в тайной обители любви мы все равны перед визгливым лицемерием происходящего/толпы огнепоклонников совокупляются на пустыре/сперма брызжет на алтари/свечи гаснут в самый разгар сотен синхронных оргазмов/мнимые знаки псевдоудовлетворения/симпатия к низменной животности/клеймо безмолвия/частичная эрекция, спровоцированная эксгибиционистскими актами людей с известными фамилиями/пограничное состояние – неотъемлемая часть человеческого целого/элегантный мальчик, для меня он был посланником, существом иного мира, мальчик № 666/мы так долго путешествовали/города мелькали мимо/время мчалось/последние дни раненой осени, мы проводили дни и вечера за абсентом/это ощущение сексуальной нецелесообразности/мы отрешились от себя и своего прежнего состояния/в моих жестоких снах он возглавлял целый отряд карателей/ангелы входят во мою плоть, прорывая мою кожу/они плавают по моим венам/всё происходит само собой/ Мы запутались в интерьерах изувеченной плоти. Моя натянутая кожа издаёт нечленораздельный вой. Тень больной розы в сумерках изысканных метаморфоз. Тень съеденного неизвестными каннибалами Орфея восстаёт с протянутыми руками из царства мёртвых. На инфернальной сцене появляются новые персонажи. Маленькие мальчики из свиты Пана, отсасывающие друг у друга. Интерактивное меньшинство. Божественная безумная музыка. Ты танцуешь под моей кожей, сумеречный мальчик призрак. Кости неба трещат. Я хочу изнасиловать тебя. Всегда ли именно эта мысль приходит издалека, -  Из зоны насильственных сновидений? Или с территории искусственно парализованной застывшей реальности бессознательного?/Петля на шее/разрыв спинного мозга/струны мужского сердца/твой парикмахер убийца/твой стилист насильник/поры расширяются, но вместо пота выступает кровь/я один в зрительном зале аплодирую сцене изнасилования/Приведи меня в свой сон, прямо к месту казни, любовь распята на площадях, выбей мне зубы, срежь мои губы, целуй мой окровавленный обезгубленный рот, рви мои впалые щёки, примерь на себя мою внешность, в голове тот же ментальный голос шепчет: «Всё меняется, и все умирают». Мы посягнули на пространство сна, а теперь должны платить за это



я нежно прижимаюсь щекой к его горячему члену обнимаю его за талию он впивается губами в мою грудь мы замираем и снова брызжет сперма и блестят капли семени в лунном свете Энтони ласкает похотливыми пальцами мой напряжённый член слизывает сперму с моего живота гладит ладонью мои упрямые сжатые губы гладит ресницы и плечи тянется губами к члену и

вот спасительные мантры Мальдорора моя любовь к тебе требует всё новых жертв и увечий скальпелем я срезаю куски своей кожи и бросаю на алтарь я сварю их в бульоне вместе с девственной плевой сестры и менструальной кровью матери я выпью сию чашу до дна чтобы восславить имя Твоё На мой взгляд концепция Бога и морали чужда отчуждённому сознанию либертена, полного образами ассимилированной тревоги, нищета концептуального бремени времени и пространства,


                экзотические танцы ассасинов впечатляют своей телесной бескомпромиссной наготой, не прятаться,
                не зарывать члены в песок,

циничный маразм интеллигентной фригидной ****и тождественно её проклятию,


твоя нагота бросает вызов ржавчине листьев

                тупость человеческого ума создаёт свободную нишу для обездоленного инстинкта, драма одинокой проститутки, поверившей в божественную справедливость, она совершила крупную ошибку, выйдя на тропу войны, не исповедавшись,


                свежевырытая могила для американской мечты,


             проституция как привычка или дань ускоряющейся моде конца времён включает в себя элементы альтруизма и безрассудного саморазрушения,

Каждый день – катарсис – очередная астральная катастрофа, кто-то встречает свою бесшумную смерть на ступенях анальной лестницы/кто-то запускает крыс в свой анус/кетаминовые грёзы/тёмные коридоры, которые пронизывает люциферианский свет, сводящий с ума совокупляющихся нас/ты нужен мне просто чтобы жизнь продолжалась прямо сейчас, вопреки тому, что говорят Хранители Закона. Я завоёвываю мужчин, которые не готовы к любви/распятия в крови/шлюхи на грани массового суицида, они вспарывают свои отверстия острыми фаллосообразными лезвиями, которые глубоко застревают в их плоти/уцелевшие ангелы восторженно целуют наши целомудренные души на пороге заката, мы расправляемся с ними особым способом, игриво и непринуждённо/пространство дышит галлюцинациями Берроуза/ Мы впитываем отравленный воздух улиц и снова встречаемся взглядами. По его глазам я видел, что он хочет меня, но я решил сделать это первым. Ударом в лицо я сбил его с ног, подмял под себя, быстро спустил штаны и вторгся в наивную мальчишескую задницу. Он отбивается и дрожит всем телом пока я ебу его сжатую тугую дырку, опустошая трагические запасы разума. Любая жажда иллюзий вызывает тошнотворную дрожь. Негативные импульсы некрофилов и хохот беспомощных отрезанных конечностей. Мясники разделывают младенцев на операционных столах на глазах у матерей. Безудержные приступы мастурбации и припадки изощрённой содомии как единственный способ выжить. Возрастающая потребность, нарастающий голод. Филигранная резьба по человеческой коже. Когда маскарад закончился, и маски были сброшены, было видно, что они сделаны из детских скальпов. Нас безжалостно хватают щупальца запятнанного грехом времени. Яростный грохот мясных крючьев на ветру в сумеречных испепеляющих каплях янтарного дождя. Мёртвая тишина. Чёрная кровь, бьющая фонтаном из ануса мира хлещет по разрезанным щекам неба, взывая к оставшимся в живых. Калеки бредут по улицам/сон Лилит/ здесь всё продаётся. Тела, у которых нет ничего внутри. Старческие тела со морщенной кожей. Между ними бегают своры бездомных детей. Уже столько времени они питаются экскрементами своих родителей. Из-за чего их лица приобрели коричневый оттенок. Шлюхи, запертые в свинарнике умирают от голода, они родились без мозгов, поэтому жалость в их случае ничто не изменит/они лижут вязкие свиные задницы, понимая, что никогда не смогут заняться сексом с себе подобными/антиподы берут верх/секунды/часы/минуты не более чем пустоты, упоительно наполненные бессмысленными соблазнами и сексуальными разочарованиями/o /everything is perfect when hell and paradise are lost as one fallen star/вчера я обнимал тебя/я восхищался тобой/я был очарован тобой/я одинок, а ты по-настоящему невинен, мой невидимый любовник/в тебе есть то, чего так всегда не хватало мне/мир полыхает огнём/если я понравлюсь тебя я стану свободным/чувствуешь ли ты в себе силы чтобы обнять меня/чувствуешь ли ты в себе силы, чтобы поцеловать меня/добровольное одиночество не имеет смысла/ты будешь водить меня на цепи/выбери для меня лучшую маску/ты должен меня обожать/неужели моё бедное тело не стоит твоей заботы/я скрываюсь в противоположностях/отрава проникает сквозь поры/сквозь    члены/попытайся понять всё что имеет смысл, происходит сейчас на этом ложе/только между тобой и мной/встань на колен и дрочи/пока я не покончил с собой/объяви войну всякой нежности/утопи мою скорбь в своём семени/чтобы выжить нам надо больше трахаться/трахаться на запредельной скорости/в самых диких позах/прикоснись к моему члену/помоги мне кончить/будущее-это один сплошной оргазм/действуй/действуй/используй весь арсенал мужских возможностей/физическое благословение-катарсис/делай что хочешь ради меня/будь властным и сильным трахай меня до изнеможения/пока  я не замолчу/это мужское понимание/я хочу трахаться/даже если ты причинишь мне боль/даже если ты убьешь меня/даже если ты возненавидишь меня/держи меня на цепи/в этом мире искренность главное преступление-миф искусства-безпредметная необходимость/ты знаешь, что смерть там, где разлагается сексуальность/там, где зарождается мораль агрессивных масс/где машина коллективных сновидений запрограммирована на кошмары/у страха божественная природа/ Блуждающие огни, плач шакалов и  смерть, приходящая, как обычно, с силовой поддержкой, слепит, оглушает, обезоруживает, не даёт вздохнуть, доводит до сокрушительного исступления/истощения/искушения. Беременная, отчаявшаяся ****ь сама садится на дуло ружья. Она не хочет рожать от того немого беззубого садиста, который был её отцом. Ты полюбишь меня, несмотря на все мои протесты, ты трахнешь меня ножом, в свою очередь я буду отчаянно отбиваться, капли крови застынут в воздухе как слёзы янтарного дождя, я молю тебя не останавливайся, направь на меня своё оружие, я выпрямляюсь во весь рост, чтобы в последний раз выкрикнуть твоё имя. Ведь я единственный кто всё ещё его помнит. Я нарушу молчание безумными звуками твоего проклятого имени. Возвращайся к исходной точке. Повторим всё сначала. Мои артерии перерезаны, кровь бьёт фонтаном из паха, моя кожа содрана. Ты делаешь новые отверстия в моём бездвижном теле. Твой член проникает в каждую рану, рваная плоть наматывается на твой конец. Ты рассекаешь мою грудную клетку и набрасываешься на внутренности. Ты самоотверженно поглощаешь меня. Обильный пот выступает на твоём лице. Когда ты рвёшь меня на куски, слышатся глухие раскаты грома, сопровождаемые мрачными звуками тамтамов, когда ты выплёвываешь меня, исторгаешь меня из своих глубин. Твоё проклятое имя до сих пор отзывается эхом, заставляя пространство содрогаться каждую секунду. Тебя рвёт в пустоту моими останками. Такое ощущение, что ты можешь выблёвывать меня бесконечно, кусок за куском, следуя от звука к образу. Приближаясь к границам временного безумия. Когда человеческий дух абсолютно беззащитен. Фаллос не нуждается в уважении. Все птицы и розы мертвы. Уже целое лето мы живём на берегу отравленной реки, в чёрных водах которой плавают обезглавленные нами трупы святых. Мы перестали понимать друга. Мы перестали ценить свои жизни. Мы нуждаемся в эмбриональном вине жизни. Мы дышим туманом. Один из нас безумен, другой нем. Тишина вымерла. Мы прокляли свет. Он предал нас. Мы прокляли тьму. Она больше не может нам помочь. Вино в нашей крови хрипит. Кожа трескается. Души иссякли. В этом спектакле всё фальшиво. Необходимо остановиться. Переориентировать измученное сознание, которое покидают последние символы. Наши искусственные сердца после вскрытия как пурпурные крылья странных ангелов хамелеонов, меняющие цвет, любовное послание взрывает пространство, астральные пытки в паутине сновидения, электрические разряды кошмара в клочках памяти, слипшиеся от крови грёзы в тонах эмбрионального хаоса, выжженные анусы, схема побега в очередное атональное инферно, тела-гробы и любовь к плоти предана бездной убийства, в зрачках отражается лавина экстатического лицемерия ледяные мутации чёрного солнца только подчёркивают колоритный магнетизм развоплощённого безумия. Волны забвения накатывают на берег. Мы бежим прочь. Мы живём без любви и ненависти, мы живём только сексом. Мои губы снова скользят по его груди. Я ласкаю ртом его соски. Я люблю каждый изгиб его тела, сочащийся лунным блеском. Я целую его губы и лицо, на которых ещё не просохла сперма. Он холоден, как лёд. Его изувеченный анус вызывает у меня безумный восторг, заставляя полюбить суицидальный Закон, полный меланхолии, пропитанный сырой мужской кровью. Тысячи звёзд сгорают дотла бесследно и одновременно. Тысячи солнц сгорают дотла на божественном алтаре. Члены мёртвых распространяют заразу. Болезненный воздух в лёгких. Радостное забвение обезличенного существования. Цвета и звуки сходятся на одной стороне вещей  -  декораций юности жизни, той, что отличается активной природой. Текущая из других пределов, она входит в нас и из ран поэзии бьёт кровь. Все эти нервные окончания пространства, мириады электрических разрядов, унаследованный жребий смертных. Безумие стоит выше жизни. Экстатическая энергия, устремлённая в распахнутые тела-гробы, пульсирует от звука к звуку, пользуясь ресурсами жалкой человеческой природы. Каждая падшая мысль равна звуку. Агрессия мимолётного желания, ставшая видимой, локализуется в чужом сознании. Когда извращённость мнений большинства доходит до предела, складывается противоречивое впечатление, что что-то человеческое всё же присутствует в дьявольском коварстве при отрицании трансцендентного. Скрытая тайна распада и катастрофы, которая длится уже тысячи лет. Архетип единого контраста рушится на окраине сознания. Воплощённый содом предстаёт перед нашими глазами как преданный Эдем. Кристальное сердце падшего ангела приобретает форму спектрального разложения, как следствие – разрушается иллюзия вселенского маскарада, маски снимаются по обоюдному согласию.

