Главы 13-14.
Прямой, подтянутый, очень чисто вымытый, какой-то даже матово-светящийся, Вячеслав Кириллович постучался в номер, едва Люба успела переодеться после душа. О Сокольникове он всё расспросил ещё по телефону, когда позвонил час назад, что зайдёт после оперативки. Поэтому он лишь участливо и молча пожал ей руку, вручил три белых зимних хризантемы и завёл разговор о близкий к прошлому, но уже о настоящем и будущем.
- Не узнаёте свой номер? Да, мы его слегка перетряхнули. Новые времена, новые обои.
- Цены новые,- добавила Люба не без значения.
- Да уж! Цены новые… А что, есть затруднения?
- Нет, затруднений нет, но и денег – тоже не осталось,- улыбнулась она.
- Та-ак…- директор сел в низкое, глубокое кресло, обхватил розово-белыми руками колено.- А какие у нас в связи с этим планы?
- Большие. Но неважные. Говорят, можно на телевидение поступить в дикторы, но как это делается, не знаю.
- Тоже представления не имею, но это можно узнать. А что с пропиской? Без неё здесь – никуда, а сделать её не так просто даже для такого создания, как вы. В нашей системе нет лимитов абсолютно. У телевидения, возможно, что-то и бывает, но не уверен. Есть лимиты у коммунальщиков, но в дворники вы же не пойдёте, да и не примут!
- Это почему же не примут?- улыбнулась Люба.
- Ну, возможно, и примут, но быстро уволят по просьбе коллег со смежных участков,- подхватил он её тон.
- Почему?
- Потому что через их участки на ваш попрёт такая масса народу, что им останется только отказаться от непосильной работы или заставить начальство уволить вас.
- Да, это серьёзно,- шутя согласилась Люба.- Представляю себе общее собрание дворников района. Доклад главметельщика и прения представителей общественности. Он, имея в лысом затылке нечистый умысел, за то, чтобы оставить Любу на участке и при уютной жилплощади с отдельным входом, они – за чистоту тротуаров и нравов. Война! В итоге общественность – с триумфом и с лентами, главметельщик – в печали и при своих интересах.. А бывший дворник Люба?- Она вплотную подошла к креслу Вячеслава Кирилловича, обдав гостя тёплым запахом свежего тела.- А Любе остаётся искать среди представителей общественности желающего вступить с ней в брак с оформлением временной прописки сроком… Не знаю, какой теперь дают на это срок…
Гость переменил ногу, поднял к Любе матово-блестящее лицо с улыбкой только в щеках, поймал её руку в свои неожиданно прохладные и влажные ладони.
«Эй, дядя! Когда здоровались, руки у вас не потели!»- чуть ни сказала ему Люба.
- А это выход, который стоит, пожалуй, обсудить. В Москве можно подобрать вполне достойного кандидата.
- Москву вы имеете в виду вот эту,- обвела она глазами лепной потолок с розеткой,- или город?
- Здесь что искать? Только как временный вариант или с выездом куда-то на периферию, а зачем вам это? Жить надо в Москве. Это единственное место, где можно всегда быть на виду, а при нужде, в любой момент затеряться. Как мы сейчас – взяли и затерялись… Никто нас не видит и не ищет. Одни в целом… номере.
Водянисто-серые глаза Вячеслава Кирилловича оставались безучастными к улыбке, держащейся в фарфоровых щеках, и Любе стало неприятно ощущать эту отдельность глаз и щёк, их общую холодность, прохладность влажных ладоней. И в невольной неприязни она потянула руку из его ладоней. Он не выпустил её, но и не стал цепляться – стиснул на мгновение пальцы и тут же расслабил их, словно давая понять, что всё в его власти: и удержать, и оставить её, а вот этот выбор она должна сделать сама.
- Одни и можем делать всё, что хотим?- спросила Люба, оставляя ему куку.
- Что хотим.- И голос чуть дрогнул.
- Тогда давайте думать, что мне делать дальше, как остаться в городе Москве!- сказала весело.- Ясно, что надо выходить замуж, а за кого? Вот вы – свободны?
