Пустоватая комната гостиницы. Окна занавешены синими атласными шторами. У стены двуспальная кровать. Светлое постельное всклокочено, точно морская пена. Обе подушки айсбергом посреди ложа. У края кровати лежит женское тело. Над телом стоит обнаженный мужчина лет тридцати пяти. В левой руке он держит черный пистолет. На фоне бледной кожи и белого постельного кажется, что пистолет нарочито черен. Если не вглядываться, то оружие в руке человека кажется мертвой птицей случайно пойманной соломенным чучелом.
В машине она сказала своему спутнику, что у нее есть сюрприз. Конечно, как и большинство зрелых мужчин, сюрпризов он не любил, справедливо полагая, что даже самые лучшие из них отдают драмой. Из-за размеренной жизни он давно не испытывал страха и отучился собираться. Да и жанр драмы был ему, прямо скажем, не близок. Мужчина предпочитал эпос и комедию. Его спутница, имея смутные представления о жанрах, инстинктивно стремилась всю свою жизнь выстроить в соответствии с канонами мелодраматизма. Вот и сейчас она поэтично щебетала о том, как здорово, что они вдвоем выбрались в этот старинный русский город. И что она просто не представляет, как прожила без него целую неделю. Он же молчал и сосредоточенно следил за потоком машин.
- Жена отпустила тебя или ты соврал, что едешь в командировку? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила – Я еще в прошлые выходные знала, что ты сможешь вырваться. Я почувствовала, поэтому и забронировала номер. А если бы я этого не сделала, то мы могли бы и не попасть в отель. Он славный, тебе понравится. Там такой забавный ресторан: хороший выбор вин и восхитительные десертики. Выглядят, пальчики оближешь. И, благодаря мне, у нас уже заказан столик на вечер.
Понимая, что от него ждут ответа, мужчина согласно кивнул и пробурчал невнятное:
- Ага.
Однако ей этого было достаточно. И она тут же продолжила:
- Представь, на столе будут свечи в антикварном серебряном канделябре. Я заказала «Шираз», не против? Я помню, что ты предпочитаешь австрийские рислинги, но мне так захотелось…
Она всю дорогу трещала, а он только кивал. Казалось, что ему страшно не нравится все это мероприятие. Этот город, в котором был уже тысячу раз, этот неуютный гостиничный номер, ресторан в котором, наверняка, не умеют готовить его любимые белые грибы. Казалось, что даже спутница вызывает у него лишь раздражение и неприязнь. Однако это было не так. Эта связь была из тех, что, если не произойдет ничего экстраординарного, могут длиться всю жизнь. По сути, это была его вторая семья. Они встречались уже четвертый год, и отказаться от этих отношений он не мог. Он ее любил тихой любовью зрелого мужчины. И знал, что ей нравится его неспешность, надменность и показное безразличие. Он был женатым мужчиной, она влюбленной в него женщиной. И каждый как мог играл свою роль.
По его мнению, она зря забронировала двухместный номер: лишняя трата денег. Для выходных вдвоем вполне было достаточно однокомнатного стандарта. Но спорить с ней было бессмысленно. Он кинул дорожную сумку с вещами в шкаф. По легенде он улетел на три дня в командировку в Екатеринбург, поэтому с собой было много лишнего. Скинув туфли, он завалился на диван. Она что-то делала в другой комнате. Она вошла, широко улыбаясь, и протянула на открытых ладонях нечто черное. Он улыбнулся в ответ, но опустив глаза, потерял дар речи. В ее ладонях лежал маленький аккуратный пистолет.
- Тебе, - сказала она, словно это было в порядке вещей – Я купила его у знакомого, он «чистый».
- Сума сошла! – изумился мужчина и все-таки протянул руку за оружием. На рамке было написано Beretta. Маленькая машинка для убийств в его руках казалась игрушкой. Повертев чудо итальянских оружейников, передернув затвор, попружинив спусковым крючком, он вдруг словно очнулся и протянул пистолет обратно.
- Это тебе, - настаивала она.
- Что я с ним делать буду. Это ведь срок…
- А ты намерен попасться?
- Нет, конечно, но ты и сама рисковала, и меня подставляешь.
- Он вообще новый. Специально заказывала контрабанду, - все еще улыбаясь, продолжала она – В конце концов, если ты боишься, давай напишем заявление о находке. Так всегда делают. Типа ты его нашел и идешь в милицию сдавать. В глазах закона ты непорочен, тебе поверят.
- Смеешься, я обделаюсь, как только гаишник меня остановит, чтобы выписать штраф за непристегнутый ремень. Да и где его держать. А что если его найдет жена?
- Ну, хочешь, он пока побудет у меня… А еще лучше пусть валяется в машине.
- Я бы предпочла, чтобы ты его вернула тому, у кого приобрела. Неужели ты не понимаешь, как это опасно?
- Нет, - обиделась она. Взяв пистолет, она ушла в соседнюю комнату.