убийца действует по ситуации, исполняя роль напоминания, вступая в счастливый брак перед очередным преступлением, мастурбация после долгих часов насильственного лишения невинности перед камерой, в присутствии чужих фантазий,


                отравление идеалистичным ядом морали,


                автоматическая исповедь насилия блокирует непосредственную энергетику вызова, социум немногословен, но у него свои претензии к кровожадному либертену, банальное желания утвердиться на скотобойне всех экзистенциальных смыслов, в каждом привлекательном индивидууме врождённая тяга к насилию,


                очередное убийство как акт ясновидения,

бессмертие свинопасов не дороже мраморной рвоты огненных небес


Леонора: Ах, что вы, сэр, ведь тень желанна только летом, я же вступаю в осень.


Агата: Но ведь Зло оно парит в воздухе, а тело мисс Марпл лежит в земле.


Ариэль: мечты проституции и вспоротые груди статуй пахнут цветами и ветром


и не уснуть в тени шлюхи чья мексиканская ****а раскрывается в сортирной видеоэкзекуции бездомного фотографа


эрегированная улыбка Джоконды провоцирует снегопад распятий оседающих на скальпах оскоплённых кастратов

Рембо в объятьях Гинзберга: вот выстрел - слышишь, милый , наконец он (Верлен) застрелился хотя повеситься хотел.

Гинзберг: Вой кастратов заглушит эту провинциальную трагедию ведь лучшие умы моего поколения иссушены безумием и война забрала лучших

Уальд, входя в бордель и видя мальчиков в странных азиатских нарядах: Тщательнее всего следует выбирать любовников. Гениальность выше красоты и не требует понимания.

никогда не кидайся на призраков с ножами ибо длинные тени ландшафтов вседозволенности оседлают трупы роялей и скелеты виолончелей пустятся в пляс в зале Красной смерти



дерьмо Мицуко так странно пахло после сашими с сакэ оно было жидким она делала клизму и садилась на моё лицо она смеялась и хлопала в ладоши она сосала мой член я мочился на её живот и мы долго извивались переплетались наши тела в ритуальном экстатическом слепом глумлении среди свечей дерьма и благоухания опиума


фантазии истеричных медсестёр глаза висельников в окнах борделя мумфицированный рассвет туалетного секса публика заполнила лабиринты мёртвых галактик

забальзамированная Джульетта и её мумифицированное влагалище спрятаны глубоко в склепе невольно ликующих любовников палачей

проказа оживает в материнских сумерках тучи над Сан Франциско сплетаются с моими желаниями порнозвёзды  оживают с новыми ранами которые образуют звёздное пространств внутри холстов их тел

материнская рвота сочится из сердца Арто

перерезая солярную пуповину я сплёвываю смерть в галактический песок

простыни небес размокли от небесной лоботомии

подношения мертвецам чьи гениталии были тебе так дороги когда-то ты играл с ними в Бостонского душителя

стереть воспоминания о мёртвых и неудачниках когда твой член встаёт во мраке улиц благословлённый редкими вспышками бордельного неона

ты помнишь того мальчика-инвалида и его кукольный рот в который я периодически сплёвывал смерть перед каждым заходом солнца

ландшафты разрушаются поскальзываясь на рвоте висельников генитальные сновидения прилипают к вырваннным волосам манекенов чей искусственный разум плодит кошмары

сорвать маску с демиурга отрубить руку качающую колыбель ужас проецируется на сострадание врождённая кастрация всех органов без тел и крови эротизм трупных пятен симфонии внутренностей разбросанных по алтарю семя хаоса прорастает сквозь тишину катастрофического экстаза

К утру гениталии развешаны как лохмотья это апокалипсис для стервятников собаки лают на кошмары которые обернулись парализованными невестами в окровавленных саванах под которыми проступают иероглифические татуировки сновидений

прибежище палачей становится прицельным милосердием могил

гости садятся тебе на лицо они испражняются с комфортом



Иногда эти болезненные сексуальные опыты становятся достоянием толпы. Я вытаскиваю свою окровавленную руку из кармана. Я вижу мятущиеся души в исповедальне и блестящие от пота волосы куртизанки на подушке. Пространство плюётся обречёнными вселенными. На фоне роскошных закатов дым горящих галактик поднимается над безлюдными городами. Чёрные слепые ветра, набрасываются на мою плоть повсюду/это алкоголь в моей крови/в моей крови/в моей крови/плачут раненые аисты, звериные крики подрывают красоту искалеченной ночи, смешивая воедино краски голода, вожделения и страха. То, что мы никогда не имели. Малопривлекательные и незначительные вещи. Теперь это стало нашим общим абсолютным утончённым перманентным состоянием. Я люблю трахать портовых мальчиков в сортирах, когда они стоят раком, головой в унитазе. На моём лице и руках десятки вертикальных порезов. В память о тебе, гутаперчивый мальчик-призрак. Мы ввели себя в грех, отравившись кипячёной спермой. Призраки и заблудшие души в переулках неведомого Парижа, что будоражат усталое воображение как незабываемая тишина туманной гиперборейской ночи. На самом деле внутри этого города бурлит тот же хаос, что и во мне. Причудливые улочки и винные погребы, открытые по ночам. Призраки этого города вырастают у меня перед глазами ежеминутно. Ибо этот город – отражения уходящих во тьму, исчезающих, умирающих нас. В той узкой улочке, по которой одно  время  я  ежедневно  проходил, отправляясь на прогулку, меня каждый  раз  поджидал  стройный  мальчик  лет десяти и, дав мне отойти, шёл  следом,  не  сокращая  расстояния,  но  и  не спуская с меня своих горящих любопытством глаз. Для своих лет он был довольно высок, и его изящная осанка приводила меня в трепет. Густые черные волосы разобраны на прямой пробор падающие на мраморной белизны плечи. Я вижу из моего окна лишь всё новых призраков, скользящих сквозь густой угольный дым. Когда твой любовник нежно сосёт, когда он прикусывает грудь до соска, ласкает напряжённые мышцы шеи, ты больше не чувствуешь того одиночества, которое принёс с собой утренний туман. Ты чувствуешь дрожь и трепет, прикасаясь к его плечам, рукам и бёдрам. Кроме всего этого предчувствие ослепительного пожара, который охватывает всё, уравнивая рассвет и ночь. Так освобождается скованная прежде похоть. Что может быть интимнее поцелуев мальчика шлюхи, которого влечёт запах твоего семени и тепло твоей кожи. Он подобен божеству с огромными голубыми глазами, в белоснежной одежде. Когда он покоряется твоей жестокости, когда он самозабвенно отдаётся твоим ласкам. В нём моя родина и моё сердце. Успеют ли мои память и сны проскользнуть под его кожу, пока он ещё жив. В тайной глубине это посмертного шанса. На вечность времени не хватает. Его поцелуи как семя богов открывают двери безумию, в котором рождается любовь. И моря, и небеса влекут к мраморным террасам и сонмам свежих алых роз. И это становится вашей собственной историей, бесконечной ночью и часами, не показывающими время