Не отпуская Любиной руки, Вячеслав Кириллович поднялся из кресла, встал к ней так близко, как она недавно к Степану, чем и выбила парня из колеи, но коснуться её гибкого и такого, вроде бы, отзывчивого тела, директор отеля всё же ещё не решился.
- Я всегда свободен и занят одновременно. Сейчас – свободен, а скоро,- посмотрел на часы. – буду занят. Ну, а ваш вопрос мы решим просто. У меня приятель есть, тоже генерал милиции, но ещё действующий и ничего мужик… Год как овдовел. Он в случае… мог бы сразу сделать и постоянную прописку.
- А почему «тоже генерал»? Вы что, тоже генерал?- она нашла этот вопрос, чтобы, сделав шаг в сторону и восхищённо оглядев гостя, хотя бы под этим предлогом высвободить руку из его холодно-потных ладоней.
- Да!- вспыхнул он теперь и глазами и отпустил руку.- Для вас это новость? Даже генерал-лейтенант, и был одним из самых молодых в этом звании, как Василий Сталин. Но вот уже три года как в отставке и занимаюсь вот этим многодельным хозяйством. И многотельным – тоже.
Он поймал её руку, коротким, сильным движением кинул Любу к себе, прижался брюками к ёё высоким ногам и, удивляясь этой высоте, чувствуя несовпадение тел, поднимаясь на цыпочки, стал губами ловить её губы.
«Эх, врезать бы тебе сейчас коленом!»- подумала Люба от губ с несвежим прерывистым дыханием. Она легко откидывала торс назад, гнулась в талии то в одну, то в другую сторону и, смеясь, хлестала кавалера густой гривой волос по назойливым губам.
Он вдруг опустился с цыпочек и ослабил прижимавшие ёё руки. Люба тотчас поняла, чем обязана этому: увидел Стёпину память – кровоподтёк, идущий от ключицы к груди, и остыл, слава богу.
- А это что у нас и откуда?- спросил отставной генерал и осторожно, а, может, брезгливо, стал раздвигать двумя пальцами ворот её платья.
Люба выскользнула из его рук, сжала в кулаке ворот платья у самого горла.
- Это на другой день после поминок меня так замуж приглашал один представитель колхозного крестьянства.
- Довольно активно,- согласился Вячеслав Кириллович деловым тоном и совершенно ровным голосом, будто и не шалил только что. И на костюме не осталось ни единой помятости. «Наверно и душа,- заметив это, подумала Люба,- у него такая же фарфоровая, что он нагадит, а она не помутнеет ни капельки».
- Надеюсь, он привлечён к ответственности?- спросил Вячеслав Кириллович.
- Нет. Он неподсуден.
- Почему?
- По глупости!- отмахнулась Люба и прервала тему.- А скажите, этот ваш приятель, он сейчас в Москве?
- Вполне возможно. А что?
- Наверно. он мог бы угостить нас завтраком, а то я со вчерашнего дня, кроме чая в вагоне, ничего не успела, а теперь даже и не на что – столько с меня взяли за эти покои.
- Сейчас попробуем вызвать,- потянулся он к телефону.- Только вы ведь не совсем в форме.
- В смысле?
- А это…- Вячеслав Кириллович поводил пальцем, как бы раздвигая ей ворот.
- А что. Меня сразу будут принимать по описи?- спросила Люба, чувствуя, что краснеет.
- Минуту!- поднял он палец.- Юра? А Юрий Александрович далеко?.. Это генерал Панков, пусть он возьмёт трубку… А ты опись с собой возишь?- спросил он Любу, прикрыв ладонью трубку. Но трубка отозвалась, и он снова вскинул палец.- Привет! А ты чего. И прямой теперь на холуя переключаешь? У тебя кошелёк с собой?.. Тогда выдвигайся ко мне, я заказываю завтрак на троих. Приехала Люба Сокольикова… Знаешь. Я тебе её однажды показывал… Этого, друже, не забывают!.. Ну вот, а теперь прекрасная молодая вдова хочет познакомиться с вдовствующим генералом… Не клевещи на себя. Ждём. Мы в люксе на пятом.
- Ну вот, не пройдёт и получаса…- бросив трубку, развёл в улыбке фарфоровые щёки Вячеслав Кириллович.- Так я насчёт описи… Ты её с собой возишь или, пока суть да дело, мы её составим?