Ресторан при гостинице и вправду был недурен. Мясо просто таяло во рту, а винная карта вполне могла соперничать с предложением винотеки средней руки. Поковыряв десерт, они поднялись из-за стола и направились в номер. Сейчас они будут говорить друг другу сентиментальные глупости. Так бывало всегда. Формулировки комплиментов часто повторялись, но это никого из них не смущало. Вот и сейчас она, быстро целуя суставы пальцев его правой руки, приговаривала:
- У тебя такая мужественная кисть, кажется, что ты в ней можешь держать мир. Почему мама не назвала тебя Александром? Тебе бы так пошло это имя. Я бы хотела с тобой танцевать… Чтобы эти руки лежали у меня на талии. Я бы чувствовала себя такой счастливой и защищенной.
- Болтушка, - улыбнулся он. А затем обхватив ее приподнял над землей и на весу поцеловал – Что я буду делать в понедельник, когда вновь окажусь в своем кабинете…
- А ты запиши меня на мобильный… И я буду разговаривать с тобой даже когда меня не будет рядом.
Они вошли в темную комнату, не включая света. Поцелуй длился так долго, что стороннему наблюдателю могло бы показаться, что это сиамские близнецы и дышат они друг сквозь друга. Они ласкались медленно, никуда не торопясь, как люди, которые знают друг друга уже тысячу лет. Постепенно скидывая лишнюю одежду, пара неспешно пятилась к кровати. И вот уже обнаженные тела падают на поверхность ложа. Захватив его гениталии, она вдруг остановилась:
- Я хочу в два пистолета. Изнасилуй меня, пожалуйста.
- И как ты себе это представляешь, - пробубнил он, не отрываясь от ее соска.
- Я дам тебе парабеллум, - пошутила она.
- Беретту, - поправил он, таки подняв голову.
- Ну, да, - я хочу, почувствовать страх – Хочу, чтобы ты ее навел и заставил… Ну, не знаю, заставил как-то особенно тебя удовлетворить.
- Мне, кажется, я не смогу тебя заставить…
- А я буду плохой девочкой, - хихикнула она и сунула руку под подушку. Через мгновение на него смотрел вороненый ствол. Он отпрянул:
- С оружием баловаться нельзя. Оно глупости не прощает.
- Это девочка, она любит глупости. Ну, только посмотри, какая она сладкая… К тому же она не заряжена, вот индикатор. Патронов нет.
Он промолчал, но от греха подальше решил взять пистолет в свои руки. Она, не сопротивляясь, передала ему оружие. Пистолет был теплый, точно живой. Он осторожно провел по рукояти пальцем. Тем временем она продолжала:
– Вот увидишь, ты в нее еще влюбишься.
И ему уже нравилась эта игрушка. Словно забыв о своей спутнице, он потянулся к светильнику, который стоял на тумбочке. В желтых лучах неяркой лампы, Беретта мнилась ему не итальянкой, а аккуратной китаянкой из хорошей семьи. Он навел на окно и нажал на спуск… Однако ничего не последовало, пистолет, как и говорила спутница, был не заряжен.
- А патроны есть? – спросил он.
- Ага, две обоймы. Только пока ты меня не трахнешь, я тебе их не отдам.
- И как я тебя должен трахнуть?
- Ну, а как это обычно делают мужчины… Вставь мне пистолет в рот, скажи, что я сука или ****ь… Скажи, что ты меня ненавидишь.
- Боюсь, это будет неубедительно.
- Заканчивай свое чистоплюйство. Представь, например, что я тебе изменила.
- Звучит странно, я ж тебе не муж.
- Какое ты все-таки говно. Я хочу, чтоб ты был грубым. Ударь меня. Если ты не ударишь меня, я сейчас же позвоню твоей жене.
- Ты этого не сделаешь, - сказал он со знанием дела и грустно вздохнул.
Она перешла на крик, но он ее не слушал. Он слушал Беретту, которая, словно, ожила. Ему казалось, что пистолет плачет, как ребенок. Беретта была такая красивая, такая ловкая, такая ухватистая. И мужчина вдруг почувствовал приступ влюбленности в это железное существо. В какой-то момент ему стало казаться, что пистолет ему улыбается. Он перевел взгляд с прекрасного оружия, на женщину, которая что-то кричала. Он ее не слышал. Но вдруг он увидел эту женщину совершенно другими глазами. Ей уже было за тридцать, и острые морщинки прорезали суховатую кожу в уголках глаз и на шее. Он вдруг понял, что она вообще некрасива. На фоне этого совершенного оружия, вдруг стала очевидна вся несуразность его спутницы. Он почувствовал восхитительный запах пороха и машинного масла, и понял, что и пахнет его спутница отвратительно. Разве можно было опасный аромат Беретты сравнивать с кисловатым запахом домашней квашни, которым несло от этой женщины в минуты близости. Он увидел напротив серые пустые глаза. И тут же понял, что больше не любит свою подругу. Она же все еще что-то пыталась ему доказать. Беретта вновь зашевелилась в руке, словно укладываясь поудобнее. И не понимая, о чем кричит спутница, он, проговорив – А еще ты хреово ебешься, - ударил рукояткой пистолета женщину по голове. И она упала.