слепые манекены тянут руки и улыбки трескаются на лицах и маски падают с потолка Калифорния горит под ногами гости садятся за один и тот же рояль они мастурбируют ногами умирая от голода на прощание не забывая про маникюр вскоре партитуры закричат и Арто охрипнет отражения сожрут зеркала пальцы отрежут страницы тьма примет форму твоего тела

выбери самый большой крюк ты станешь мясным распятием

обглоданные кости святынь мясники начали марионеточную войну с отражениями карликовых богов лабиринты полны отрезанных голов черепа застыли на рукоятках пламени

дети с простреленными лицами тянут к нам то, что когда-то было их руками а теперь это нечто аморфное гипертрофированное как смех целлулоидного мира лопается на глазах

МЫ ВСТУПАЕМ В ЗОНУ АРХЕТИПИЧЕСКИХ ФАНТАЗИЙ ВПОЛНЕ ЛЕГАЛЬНО УТЕПЛИВШИХСЯ В ЖИВОТЕ НАШЕГО МОЗГА.

эрекция летучих распятий доводит до оргазмов реликвии суицида стоны анусов исторгают красоту ада разрушение пульсирует фекальными каплями дождя маленькие гробы вмещают чахоточные тела убийц борделя

я выковыриваю смерть из под бархатных ногтей девственниц я рву в клочья обагренные кровью Джоконды портьеры ночных улиц

под проливным дождём Ада Данте выходит сухим утопленником и его простреленное тело принимает форму распятого гермафродита

Тряпичная девственность сестры которая вмещает пулемёты в хрустальный гроб своего тела чахоточные стоны бьются о стёкла дымящихся анусов эрекция тела очищает красоту лающих Джоконд

                и хаос восстал на хаос

вымети алчных ангелов из ануса вечности сердца клоунов раскинулись в садах беззаконий тщеславие лунных уст усыпляет монументальное благовоние церквей

забинтованные молитвы выступают на горизонтах распятий невидимое оружие Содома губы впиваются в воск ножей фаллические бритвы режут шёлк небе ввинчивая поцелуи в холодные тела инфицированные бездны куда сваливают туши и трупы мясников

расстрел Голгофы ментальными молитвами

лица отмеченные стигматой печали и губы отрезанные от улыбки

и лопаются отражения и в лабиринтах пепелищ лоботомии беременных сумерек

это глаза рук

монахи поджигают фаллосы и как факелы идут в склеп к влагалищу Алисы они погружают горящие члены в её разбухшее от испражнений тело

сомнамбулическая печаль распятий водопады дрессированных сновидений славят Бога мрамора и девственного пепла

лица безжалостных карлиц взорваны в клочья менструальным детством Алисы

хрустальные поцелуи осени дышат сквозь молчаливый абсент

блуждать в гротах фаллического великодушия катафалки плоти застывают поцелуи разбиваются о лезвия берегов крошатся о мрамор многовековой плоти

саморазрушающиеся ландшафты мраморных сновидений хаотичные репетиции одноруких оргазмов улыбки одной ладони сексуальные фантомы путешествуют по трупным резервуарам кинохроник крики висельников которые оставили свои оргазмы дома генитальные фантомы и мёртвые розы на газонах пустые бокалы разлившееся вино мы сменили адреса имена и сбросили кожу на старые рояли

                гротескный юмор человеческого существования загнан в угол парадоксальным каннибальским голодом разочарования во всех институтах власти, дуэль после первой брачной ночи, выстрелы судьбы на поражение,


                романтический привкус лёгкого гомосексуального оттенка в мечтах и планах,



             кухонный нож заменяет собой интерес к современному миру, интервью священника после вскрытия первой жертвы, его детальный рассказ об изнасиловании после первого причастия, любое непосредственное столкновение с реальностью лоб в лоб необратимо воздействует на цинизм возведённой в степень условности любой умственной модели,

         труп Мэрилин в твоей постели, ещё один гарантированный оргазм зыбучие пески сновидений, кошмарная некрофилия литературного мракобесия, идиотический гламур толпы сифилитичных стриптизёрш, позирующих для слепого фотографа и немого журналиста, парализованный следователь вдохновлён сюжетом о задушенной при невыясненных обстоятельствах официантке, работающей как агент ФБР под прикрытием, дрочи и помни о сломанной челюсти общественной морали и, чувствуя, как экстатическая амфетаминовая мысль стреляет в мозг прицельным приходом с силою 38 калибра.

на след странице вы увидите каплю крови

Удушливый ропот безмолвных ртов

Перманентное состояние хаотичного многоканального изнасилования.

            Разрушительное пламя, сжигающее сердца людей и ангелов.


               Слышится музыка расчлененных телесных вибраций, когда плоть срезается, и вырываются вены. Ничто не успокоит наэлектризованную бушующую похоть.


                Глубоко внутри лязг крови. Следы пустоты и безумия,


                ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ собственной персоной,


                декорации в крови, амнезия убийцы, угрозы со сторон внутренних врагов, мраморные тела, заключённые в колыбели, когда ты то же там будешь?



Агрессивные тени поцелуев прилипают к нашим губам. Сначала мир рушится в мечтах, потом в словах и образах.

                Сейчас мы, лишившись памяти, обретём знание, конец наступит как раз вовремя. Земля с радостью примет полуразложившиеся тела своих жертв.

                Мы прячемся за линией горизонта. Зодиакальные свастики умножаются в пустыне обезглавленного неба. Состояние хаотичного многоканального изнасилования. Во мраке одиноких камер призрачные голоса, молящие о пощаде, хотя никто здесь не хотел бы сменить ни тело, ни душу. Я должен был тебе обо всём рассказать, предупредить и сказать, что эта тьма даёт совершенное безопасное безумие, невозможность познать собственную сущность, дарит особую маску, которую никто и никогда больше не в силах сорвать. Мы надеваем яркие балахоны.


                Пышная оргия на глазах у бога.

Демиург уснул. Капли нашей крови на его висках. Тишина ранит своими крыльями. Я один, даже эхо меня отвергает. Я закрываю глаза. Раскалённая знойная пустыня. Я исчезаю. Только следы. Возможно, они уже здесь. Те, кто пришёл, чтобы завладеть моим телом. Паразиты сознания. Я теряю человеческие черты. Я больше не двуногая мразь, я животное в собачьем обличье, я стою на четвереньках, слюна течёт по подбородку. Пульсирующее наваждение другого реального существа, которым я стал. Этого превращения ждали многие. Но никто не заметил, как быстро это произошло с моим телом. Я собака. Я животное. Жертвенная тварь. Собака бога. Как будто едкая струя мочи обдаёт твой мозг, это состояние, такое живое и необъяснимое, не испытанное ранее, способность к возвышенному созерцанию, сознание расширяется, уровни реальности размываются, возникает спонтанное желание странствовать по призрачным внутренним ландшафтам, здесь и сейчас, видеть самые изощрённые фантазии изнутри, оказаться в их психическом центре, отсюда видно как восходит чёрное солнце. Как иллюзии скользят по поверхности.