Люба вскинула на него глаза. Суетлив и нахален отставной генерал, как черноусые с рынка. И такой же, наверно, бесцеремонный. Скажи «нет»- выкинет из гостиницы ещё легче, чем устроил в номер, и что тогда делать? Ночевать на вокзале? Или идти к овощному рынку и продаваться тем же черноусым за ночлег?
- Я умираю с голодухи, генерал,- нашлась она, на что перевести разговор,- и если мне не дадут сейчас хотя бы чаю, опись вам выдадут вместе с телом уже из морга.
- Виноват, сейчас исправлюсь.- Вячеслав Кириллович позвонил в ресторанЮ распорядился приготовить и доставить в номер «приличный» завтрак на троих, потом, вальяжно развалившись в кресле, оглядел Любу с интересом, будто только что увидел.- А тебе пойдёт быть генеральшей! Представляю вас вместе. Он такой кубарик, ты – вся, как струнка. Появитесь где вместе – все глаза будут ваши. Но вот это ты зря допустила.- Он снова как бы раздвинул пальцами ворот её платья.- Юрке это не понравится.
- Но «это» можно не показывать. Надеюсь, я не сегодня выхожу за него замуж?
- А чего тянуть? Или у тебя какие-то свои планы? Сама же говоришь, что на мели и надо как-то закрепляться.
- А вдруг я ему не понравлюсь или он – мне?
- Это ты про что? Про любовь что ли?
- Нет, про чай с сахаром!- напомнила Люба.- Меня уже ноги не держат.
- Такие ноги и не держат!?- Вячеслав Кириллович резко нагнулся, поймал Любу за ногу выше колена, прижался лицом к её паху.- Такие ноги!- пробормотал он, прихватывая губами платье.
Люба запустила пальцы в его седую и подсинённую шевелюру, довольно густую ещё на висках, и, борясь с желанием выкрутить из неё хороший клок, мягко, но настойчиво отвела голову от паха.
- Хотите, чтобы ещё синяки были? Или эти ваш приятель переживёт?
- А мы его вообще сюда не пустим, а? Нет нас. Нет и всё,- заговорил он другим, сбившимся с ровного тона голосом и завертел головой, пытаясь снова дотянуться лицом до платья.
«И тебя прорвало, задышал! Только на кой ты мне сдался, поганец старый!»- подумала она выгибаясь телом и выскальзывая из холодных рук, лапающих её уже за голые ноги.
- А дежурная?- спросила Люба.- Она же скажет вашему знакомому, что мы никуда не уходили.
- Эта поймёт и попросит подъехать через часок. Она у меня толковая.- пролепетал Вячеслав Кириллович, хватаясь то за скользящее в руках платье, то за упругие, дёргающиеся ноги. Но, лепеча такое, не подумал отставной генерал, что сам же даёт ей повод выкрутиться.
- Поймёт, что мы тут закрылись? Только этого мне и не хватало, чтобы про меня так думали!- прошептала она обиженно и резко, так, что затрещали швы платья, вырвалась из рук, заметалась по просторному номеру ища, куда бы спрятаться.
- Остановись, дура! Никто тебя больше не тронет,- услышала она совершенно спокойный голос директора.- Думаешь, насиловать тебя будут?
- Думаю.
- Зря думаешь. У меня здесь хватает и доброволиц. Возможно, не с такими ногами, как у тебя, зато с хорошей школой.
- Чего же вы тогда ко мне?..
- Да избави меня, бог! Пошутил. А потом подумалось, что ты и сама хотела бы рассчитаться со мной за номер…
- Я в кассу за него всё внесла.- И люба больше не выдержала тона напуганной простушки, усмехнулась.
Он уловил это и понял, что его сейчас просто переиграли. Как-то странно клацнул зубами со злости, торопливо выхватил из кармана платок, прикрыл им рот, пережёвывая что-то. Пережевал и и раздвинул в усмешке щёки, открыв ряд белейших зубов.
«Вставные они у него!»- обмерла она от догадки.
Глава 14.