Возможно ли обрести тайную силу на побережьях смерти. В стране приливов, в этом Аду печали, в совершенстве ночи, где безумцы с короткими именами поют песни незнакомцам, члены тянутся к членам, а любовь больше всего гармонирует со смертью. Воспоминания рассыпаются в жарком мраке нашей постели. Это член, который хочется мастурбировать. Вот, где настоящая красота и поэзия. Юный член, прекрасный как прах расплавленного солнца. Любовь есть закон. Любовь ниже воли». Мальчики, изваянные по образу плоти и крови. Обнажённые мальчики бунтари, слившиеся с бледностью гаснущих звёзд. Каждый из них не более чем универсальная идея, идеальное воплощение целой параллельной вселенной. Постоянное саморазрушение, фанатизм вечного возвращения, –  кроется ли за всем этим ещё что-нибудь иное? Как никогда повседневная реальность близка к банкротству. Абсурдные частности вживаются в нас при каждой попытке сохранения адекватной реакции. Влюблённый мальчик, превративший мою жизнь в пленительный ад. Я жду тебя и оплакиваю минуты одиночества. Сегодня я люблю тебя и призываю тебя посетить храм моей прозрачности. Я хочу пребывать в твоих руках как сорванная тобой роза, пока вино не обратиться в кровь снова. Первый шанс анонимного выживания. Соблазнительная видимость наших нагих тел подобна монументам среди галлюциногенных руин. Секс может быть важен, но только в том случае, если ты не чувствуешь боли. Если ты понимаешь, что только предательство приблизит тебя к свободе. Любовь есть закон. Любовь ниже воли».  Если я прикончу тебя, то никогда не забуду. Сейчас ты отдаётся мне в последний раз. Я ещё раз докажу тебе свою бесконечную любовь, когда это острое холодное лезвие найдёт горячую возбуждённую плоть. Когда он войдёт в него по рукоять. В лунном свете кровь меняет свой цвет. Это обман зрения и  разума. Эта возможная любовь, не ставшая реальной. Я надеваю терновый венец и встаю на четвереньки во мраке пустой комнаты, в животной непредсказуемости я крадусь как послушный пёс к своему невидимому господину. Я хочу знать, кто управляет моим сознанием. Это не человек, не свинья и не ангел. Я знаю, что это существо хочет меня трахнуть. Но я не уверен, что оно где-то рядом. Я даже не знаю его имени. Я смотрю в зеркало и, возможно начинаю подозревать, что в этот момент я ненавижу себя даже больше, чем Бога. Это не развлечение, это предательство. В конце цивилизации нет нашей вины. Великое одиночество настигло нас, как разрушительные последствия экстатических опытов. Вечно новое видение мира в каждый миг своего существования, и в созидании и в разрушении. Знакомство с бездной никогда не проходит бесследно.
Кровавые лезвия торчат из пастей псов. Второе пришествие Алисы в страну чудес. Напрасные попытки бегства. Опущенные ресницы мальчика с окровавленным членом. Из раны по-прежнему хлещет кровь. Что он нашёл в объятьях портовых моряков и молодых офицеров, которые соблазнили и прикончили его. Мы, пленённые рабы, загипнотизированные движением собственных фантазий, выставляют на показ своё отвращение, свои деформированные члены, невыносимая эрекция, существующая сама по себе. Неотвратимое презрение к самим себе превращает их мир в разрушенный идеал. - Это, наверное, тот самый лес, - размышляла она, - где нет никаких имён и названий. Интересно, неужели я тоже потеряю своё имя? Никаких имён и названий, больше никаких имён и названий…Мир – это труп бога, его символический образ. История одного из безумств бродячих акционистов. На сцене тела моделей, забрызганные масляной краской, кровью, песком и пеплом, несколько дрессированных мальчиков шлюх, трахают себя острыми предметами, внимая тотальному зову похоти. Потрошитель свиных задниц в маске театра НО вскрывает очередную тушу. Когда красота самоуничтожается, остаётся только холодное презрение. Я спросил у своего спутника – какова же моя вечная участь? Он сказал: «Между чёрным и белым пауками». -Разве десять ночей теплее, чем одна? Ищите Гортензию. Что следует раньше, смерть индивидуума или смерть мира, смерть иллюзии или реальности. Его первая страсть - животные, его вторая страсть - зашивать девочку в кожу молодого осла, ее головка торчит наружу, он кормит ее и заботится о ней, пока кожа животного не сморщивается и не умерщвляет ее. Из всех чудес, которые видела Алиса в своих странствиях по зазеркалью, яснее всего она запомнила это.


Действовать, не обращая внимания на содеянное. Грешить против света и тьмы, сделав из бога честный бизнес. Секс, моча, пожар, старая сладкая песня любви. За пределами Времени. Огонь чёрного солнца, его неуловимое тепло, вспышки света, запах горящей плоти, капли спермы на загорелых телах, пронзительные мелодии флейт, ночь продолжается, я ложусь рядом с мальчиком, тем, кого мне придётся вскоре убить. Я объявляю ему о своём решении. Его нежные черты, бледность лица. Странная совершенная грусть взгляда. Моя любовь не имела начала. Моя любовь была беспощадной. Когда я начал насиловать его, я понял, как он был дорог мне. Каждый сантиметр его плоти я подвергал неимоверным пыткам. Я долго пытался разобрать слова, вырывавшиеся из его окровавленного рта. Его крики, переходящие на шепот. Он признался мне в любви, и я проломил его череп. Его сердце ещё билось в тот момент, когда захрустели кости. Я продолжаю трахать бездвижное тело. Моя страсть срывается с цепей. Я ласкаю каждую окровавленную часть его тела. Я владею им. Я могу делать всё, что угодно. Пока у меня есть желание. Я исполосую его лицо острым лезвием. Я уничтожу его черты до неузнаваемости. Я не буду делить его красоту со смертью. Любовь, безумие, смерть, три священные вещи, ради которых стоит жить. Вещами, за которыми прячется совсем иная метафизика.


                Клеймо фантазма и блевотина лунных псов,


одинокая истерия тщеславия и пророчество бойни разрастаются до бесконечности. Так же как и вечность, окроплённая кровью Христа, обнажает свой непримиримый оскал. Рай – пропасть. Конвульсивные извержения менструальной лавы, ангелы, растерзанные на алтарях тайных соборов. Проклятие неутолимого голода над уровнем моря. Куски мяса совращённых детей разбросаны по берегу. Опорожнённый кишечник содомита. Влагалище очередной жертвы охвачено пламенем. На главной площади распяли уже седьмую блудницу за вечер. Я иду по городу и вижу тело изнасилованной девушки, завёрнутое в кровавую простыню. Её мучили несколько десятков солдат, потом они бросили её истекать кровью возле сточной канавы. Многочисленные переломы и травмы черепа. Я нежно целую её закрытые глаза. Восторженные флюиды желания паразитируют на моём сознании. Я тоже хочу войти в неё. Отзовётся ли она на мои попытки. Но она нема и неподвижна. Она без сознания, внутренние органы деформировались. Передо мной изувеченное тело, запятнанное позором. Её существование это симуляция тотального истощения плоти. На всех доступных уровнях похоти. Выкидыши мирских желаний. Я часто думал о том, как приятно насиловать свою немую сестру. Как её рот бесшумно расширяется до отчаянной гримасы. Как она изгибается и судорожно отбивается, и из её горла при этом вырывается только нечто похожее на хриплый шёпот. Ничего более. Свастика вращается в пустоте искусственного парализованного разума. Моя эякуляция на краю моей добровольной гибели, в асимметричном сердце сексуальности аннигилируется символический статус насилия. Раствориться в каждой из однополых сфер/ беспощадная мутация кровавой расплаты интуитивная пародия на расчленённое извержение/ лезвия лиц/ игра атонального света/ самих в себе хрестоматийность внутренностей, которые вываливаются наружу/ грёзы роз в меняющихся зрачках сновидений /Цвет/ звук/ забвение/ интоксикация сознания, позволяющая услышать звучание истинного бытия/ кровавая эрекция непрерывных метаморфоз - Тональности свободного иллюзорного пространства сомнамбулиста. Мама снова трахается с Санта Клаусом/ труп зарезанного педераста в шкафу/ пространство грёз/сон изнасилованного младенца/мы ищем утешение повсюду/ на сожженной паранойей земле есть пространство для совершенствования/желания как сексуальный вирус проникают даже в самые отдалённые мазохистские регионы  души/ пепел Арто/ сперма Кроули/ распятые гермафродиты/ обезьяны лижущие трупы обгорелых младенцев/ Ваззаг поднимает единственную ногу чтобы член Хамсиеха мог в полной мере насладиться гостеприимством его задницы/ мальчики в порядке только некоторые не могут вспомнить своего имени и правильно говорить главные буквы алфавита


Храм проституции засекречен склеп Св. Сесилии - богини-покровительницы беспредметного разврата не найти без узнавания тайных знаков


не растрачивай свою семя впустую ты, сучий сын, ты всё же Дитя того, кто создал Всё Это Дерьмо, если ты всё ещё веришь в сказки этих страшных времён; потные жопы рабов не стоят твоего вмешательства или тебе нравится унижение которое ты испытываешь ликуя вылизвая их третьесортные анусы полные птичьего помёта и чужой не высранной вовремя спермы


скотоложество обещано на 64 странице но она ещё не написана

Дрочи и помни, что Господь, возможно, ждёт твой последний e-mail дрочи и помни что жизнь без насилия скучна и пресна, как диета без сахара, как улыбка неисправимого  торчка Доэрти, как совершенная гармония венерической инфекции, нашедшей путь ко всем членам семейной касты добропорядочных налогоплательщиков, что же поставит убийцу на колени как не сотрудничество жертвы, которая плачет, кричит, но подчиняется и щедро удовлетворяет перверсивный эгоизм болезненной амбициозности преступника, патологические  формы зависимости превалируют и юность,  проведённая в размышлениях в реабилитационных центрах/Жить/не жить/жрать/не жрать/иметь/не иметь/****ь/не ебать/иметь/не иметь/убивать/не убивать/танцевать сальсу на битом стекле/когда из горла вырываются хриплые звуки/подняв к лицу обнажённые руки, покрытые розовыми царапинами/столько веков пронеслось над цивилизациями/

разрыв реприз

Что значит неизъяснимое, которое скрывает всю полноту непостижимости происходящего. Тела, растянутые между лабиринтами зеркал. Он был прекрасен как Мишель Пфайффер, а между тем ему ещё нет и 15, конвульсии, мышечные спазмы, бесконечное разрушение моральных констант происходит с поэтическим  блужданием  между мужским и женским. Его разметавшиеся кудри, впалая грудь, грязные ногти. Я срезаю бритвой пучок потных волос с её лобка. Женщина трётся о пах разгневанного мужчины. Интонации теряют равновесие. Искусанные половые губы. Отстрелянные мошонки. Скажи мне каков на вкус член того мерзкого европейского ублюдка. Мясники катаются по земле, впиваясь в члены друг друга. Сморщенная кожа. Бледная грудь. Шлюха стонет, царапая ногтями мостовую.

Бог – это лай моего духа, пробуждающий торжественный оргазм генитальных глубин. Голоса исчезают в трепете листвы сердец и сомнениях небес. Сколько времени мы прожили без покаяния и причастия? Зелёные волны абсента накатывают на белоснежные тела мальчиков с окровавленными ртами, в корсажах похотливых роз, лучшие умы поколения питаются падалью, один сад, два трупа, солнечный луч, мескалин, окно, из которого кто-то выбрасывается, гудок поезда, под который кто-то бросается, петля, которая на чьей-то шее затягивается, морг, в котором твои жертвы разлагаются, от богатого содержания наших сновидений разбегаются крысы, убийца взял меня за руку, и мы покинули этот город, этот асимметричный Амстердам, в котором мы похоронили бога. Мы расправили свои крылья и канули в Лету. На заре тела рвутся в клочья, никто не замечает случайных членов на тротуаре; слепые прохожие давят наши ****ские гениталии, втаптывая их в грязь; потрескавшиеся груди с отрезанными сосками на фоне ехидной улыбки Джоконды и химерические грёзы ДаДа и драгоценные руины летнего зноя циничный заговор проституции, вереницы феерических образов, повозки полные детей с загнивающими ртами и вырванными глазами; и мы , - обречённые  комедианты, стоя на коленях, сосём молоко из дряблой груди юной Дианы, мой член умрёт сегодня первым в глотке последнего беззубого ангела с обрезанным членом и крыльями. Вот она посмертная слава бездушного оргазма. Эта молитва как кровопускание. Эта инфекция  - ответ бога на все твои попытки обратить его лицом к тебе.

этот особенный запах экскрементов девственниц их выделения и мазохизм плечевых суставов хочется подставить рот под их струи эти стройные водопады нежного бздёжа и мочи струящийся по бледным длинным ногам здесь реальность становится ирреальностью сознания, реальность, узурпировавшая сознание, когда твой язык касается очередного члена ты понимаешь, что если даже ты не стал одним из этих пидоров то в лучшем случае ты бисексуал...ты ставишь её на корточки и твой обезумевший инструмент с готовностью постигает анатомию её зада... ты можешь отсрочить оргазм можешь произвести на свет ещё одного ублюдка можешь продолжать жить как ни в чём не бывало...но её член навсегда врежется в твою измученную память...она глотала всё...ты знал, что так будет...переживания излишни и скудны...но твой бдительный сон полный этих гротескных иллюзий,  это всё исполнится, когда ты сам начнёшь принимать гормоны кем ты станешь...но если у тебя будет хорошая грудь, они тебя найдут они трахнут твою совесть и, может быть, ты окончишь свои дни именно там,  куда тебя привели твои подлые желания и мечты... в тупике святотатственного невежества сносившихся идеалов среди потрёпанных затасканных фото этих беспринципных шлюх чуждых идеи нормы и моральных атрибутов именно такова та вульгарная пародия на действительность чьё вожделение движет тобой и во время созерцания прекрасных отходов человеческой мысли

Джози делает себе молочную клизму так мы балуемся по четвергам если она не забавляется со своим терьером и не мастурбирует в одиночестве перевоплощаясь в Мону Лизу да дитя у тебя ****а Джоконды редкая поросль рыжих волос на лобке они пахнут росой по утрам однажды я видел как её руки исчезли в тумане клавиш рояля она больше не играла я слышал её крик который подхватили виолончель и тромбон стоны висельника и того повешенного моряка на маяке это всё было записано гитарными струнами Джона Рассела и вилки в висках и ножницы торчащие из глазных яблок мы мастурбируем на ходулях в этом подземном цирке


члены мёртвых торчат из под обгоревших ягодиц и обглоданных распятий в трюме моряки насилуют рабов проникая с обеих сторон рефрены распятых гермафродитов в немых зрачках отражается богохульство блаженных Джози привстаёт со своего инвалидного трона и подставляет свои груди под плеть между свиных туш и деревянных кресто скользит сквозь паутину пота мудрость Люцифера крысы бегут по алтарю в склеп где гниют тела девственниц и пурпурные шрамы танцоров буто их вздыблены как языки висельников и декоративный рассвет дополняет пугающая тишина парализованных городов навязывает свои жестокие правила здесь больше невозможно сохранить индивидуальность, прогнозы неутешительны, а гонорары недостаточны улицы открыты для сексуальных меньшинств банкротов пацифистов видеокамер и свободного хронометража гнусный распухший язык прилипающий к горлу мешающий дышать тонкие полоски срезанной кожи в свете витрин чей бесполезный неоновый блеск расплавляет крылья твоих  политкорректных кошмаров если сорвать наглую маску плоти можно обнаружить банальное отсутствие человечности кислый запах сгнившего мочевого пузыря трясущийся эпилептичный член ржавый женский анус в паутине сифилитичной боли лавина дерьма сметающая твои лицемерные поцелуи надежду на понимание и любовь близких кто сказал что всё должно закончится так быстро нет радость моя моё трепетное одинокое создание я найду тебе нового мальчика который приучит тебя жрать всю ту липкую ложь нагло вырывающуюся из его трусов капающую на твоё лицо как обжигающий воск как обглоданное до костей распятие

Возможно, бог и есть тот незаконнорожденный ребёнок чьё имя запрещено произносить вслух, тот плачущий мальчик истерзанный седыми мужами, и где же этот обещанный долгожданный hell on high thighs blody lips my head between steel wheels some of my favorite girls prefer real dirty work someone is bleeding and Jenny is just dreaming let them bleed your small cold sticky fingers in someones cunt sad fuck only you got me rockin dumb pissed and loaded black light straight from your virgins cunt black heat of you raped sisters heart пусти по ветру слюни развей тоску по девственности и надежду на заново обретённую невинность it seems that I am beginning to see the light in your ass inside your guts in ithe graves of young sluts палачу не хватает смелости и правой руки у каждой жертвы свой дипломированный убийца головорез со стажем во тьме кровь быстрее исчезает в тишине сперма быстрее закипает когда ты молчишь слёзы быстрее высыхают когда двое терпят кораблекрушение это уже слишком зря ты демонстративно режешь своими поцелуями мои вены и бросаешь камни в открытые окна обнажаешь свои прелести и крадёшься на четвереньках к моей постели муза моих игрушечных кошмаров между нами одни междометия скрипящие двери ржавые замки и нагие простыни скрывающие спящие тела и похмельные поцелуи не старайся завоевать свободу это давно вышло из моды у это дряхлой суки стало мало поклонников и рейтинги снизились Проникнуть за плоскость его ладоней за потусторонний горизонт его губ за шиворот его тела выпорхнуть в открытые от ужаса глаза арлекина сквозь призму хаотического равноденствия бог вряд ли импровизировал вначале творя этот идеальный мир и вообще он вряд ли такой фрик как ты думаешь