Вячеслав Кириллович, видимо, ошибся, когда сказал приятелю, что где-то показывал ему Любу. Иначе тот не был бы так ошарашен её броской молодостью и красотой.
Невысокого роста, по-генеральски плотный, но неухоженный – в затёртом кителе и серой от неумелых стирок рубашке – Юрий Александрович всё делал с опасливой оглядкой на Любу, говорил с перехватом в горле и непрерывно откашливался в кулак. А откашлявшись, лез пятернёй в седые с желтизной волосы, будто вытирал об них ладонь.
Любе он показался старым, усталым и настолько заброшенным, что поначалу она чуть было не фыркнула, мол, ну и жениха бог дал! А потом ей даже жалко его стало и стыдно за себя – он же вдовец и, может, нет никого, и здоровье, наверно, неважное. Она пыталась изобразить радушную хозяйку, но поскольку никогда не была ею, а, наоборот, привыкла, чтобы мужчины ухаживали за ней, стала, как бывало маман, похихикивая, накидывать гостю в тарелку по куску ото всех блюд. Получалось не совсем ловко и красиво. Юрий Александрович стеснялся, норовил отодвинуть тарелку, а Люба – сама ещё совершенно голодная – не улавливала его движения и прокидывалась даже мимо. Кончилось это тем, что Вячеслав Кириллович насильно усадил её и взял стол в свои руки.
- Ты как насчёт этого?- спросил он приятеля, кивнув на охлаждённую до сизой изморози бутылку «Столичной».
Юрий Александрович метнул на Любу круглые, выпуклые глаза, кашлянул, оправил волосы и сам спросил Панкова:
- А ты как?
- Я приму. За ваше счастье.
- Какое там счастье?- снова ёрзнул глазами Юрий Александрович.- Мне на службу надо вернуться. Министр там шумит сегодня, как бы ни нагрянул в управление.
- Ничего, мы по малой и заедим валидолом.
Люба выпивать отказалась вообще, даже «Шампанского», что торало в мельхиоровом ведёрке со льдом. Если бы предлагал не Вячеслав Кириллович, она, может, и согласилась бы на бокал, но из его рук не хотела – хватит с неё его благодеяний. А Юрий Александрович то ли не решался, то ли не догадывался поухаживать за дамой. По его замороченному виду этого не поймёшь. Она с голодухи напустилась на бутерброды с розовой чуть припахивающей рыбой, потом наткнулась на сациви и увлеклась им.
Мужчины, чуть приподдёрнув друг перед другом рюмки, выпили торопливо и, прихватив чего-то с кончика вилки, тут же приняли по второй и, только когда было налито ещё, Вячеслав Кириллович встал из-за стола, картинно выхватил из ведёрка чёрную мокрую бутыль с серебряной головой, укутал её салфеткой, не спрашивая ничьего желания, мастерски, двумя движениями открыл «Шампанское», разлил по бокалам и поднял свой.
И Люба, и Юрий Александрович догадались, о чём сейчас пойдёт речь, и тоже встали. Она высоко вскинула голову, тряхнув волосами, зажгла глаза любопытством. Он опасливо посмотрел на неё, отвернулся и сказал о другом:
- Накачаешь ты меня сейчас под министра.
- Министры, Юра, приходят и уходят, теперь, как видишь, даже быстрей, чем надо, а жизнь у человека одна, и он имеет право на счастье в ней. А ты, возможно, даже больше, чем кто-то иной. Думаю, что ты его скоро обретёшь. Хлопотное, но прекрасное счастье. Завидую тебе и не отдал бы, но ты сам знаешь мои обстоятельства…
Вячеслав Кириллович примолк, опустив глаза в глубину тяжёлого бокала и, видимо, переживая свои, неизвестные Любе «обстоятельства». Она заинтересованно подождала, что он скажет дальше и окончательно ли он решил «отдать» её или ещё передумает, но хозяин затянул паузу. Люба глянула на знающего «обстоятельства» Юрия Александровича. Тот, однако, опять открыто не отозвался на её взгляд, а лишь дрогнул глазами.
- Могу я знать, о чём идёт речь?- спросила она, развернув к Вячеславу Кирилловичу только бёдра и чуть откинула голову к его приятелю, мол, вот вам, мужички, я - вся внимание к тому и другому.