больше хочется немного выпить и отправиться к месту встречи Милосердия и Ностальгии; каждую ночь я не могу уйти от навязчивых образов странных мальчиков, а ещё это чувство вины за все выпитое, выстраданное и выебанное по моей воле…перед моим внутренним взором мясник в костюме арлекина под звуки записанных на плёнку аплодисментов поднимается на эшафот и самостоятельно вешается…его замучили видения странных беспощадных мальчиков, готовящих очередную карательную операцию…и снова холодный пот и боль в суставах... депрессия, не рассеивающаяся ни на рассвете, ни на закате, бессонница и странные мысли, сорванные планы, кто-то всё-таки должен войти в мою одинокую комнату и зажечь свечи, снова столпотворение шлюханов в сортире и у барной стойки…одни напиваются, другие сосут…они готовы принять в себя ещё столько бухла и членов, что становится как-то не по себе от такой симметрии, ну давай, мой ленивый мальчик, обслужи папочку по полной программе, разве такие манёвры не паранойя, чем быстрее его движения, тем сильнее я чувствую, как действует алкоголь, питая моё возбуждённое воображение картинами преступления, я мог бы его жестоко высечь, трахнуть или  просто уничтожить, в общем, не уберечь от его собственных амбиций, до конца не известных ему самому…если в женщине главное интрига и обман, то в мужчине главное это его херовость, забей на всё живое, притворись мёртвым на миг, прижми ухо к земле и представь своё вшивое существование ненужным и бесполезным как гондон на твоём ***, оказавшийся там вопреки всяким твоим моральным представлениям и принципам…добро пожаловать домой, хуесосы, мальчики согласились ублажать меня и спереди и сзади, совсем юные минетчики, их приходится всему учить, как доставить удовольствие взрослому дяде…эти жополизы совсем другой категории; последнее, что мне запомнилось, это видео, где семилетнюю чёрную девочку имеют в самых разных позах, как профессиональную ****ь, разве для этого предназначено её маленькое невинное тело, её ротик и узенькая, еле заметная розовая дырочка между ягодиц, в которую проникают сначала язык, пальцы, потом члены, при этом явно, что её заставляли это делать, перед камерой не сфальшивишь, и видны угрозы и слышны, намёки на расправу…они вытирают свои приборы о её лицо и тело, им всё до ****ы, эти звери готовы даже убрать своё дерьмо за собой и вытереть кровь с лица и попки несчастной малолетки…иногда хочется признать таких подонков непрощёнными, привязать к высокому кресту и смотреть, как беснуется вороньё в праве отвоевать лакомый кусочек несвежей плоти, часто ты готов на всё ради обречённой ****и – школьницы, её детских объятий и ****ы, которая ещё не видела такого насильственного к ней отношения…которая никак не была готова к такого рода сюрпризам…ещё одна девочка и окровавленные половые губы, бледная нежная кожа, узкие плечи и бёдра…и ротик, в который после третьей попытки забрался твой неугомонный член, член и плечи и бёдра, а также её маленькое влагалище, напоминающее лилию, моя жизнь разыгрывается, как в уличном театре…я пытался вскрыть вены обломками своих снов…внезапно тьма разделась донага, и свет осветил свиные туши…и юные бездыханные мальчишеские тела, задушенные кем-то, но только не мной…столько способов заняться любовью с самим собой, но времени хватает только на очередное изнасилование после урока…а как же воспитание, школа и первые поцелуи взасос с девочками…ещё задолго до того как ты пошёл вразнос и напал на ту пятиклассницу… Совращение детей… мой конёк…мой главный козырь…если послушать этих скотов… только у них одних были неудачи, неприятности и тяжелые испытания... отходняки... отсосы... онанизм и невыразимая жестокость в сексе… сбиваться с пути истинного…ошибки благополучной юности… я ужасно избалован…алкоголь и детская порнография…опасная жизнь… он поднялся к себе в комнату… он чувствовал себя не совсем хорошо… он цеплялся за перила… и ему потребовалось по крайней мере минут пять, чтобы дойти до четвертого этажа…смазливая сучка с искусственными сиськами…открытые двери…кровоточащие влагалища как разрытые могилы…становится жарко…легче совращать бездомных мальчиков…ради приличного обеда они не постыдятся уединиться с тобой и быть заснятыми на камеру…а где-то за зеркальной гладью томных вод мумия Вечного мальчика, обделённого любовью и светом, и даже ночные бабочки не потревожат сон умершего Адама…таинственное блаженство его покоя…все мы ходим по стеклу, но лишь некоторые умудряются не поранить свою плоть…не осквернить её грязными поцелуями прозрачных осколков…тишина умножает свои объятья, мы ходим под чёрными взглядами бога, но мы не отражаемся в зеркалах Христа…юноша с тёмной кровью, в его глазах отражается грусть падших и надежда покаявшихся…его плоть не обижена тёплым лунным светом…мальчик, ищущий мой голос, дверь балкона распахнута, я слишком хорошо понимаю жизнь, поэтому так тороплюсь с ней покончить, моя смерть так симметрична, интимна и откровенна со мной как бледный мальчик, этот ослепительный ребёнок с золотыми волосами; всё кончено, партия сыграна, я выбываю из игры добровольно, менять здесь больше нечего, мебель, которую ты вчера так бережно передвигал, сгорела… где-то вдали бежит обнажённый мальчик…полюблю ли тебя я снова как умел любить когда-то… на моих губах остывает последний поцелуй, мне ничего больше не надо, я наношу вечерний макияж, целую своё отражение и выхожу в сумрак ночного Рио, огни борделя таят в себе столько печали и блаженства, этот мальчик из Сантьяго как цветок, его тело обвенчано всеми оттенками похоти и печали, я погребу его в чёрных, чёрных водах своих безрассудных объятий, этот мальчик такой же затравленный изгой, как и я, бредущий по тропе времён с высоко поднятой головой, о мой дорогой, стоны моей потрёпанной плоти не разочаруют тебя…I  enjoy pee of this Angel in my mouth...there is no more human aim in my brain...любовь погибла, она скрыта от меня густой пеленой холодных туманов, падших звёзд, она утонула в бездне ночных небес, она скрылась за всеми мольбами, обидами, травмами, шрамами и закрытыми окнами…обезумевшими часами мы находим утешение в боли, печаль и дождь гонят нас к лунному водопою…плач гитары, наши разбитые хрустальные сердца полны слёз в сумерках Гранады, а ты юный и бездыханный всплываешь со дна печали, и я кладу тебя на эти влажные от морской пены простыни, глотая слёзы, бережно укутываю тебя, бессильный что-либо выразить словами…мой член снова в крови…я называю это дружбой…удачной ночью…хорошей еблей…я слышу хруст костей Христа…я просыпаюсь…и перед моим внутренним взором проплывают призрачные образы, которые не видит разум…грусть золотых лагун и солёных рассветов…прирученные архангелы и танцующие тени ночного моря…в час полуночной мессы я робко коснусь твоего тела среди всего этого сумеречного плена и застыну среди мрака и тлена, очарованный пролитой на нежный мрамор свежей кровью… аист возникает в дрожащей тени вязкой ночи, и выклевывает глазницы мертвого цыганенка….моя любовь слишком рано погубила его трепетное андалузское сердце…соловьиные трели вторят вздохам странных мальчиков в белых платьях…их волосы ложатся на открытую грудь гитары…в безветренном мраке, танцуя, мы задуваем скорбное пламя смерти своими поцелуями, гитарные стоны, как острые черные тени тянутся к горизонту…слепой след, оставшийся от бритвы…не ищи от любви защиты…нас похоронят среди благоухающих оливковых рощ….и наша смерть обернется безвозмездным возмездием созвездий, а аромат белых роз поглотит источник мысли и воспоминаний… эти странные мальчики, предназначенные для утешения, мальчики, в чьих глотках клокочет непереваренная сперма…мальчики, сносящие всё на своём пути своими членами, мастурбирующие на видения страшного суда…мёртвые мальчики были крылатыми гермафродитами. Их поцелуи пробуждают влюблённых принцесс ото сна, их сперма пробуждает вкус к жизни…мы случайно встретились на Малхолланд драйв после той случайно автокатастрофы, та мистическая ночь напоминала фильмы Дэвида Линча где-то вдали бежит обнажённый мальчик…полюблю ли тебя я снова как умел любить когда-то и сюрреалистические психодрамы Ходоровского…наши первые поцелуи под вой койотов и в свете фар проезжающих линкольнов…мальчики с обожженными губами и воспалёнными дёснами не боятся приливов Ночи и танцуют легко и непринуждённо…их воспалённые тела и жесты желают смерти всему, что может истлеть на наших глазах…это танец вокруг могилы Аполлинера, вокруг их собственной смерти…цвет их кожи меняется в свете неоновых вспышек…крылатые гермафродиты они падают от усталости как трупы осенних листьев в самом центре шелковистых декораций сновидений… если бы у меня появился шанс написать письмо Амиру, что бы я мог сказать ему сейчас, по прошествии стольких жестоких лет. Просто я напомнил бы ему, что я вспоминаю тот первый поцелуй, ту искренность, которая двигала моей рукой, когда я касался его губ или члена, его руки,  плечей, или шеи. Походка его,  по  тому, как  он  держал корпус, как двигались его колени, как ступали обутые в  белое  ноги,  была неизъяснимо обаятельна, легкая, робкая и в то  же  время  горделивая,  еще более прелестная от того ребяческого смущения. Так больно думать, что это могло бы продолжаться и по сей день. Я хочу, чтобы он помнил – я любил его. Если бы у него появился сын, я хотел бы чтобы он назвал его моим именем. Не думаю, что он вспоминает обо мне. Хотя возможно он рассказывает обо мне своему новому любовнику. Амир! На ком я могу жениться, ведь я не смогу никого полюбить, так как тебя! Никого я не смогу целовать так же неистово как тебя. Никого не смогу я обнимать так самозабвенно как тебя. Ни с кем другим не смогу я быть таким откровенным, как с тобой. Помнишь ли ты, с чего всё началось? С каким трепетом ты впервые увидел мой член? Когда впервые наши взгляды похотливо встретились, благодаря тебе в своих мечтах я возносился так высоко. Когда мы были вдвоём, даже присутствие бога было лишним. Всё, всё было после нашей любви – это падение. Я часто думаю, какой могла бы быть наша жизнь, если бы я остался в твоей стране, остался бы ты со мной, остался бы ты верен мне? Как долго должны мы были бы скрывать наши чувства от посторонних глаз? Я не уверен, что смог бы вынести несколько лет подобной страсти. Ты помнишь тот вечер, когда я в безумном порыве сжал тебя в своих объятиях, прижал твоё хрупкое тело к себе и впился губами в твои губы. Что было бы, если бы судьба подарила нам ещё одно восхитительное лето? Если бы смогли стать невидимыми, и я смог бы прижать тебя к своей груди на глазах проходящих мимо людей? Слёзы и стоны восторга, и мы теряющие остатки разума, тающие каждую минуту, пожираемые страстью и радостью того, что теперь нам не надо прятаться от посторонних глаз. Если бы стали призраками, невидимыми для чужих глаз. Никто не видит нас уже целую вечность, с тех пор как мы разбили друг другу сердце. Мы беглые призраки, предающиеся ласкам в речном тумане или в тисках растерянных улиц? Белыми лилиями сверкают наши души. Когда я смотрю на умирающее солнце, я понимаю, как быстро всё меняется, и так же быстро распадаются образы, которые так милы воображению. Вино любви обращается в кровь измены…мы – рабы мерцающего света ждём окончательного распада небес…опьянённые лунными водопадами и ароматами мужских торсов…прелестные лики мальчиков, стонущих в крови…мальчики с дымящейся от похоти плотью, с открытыми ртами, орущие и сосущие как дети своё анальное богатство, мне нравится, как ты лижешь мою кожу как твой палец проникает в меня, как наши выделения смешиваются и пот, и семя, и все оттенки запахов и стонов становятся одним эхом, плывущим по рекам, вниз по теченью… циничный бармен Николя снова спасает меня от похмелья…О, дорогой друг, любовь наша – странный остров тишины, прислушайся к покою дремлющей росы и сердцебиению рассвета, сорви гордую маску лицемерной Ночи, в твоих зрачках отражаются все оттенки моей дурной славы…твоя улыбка рождает восход чёрного солнца под землёй…на твоём лице желание и невинное благоразумие…опиши мне очертания тайных ласк о которых мечтаю…в твоём теле сливаются воедино бескрайние пейзажи дней и ночей бессонных…в глазах твоих песни умолкших фонтанов…и жеманство бледной осени…любовь моя мимолётный хохот слоновой кости…любимый, дай руку…среди рваных тел, крови истории и слипшихся от пота и семени прядей неудачливых любовников, наши тени, искусственные слёзы ночей, останутся непогребёнными…

          испытание любовью…затянувшаяся проба смерти…


            боль, которая не глохнет…стук сердца и ты уже на краю могилы…свежие раны на обугленных руках…мальчик с профилем фараона…умирающий на моих руках…дрожание необозримых миров…сцена обрезания мёртвых младенцев…трупы голодных девочек разлагаются, как мухи…агония ангелов в час последнего суда... я блюю вам в лицо и вижу, что осталось от мальчика, раздавленного вашим авто…его член больше ни на что не годится…я продолжаю воспевать любовь, кромсая туши мёртвых коров…поцелуи превращаются в прах…странный мальчик в карнавальном костюме лезет в петлю, чтобы ему крепче спалось…молитва битого стекла, дыхание тернового венца не задует лунного пламени…гвозди, вбитые в кость…вальс странных мальчиков, прикусивших губы, в антикварном мраке времён…последний танец умирающих ангелов с перебитыми крыльями…ностальгия по апокалипсису…I avoid the void...картинный облик черепов…я хочу слизать кровь с арены…её магическая сила даст силы для моего следующего воплощения…тайный лик материнского ужаса…обаяние обнажённого тореро…кровавые пальцы и сиянье локонов…кровь стелется как туман по мраморной белизне яшмовых снегов…пламенный венец в одинокой спальне…юные бёдра…смуглые ангелы с открытыми ранами…телеграммы с проклятиями, роман с барменом только в самом начале, а ты уже готов исполнить все его желания…хороводы слепых матерей…жадные губы в пастельном оскале...пламя искусственных страстей…все вербальные метафоры любви отмечены чёрными ранами…твои амбиции выносят приговор бездомным звёздам…продажные жесты пустых тел…запахи свинцовых звуков отрезаемых частей и суставов…любовь даёт право на добровольную гибель…бегство от самого себя с невинным лицом…мальчики возвращаются из дальних стран печали, входят в стеклянные лабиринты, полные крови и экскрементов…в сумерках безжалостный ветер раскачивает распятые на крестах силуэты…невыразимая жестокость рассеивает сон… и человек сливается со своим ничтожеством…плоть отрешается от духа…исчезает щедрость ясности и любопытства… а мальчик, которого я люблю, я знаю, хочет задушить меня во сне, чтобы на рассвете я не пристрелил его…жалкая любовь продажных тел, свиньи демократии по горло в собственной крови…обнажённая монахиня вонзает нож, испачканный экскрементами в своё святое сердце…жажда насилия за гранью самой себя…двери моего тела для тебя всегда распахнуты…голодные вороны замучили мой труп своими поцелуями…я пойман в плен твоего лица…это длинная исповедь суицида под тёмным парижским небом…совесть не позволяет состариться…стоны ветров тиранят грудь и забивают глаза зёрнами песка…повреждения детского ануса введут в заблуждения любого педофила…этот грим и макияж…тупое актёрство…ты всегда успеешь присоединиться к грусти живых и печали мёртвых…молчаливое прошлое…чёрная легенда забытого человечества…я смотрел в глаза Николя, когда он рассказывал мне о своём первом отсосе…его арестовали за непристойное поведение на Сансет Бульваре, он был в образе Грейс Келли, Николя перевоплощался во всех голливудских красавиц прошлого, у него были фотографии из серии Haute Cuture suicide, непрерывна череда внутренних видений…нагота влюблённых странных мальчиков, их руки обнажают меня целуют мои руки бёдра и веки…всё стоит на своих местах, но где же веселье…предчувствие последнего праздника, обугливающего сердца и выворачивающего на изнанку тела…смерть порнографа, стала праздником, и вот десятки странных мальчиков в венках из фиалок и речных лилий мастурбируют, танцуя вальс у гроба… на всех уличных мониторах транслируются изнасилования в прямом эфире, репортажи с мест преступлений и интервью редких выживших жертв, потерявших всякое уважение друзей и близких…останки аргентинских ночей судорожно бьются в разоблачительном свете похмельного рассвета Рио... мгновения инфицированные соблазнами анальных инвокаций ректальных откровений отражения дряблых задниц в зеркалах восковые улыбки потерпевших и исхудавших по их нагим телам ползают тарантулы и истошно вопящие содомиты бесплатно упиваются взглядами открывая скрипящие двери ртов когда сперма приливает к голове они ревут как дети которые первый раз встали на колени перед потрёпанными временем и годами членами анальными первопроходцами чьё молчание совращает больше чем всё сказанное за вечер но мы останемся преходящими промежностями рассудочного галлюциноза свидетелями мучительных преступлений против очевидности и пустотности остаться наедине с вдовой вивисектора ребёнок распростёртый на трассе его тело рассечённое лунным светом им вдоволь насытится полночь вдавленная в асфальт -- Эшленд, Кентукки, и одинокий мальчик под навесом уже закрывшегося цирка. Темный и таинственный Огайо и Цинциннати на заре. Затем снова поля Индианы и Сент-Луис -- как всегда, в своих громадных полуденных обломках долины. Кирпичи все в крови, и улыбающиеся кости из Монтаны, древние знаки, задушенные козы в траве и повешенные овцы у реки. Бесконечная поэма. К ночи -- Миссури, поля Канзаса, техасские коровы на тайных ночных просторах, города размером с коробку из-под печенья и с морем вместо каждой улицы; рассвет в Абердине. Наводнение в Неваде. Травы Восточного Канзаса становятся угодьями Западного Канзаса, что карабкаются в выси Западной Ночи.

погасить пламя стигмат оргазмами рабов если ты доверишься его члену тебе откроются анусы ночных автострад и взвихрённые крики узниц и Люцифер наградит меня нимбом среди небесных лилий сияет мой терновый венец хромые серафимы взяли арфы Орфей взялся за лютню под арками ночи пленные срывают маки и ангелы гладят смуглые бёдра уставших юношей о, Федерико, ещё одна измена и наступит затмение наступит день который никому не под силу будет пережить и тем более насладиться мечта оставить себе на память его голубые глаза в этих незамутнённых зеркальных зрачках отражаются и снега Йокогамы и рождество в Провансале и буддийские кресты и самурайские могилы и лицо Мичико расклёванное Хичкоковскими птицами облака крови брызги перьев и пары плоти выпученные глаза Нарцисса и Гамлет вернувшийся к реальности и оттуда к Святой Земле и море и берег и хрустальный череп Христа и улыбка Де Сада опьяняющая Истина угасающего дня засунуть пальцы смоченные в абсенте мальчику в его узкое непроходимое ущелье где ещё ни один незнакомец не оставил свой след piss baby piss и научи так делать свою сестрёнку стоя не стесняясь камер и посторонних глаз тел рук и пр.

крысы бегут по алтарям в склеп где доживают свои мучительные дни девственницы с иссечёнными спинами и пурпурные раны танцоров отражаются в зеркалах как чёрные гиацинты восставшие из праха бездомные сфинксы проклятые по собственному желанию

Эротические черепа сновидений. Канако уходит в тень после очередного оргазма. Сонмы фавнов и мириады дриад в небесных рощах.  Мальчики охотятся на звёздных спрутов в стране пустоты. Я окружён созданиями воображаемых противоречий. И этот беспощадный чёрный свет, бьющий из твоего опустошённого сердца на рубежах полуснов. В лунных подворотнях. Рождественские стоны школьниц, привязанных к ёлке. Отец изнасиловал дочь в последний день зимы. Он пригласил к себе в комнату её одноклассниц и изнасиловал их дулом своего винчестера. Визионер убивает Эрота. Мы исчезаем в пламени саморазрушающихся галактик. В объятиях умирающих солнц. Изумлённые ангелы бьются перебитыми крыльями в заплёванные окна борделя. Слабоумные дети вынуждены зарабатывать себе на хлеб, отсасывая грязные сальные члены прохожих или странников оставшихся в борделе на ночь. Хозяйка борделя покрытая татуировками с ног до головы карлица Бриджит снимается в видео с жеребцом пытаясь засунуть огромный конский член в свою натруженную щель. Карлица долго ползает под лошадиным крупом и лижет. Слабоумная не понимает что такое боль она смеётся и брызжет слюной пока её насилуют эти вспотевшие кобели высокие грузные мужчины с волосатыми спинами и сальными ладонями.  Сначала пальцы потом языки потом длинные толстые необрезанные концы которые разрывают эти невинные тела и кожа рвётся как ткань Мальчики-проституки с радостью несут бремя греховных ночей пока старая сифилитичка Норико забавляется со своей болонкой подставляя свои распухшие половые губы шершавому языку своего маленького кабеля, сиамские близнецы Дженни и Джеки пользуются особым спросом мародёры ебут их бесплатно так как Бриджит должна им крупную сумму за аренду нового помещения борделя. Юные лица азиатских ****ей со следами диареи. Этот мерзкий медийный спектакль заставляет тебя разбить экран.