- Я говорю о счастье, которое ждёт Юрку,- отозвался Вячеслав Кириллович от бокала.- И сожалею, что оно, вы, не для меня. А Юрка честный служака, добрый парень, будет тебе…- подбирая слово повернее, он вволю прогулялся глазами преподанным на это бёдрам.- Будет тебе надёжным, скажем так – телохранителем.
- А это как – тело-хранителем?- поинтересовалась она.
- В нужный момент он закроет тебя своим телом, а, Юр, я так объясняю?
- А в нужный кому?
- Мужу, разумеется,- хохотнул Вячеслав Кириллович.
Люба круто, всем телом развернулась к генералу, который, пряча глаза, кашлянул в кулак и полез пятернёй в седую шевелюру.
- А что, Юрий Александрович,- спросила она певуче,- у нас уже так далеко зашло, что вы берёте меня замуж?
Гладкую кожу серого лица Юрия Александровича пробило густым, но, видимо, холодным румянцем, а лоб и подносье обметало крупной росой. Генерал сунулся в карман и каким-то комком вместо платка наскоро утёр лицо.
- Я не знаю, чего он выдумал тут, сват тоже мне.- И, поставив бокал на стол, Юрий Александрович даже отодвинул его подальше от себя.- Я чего, просил тебя когда-нибудь об этом? А вы, Люба, вас кажется… извините меня и его.
«Господи! Первый трезвый человек попался!- подумала она весело, но тут же и обиделась:- Во даёт, замухрышка! Не нужна ему. Сам-то на что похож, пугало в погонах?»
- А ты чего, Юр, недоволен? Ты погляди только, чего тебе предлагают!- выкинув в сторону руку, Вячеслав Кириллович представил ему Любу с головы до ног.- Ты смотри, какя струнка – играть на ней да играть!
- И так дёшево, всего за прописку,- вставила Люба, подыгрывая Панкову, но тот почему-то оборвал её:- Помолчи.
- Правда, за постоянную,- не подчинилась она.- Вячеслав Кириллович за такую цену и сам бы побрякал, сколько может, но у его – «обстоятельства», вы же знаете.
- Я серьёзно.
- Молчать, Панков!- тихо рявкнул Юрий Александрович на хозяина гостиницы.- И вы помолчите,- сказал он Любе.- Сбрендили вы что ли оба или разыгрываете? Какой замуж, какая прописка? Объясни толком, душегуб несчастный…
- Генерал Усков, отставить кричать на старших по званию!- на полном серёзе сказал Вячеслав Кириллович и тоже отставил свой бокал.
- Эй, дяденьки, душегуб с телохранителем, вы чего это у меня?- спросила Люба насмешливо-ласковым голосом.- Простудились что ли с двух рюмок? Сейчас «Шампанское» выдохнется. Ну-ка, быстренько.- Она вставила им в руки их бокалы.- Пока оно шипит, мы выпьем и успокоимся. Не волнуйтесь, я ни за кого не пойду замуж, пока не выясню: почему гу-бят душу, а ох-ра-няют тело? Ваше здоровье!
«Дяденьки», не сговариваясь, но синхронно, будто долго репетировали, вернули бокалы на стол, а выпили одним глотком водку и потянулись вилками в селёдочницу. Там – уже нарочно – воткнулись вилками в один кусок, разодрали его пополам и рассмеялись.
Закусив, Юрий Александрович впервые, что называется, в полный глаз оглядел Любу, потом – номер, заложив руки за спину, обошел гостиную, мельком глянул в приоткрытую дверь спальни, спросил Панкова:
- Так это у тебя служебный номер для приема гостей или как?
- Или как,- ответил Вячеслав Кириллович.
- Да… И сколько же он в сутки?
- Сколько, Люба?- спросил Панков.
- Наследства мужа хватило заплатить только за десять суток,- ответила она и попробовала улыбнуться, однако получилось, как у Вячеслава Кирилловича – раздвинулись только щёки, а глаза не засветились.
Юрий Александрович кашлянул в кулак, но в волосы не полез, видно, больше не волновался.