Солдатские задницы в крови они сохнут на солнце и бледнеют в утренней дымке тумана Раскалённые угли сострадания опасные книги лицемерия брачное ложе познания свинарник поэзии увядание языка слабость и исчерпанность синтаксиса она как насмешка над окружающим бремя образования убей лежачего слижи муку с ягодиц поэта испражнись на умирающего брюнета разбей бутылкой голову сосущей у тебя шлюхи второе образование она получит когда ты отрежешь ей её отвисшие груди твой член упирается в высокий потолок каблуки трансвестита давят твоё лицо его поцелуи опаснее ебли с дикими зверями хорошую девочку можно иметь часами подкрась ей губы своей спермой и её кровью такой кровоточащий бледный вечерний макияж как комок в горле разбитый череп проститутки её добродетели смердят как смердят члены педофилов как острые клыки саблезубых слоновой кости цвета её истерзанное тобой тело она была на год младше твоей дочери ты задушил её как только закончил ****ь оставив букет роз на том месте куда ты кончил дрочи размазывая дерьмо по губам азиатской шлюхи смой мочой следы своего преступления ТЫ ЕШЬ ЧЕРВЕЙ ВЫТАСКИВАЯ ИХ ИЗ НОЗДРЕЙ ТОБОЮ ПОХОРОНЕННОЙ ШЛЮХИ ЕЙ БЫЛО ДВЕННАДЦАТЬ ИЛИ ОДИННАДЦАТЬ ИХ БЫЛО ДВОЕ ИЛИ ТРОЕ часовые плюют в окна борделей девушка привязанная к мачте изнасилована кем-то и альбатросы и чайки кружат над её остывающим трупом вонь и звериное дерьмо на кровати где ебутся матросы пьют вино и мочатся и кончают под мышки друг другу  солдаты преследуют девочек просовывая штыки между грудей члены трутся о мостовые патроны в ****е от потери памяти солдаты ебутся снова как будто не было вчерашних оргазмов и этот дождь смывающий кровь с израненных тел и опухших от ебли и войны мозгов бинты на членах перепачканных в машинном масле и крови малолеток негры колуны и гермафродиты не желают подчиняться командиру батальона ебаться на глазах мастурбирующих парашютистов лейтенантов и близоруких девочек закопанных в песок по грудь солдаты используют их как живые туалеты в трясине рвоте заботе о близких смерть позаботится о нас когда мы выебем ещё пару пленных солдат прикладами ебать этих кричащих мальчишек приказ капитана бросившего шхуну и блюющих кровью матросов умирать под палящими лучами тосканского солнца рой могилы для свиней и ****ей война только началась убей капитана прикладом он уже третий раз кончает на труп твоего младшего брата слизывая сперму с его кишок вывороченные наизнанку трупы облеплены мухами и черви вылезают из трупов свиней и ****ей матросы ебутся на палубе залитой кровью малолеток их мозгами и кишками лобковые кости хрустят как нежное мясо прожаренное на мёртвом огне и парашютисты мочатся на окна борделей и часовые ебут слепых карликов похищенных капитаном из шапито выебанного матросами после ужина с клоунами педерастами педофилы захватили архипелаг дети висят на мачтах солдаты расстреляли всех цирковых артистов грузовики едут по трупам солдат в позах ****ей и свиней война и ебля не кончаются для тебя все эти коматозные годы криков выстрелов и членов искалеченных войной солдат в твоей жопе меньше не стало дети живут в бараках где умерли их родители где разлагаются солдатские трупы и тела шлюх крысы бегают по телам детей умирающих от голода война и выстрелы пиф паф мой мальчик выебан и лежит в пыли у разрушенной колыбели своей сестры где свиные туши и ураган с моря вой шакалов лижущих трупы детей солдат и их матерей солдаты ебут пленных туземцев с благословения своего командира чья сперма вытекает из жопы младшего сержанта распятого между свиньёй и пленной шлюхой солдаты кидаются в море сворачивая шеи аистам так рождается ад в нашем больном сознании травмированном войной и материнскими слезами и солдатской спермой на губах ничего не трогай просто заткнись перди и трахайся с мужчинами средних лет и с солдатами чьи мозги остались на стенах борделя бараков и газовых камер караульный убит и его ебут часовые впиваясь в его тощий живот пиная его связанную беременную от него мать горячая сперма стекает как слюна с лезвий голодных мясницких ножей малолетка на операционном столе патологоанатом в луже крови хирург захлебнувшийся мочой солдата после ебли солдаты танцуют вальс на трупах шлюх которыми забросаны все окопы пока собака лейтенанта трахает карлика не знающего женских ласк чьё детство пришлось на начало войны солдаты дрочат в казармах в надежде на чудо тропический ливень хлещет по нагим телам часовые насилуют пленных луной высвечены силуэты и задницы мокрые от слюны и спермы и мальчики вознесшиеся на небо после своих грешных деяний пронзили его голубую бездну своими членами и замирают поцелуи и обрываются голоса распятия-свастики оставляют неизгладимые следы на коже и рвота легче воздуха и сперма на шёлковых кимоно лицах губах и юношеских подмышках слипшиеся от дерьма и спермы волосы цыгана мальчики возбуждённые от вида крови невинно убиенных гермафродитов поют дефирамбы кладут цветы на могилу заживо похороненных ****ей и мальчик-с-пальчик на члене Гулливера выбирай ****ей по алфавиту  и послужной список высокооплачиваемых минетчиков и хор слабоумных малолеток  и патриоты страдающие гомофобией и таинственные голоса в темноте кому они принадлежат кастратам всё по-прежнему делегация шлюх в инвалидных колясках седые промежности и пули в их кишках удары ножом в грудь подозрения в предумышленном убийстве журналист изнасилован и съеден очередной инцидент на этнической почве Салли сделала из черепа своей младшей сестры неплохую игрушку для сексуальных забав будет что вспомнить Ширли сгорела в борделе это стало уже традицией становится веселей сисястая потаскуха на подоконнике толкни суку со словами ну давай ***** лети беременная мексиканка на карнизе её ждёт та же участь но призрачные мальчики и их силуэты сотканные из лунного света долгожданные гости из бездны вседозволенности козлоногие дети сатиров в апельсиновых рощах хрупкие голубоглазые мальчики чьё семя превращается в чистое золото а где мальчик номер 17 брошенные палачом на обочине дороге что если начать с разлуки а закончить казнью что если останется только джокер одышка и белизна костей девственниц которые просыпаются от боли в паху и гонореи и резь в глазах и одышка педофилов-патриотов и снова обстрел с моря отданы новые приказы и труп кока пожирают голодные акулы пока юнгу распинают на мачте пьяные матросы бриджитт ростом чуть больше метра и её татуировки и глаза цвета безумия менструальная кровь с запахом дорогого парфюма токийские сумерки недопитые стаканы с абсентом эликсир молодости когда ты нюхаешь с Наоми трахаешь Марка и подыхаешь как Стэнли безработные шлюхи в клетках выковыривают грязь из под ногтей Сатоми испражняется на мой живот Норико дрочит мой член Саша Грей опять давится спермой похотливых европейцев Дженна снова принялась за свои лесбийские ласки непредсказуемые туалетные шалости  разбавив сою биографию инцестом её младшая сестра у которой только начались первые месячные блюёт после неудачной вечеринки Дженна надевает на её шею ошейник суёт головой в унитаз и лижет задницу засовывает её тампон в гамбургер и улыбаясь ест и в отрезанных руках по розе и в кулаках по хризантеме и в зубах по необрезанному членов и мулат скользящий свои шершавым языком по моему телу и его увеличивающиеся на глазах раны я иду в эти открытые травмы как в туннели пульсирующие стены как вырванные жилы резаные вены как тело немой проститутки убитой после оргазма шлюха не вернувшая рождественский гонорар призовые чаевые выкинувшая больного ребёнка на помойку санитар спящий в койке с девочкой данном и звери и боги молятся в радиаоктивной тьме в этих психопатических сумерках мальчики с кентаврами бегут к водопою стыдливо закрывая свои гноящиеся члены шлюха кружится в экстатическом кладбищенском вальсе она только что убила прикончила очередного клиента который так и не смог довести её младшего брата до оргазма отрежь слепому уши отрежь немому член вырежи немому глаза а слепому отрежь уши и каждый будет доволен выебан сыт и оставит на чай изрекая предсмертное слово выплёвывая глазные яблоки чёрной девственницы и какое тебе дело до его жопы если ты понял что уже не хочешь быть мужчиной ты хочешь быть смазливой и сисястой продажной сукой выставленной в витрине борделя супермаркета воспевающей красоту юных членов и тепло тонких рук и худых плеч и что с того что его губ ещё не касался член мужчины а в задницу не проникал ещё ни один hand-made предмет а тот публичный дом был так похож на Освенцим где клиенты вкушали юную плоть бесстыжих мальчиков в декорациях газовых камер где работают трудолюбивые покорные мальчики чьи имена вытатуированы на их спинах и ягодицах мальчики которые пробуждаются от твоих пощёчин плевков и соплей забитых в их открытые рты или твоя диарея размазанная по их жаждущим дождевой влаги телам у тебя скоро свадьба а ты ещё не смыл её кровь со своего фрака да и платье невесты в крови эти похотливые мальчики уснувшие задолго до полудня они спят они дышат они кончают во сне но они вряд ли тебя услышат принимая видимое во сне за вещественное доказательство и нюхать с Наоми и трахаться с Марком и сдохнуть как Стэнли и пить абсент на токийских небоскрёбах и мочиться на глухих прохожих с крыш и читать по губам молитвы любоваться костлявыми облаками на кладбище небес здесь всё всегда не так просто идеальное слияние ртов и задниц и обещание членов быть всегда рядом с розовыми губами наравне с их невинными голубыми глазами я чувствую что это мой последний выход на бис эти неподвижные пейзажи странных цветов прыщавые спины и вывихнутые культи тянущиеся к солнцу кисти рук на подносе и грудь малолетки на острие консервного ножа кого умолять о пощаде цепляться своим хрипом за шёпот мальчик похожий на Пенелопу Крус мальчик Мэтью или Джимми пытается снова завладеть моим членом мальчик с печальным взглядом и трагичной судьбой чьим постоянным спутником вот уже долгие годы является только крэк и мой член его руки прижаты к стеклу я беру его за талию он послушен как та сисястая ***** с Манхэттэна его пальцы листают мои волосы как страницы в его движениях сквозит безумие улиц и как же мне нравятся его руки повернуть его жопой к северу всегда и везде побеждает непонимание поблекших ракурсов развоплощённых преувеличений медлительных процессий траурных фрагментов и жертвенных возвращений путешествия к мальчикам и странные времяпровождение в их молчании объятиях и отсутствие времени на чай долги ебля в долг и прямо с нашего ложа мы низвергаемся в бездну стремительно окончательно и без всяких обоснованных претензий и запрограммированные оргазмы дипломированных палачей