- А-а!- сказал он.- Или номер дорог, или с наследством надули – одно из двух. Мужем её был тот Сокольников, который помогал мне с машиной?- спросил он Вячеслава Кирилловича.
- Тот самый.
- А что с ним?
- Утонул в машине. Провалились под лёд по дороге на охоту. Двое выскочили, а он не успел. Так ведь вроде, Люба?
Она кивнула и допила «шампанское», сказав себе: «За тебя, Анатолий!»
- И никаких там версий?
- Люба говорит, что нет. Чистый случай.
- Да. Тогда непонятно с наследством. Тот Сокольников, которого я знал, был при таких деньгах, что мог бы, при желании, купить всё твоё заведение и не на один месяц.
- Так уж и не на один? Откуда?- спросил Панков.
- Да вот знал мужик, где они плохо лежат.
- Это неправда,- тихо сказала Люба. У мужа была только одна сберкнижка, я закрыла её, но не выбросила. Могу показать.
- Да верю. Возможно. Вполне возможно, что и одна. У него ведь ещё семья была, может, туда всё уходило?
- Не знаю,- пожала плечами Люба, чувствуя, как накатывается на неё какой-то жар.- Сын на поминках жаловался, что отец обездолил их с братом.
- Да, вот тебе и чистый случай. Подождите. Может, чего и всплывёт за полгода. Ладно…- Юрий Александрович глянул на часы – старенькую дамскую «Зарю» на тонком ремешке.- Так где у тебя валидол? И в двух словах- что тебе от меня надо, а то я уже гуляю лишнего.
- Валидол возьмешь внизу в киоске. А я чего? Вот с Любой надо как-то определяться. Она хотела бы остаться в Москве, но ты же знаешь… У кого есть лимиты на прописку?
- Лимиты могут быть у любого ведомства, вопрос, кого оно приглашает. Вы кто по специальности?
- Я – коллега снохи королевы Великобритании,- слабо улыбнулась Люба.
- Интересно. Но я не силён в их родословной.
- Парикмахер я,- уточнила Люба.
- Точнее, но не лучше.- Юрий Александрович вытянул губы, пробуркал какую-то мелодию, ещё раз внимательно оглядел Любу круглыми, холодными глазами. Молода и чертовски красива,- определил для себя.- А теперь и при деньгах, хотя валяет тут дурочку. Похоже, что валяет».
- Да,- оборвал он мелодию.- Точнее, но не лучше… Чтобы с вашей специальностью получить прописку в Москве, надо устроиться в о-очень хорошую парикмахерскую, а там сейчас навряд ли принимают.
- И ничего невозможно сделать?- спросил Панков.
- «Делать» ты был мастак, потому теперь и заведуешь здесь, а не командуешь там…
- Я тоже говорил Любе, что единственный шанс – это брак.
- Да, если прописка нужна больше, чем что-либо, это шанс верный.
- За тем мы тебя и пригласили.- Вячеслав Кириллович взял приятеля за руку и потянулся в Любиной руке, видимо, чтобы соединить их.
Жар, который ощутила она, когда Юрий Александрович заговорил о Сокольникове, ещё раз и резче хлестнул её по лицу, зажёг уши, и она зажала их ладонями. Ужасно холодными, прямо ледяными пальцами Панков взял её за запястье, потянул к себе, но она не ослабила руку.
Напряг свою и Юрий Александрович.
- Я это понял,- сказал он ему и ей.- Но сын у меня уже женат, а больше,- он грустно усмехнулся,- в доме нет никого в подходящем возрасте. Спасибо за завтрак, я должен бежать.
- За завтрак тебе, Юр, спасибо,- улыбнулся щеками Панков.
- Сколько?
- Оставь сотню.
- Даю тебе взаймы.- Положив на край сервировочного столика деньги, Юрий Александрович прошёл в прихожую, не торопясь, оглядел шинель и вытащил из рукава белый шарф не первой свежести.
- Я провожу вас,- стремительно поднялась Люба с кресла.
- А мне подождать тебя здесь?- Вячеслав Кириллович попробовал удержать её за запястье, но Люба настойчиво вывернула руку из его холодных пальцев.
- Я, наверно, на долго,- сказала она. (Продолжение последует).