Как только Бушуев получил «три пера в зад» (это здесь: http://www.proza.ru/2010/11/14/686), настало время первой командировки на восток. На самолёте АН-24 их экипаж должен был пройти от Воркуты до Чукотки и обратно - по основным аэродромам Заполярья. Зима и круглосуточная полярная ночь стояли в самом разгаре. Бушуев, как сибиряк, быстро привык к морозам за 40 и постоянной темени, к северному сиянию и частой пурге, валящей с ног.
И вот, в середине декабря кромешным полярным утром, хрустя новой кожанкой, и наслаждаясь лётными доспехами, устроился он на рабочем месте второго пилота. Подогнал кресло. Карты и штурманские расчёты положил рядом на рабочей панели.
Предстояло то, к чему он готовился всю свою жизнь. Был готов, как никогда. Знал всё о предстоящем полёте: курсы и расстояния по маршруту, радиочастоты, позывные, данные аэродромов, схемы заходов, курсовые поправки и ещё очень многое. Но то, что случилось через несколько часов, к тому никогда приготовиться невозможно. Всякие неожиданности в его небе были и потом, но эта, первая и коварная, оказалась самым серьёзным его испытанием.
Перед вылетом завораживали неторопливые действия экипажа: командира, штурмана, радиста, борттехника и механика, - во всём был заметен какой-то загадочный смысл. Эти "полярные волки", делая свои загадочные дела, совершенно его не замечали. Он же, как несмышлёный ягнёнок, суетился при загрузке-погрузке пассажиров и грузов, и в подготовке самолёта к вылету что-то делал невпопад. И было немного обидно, что все его попытки быть полезным, никем всерьёз не воспринимались, - мол, суетись, молодо-зелено.
Командир и штурман приехали из диспетчерской с "добром на вылет". И скоро тесная кабина объединила экипаж на четыре часа полёта до Хатанги. Запустили движки, включили приборы, погасили освещение кабины, и она заполнилась красной подсветкой от приборов. И они впятером - командир с Бушуевым впереди, борттехник посредине и штурман с радистом сзади - превратились в этаких краснорожих демонов, затеявших что-то опасное.
Выруливание, взлёт, занятие эшелона - всё прошло динамично и с шиком. Командир, этакий бывалый лётчик, кажется не замечал своего правака. Он, похоже, хотел произвести на него впечатление. Радиообмен и управление самолётом не доверял. Так-что, Бушуев почувствовал себя пассажиром. Хотя, пытался быть как-то полезным: вёл расчёт полёта, лез в локатор, сверял маршрут с картой, следил за расходом топлива, пытался что-то ещё, но на его суету никто не обращал совершенно никакого внимания.
Высота 5700 метров - не потолок, но почти. Полёт был всё время в облаках, на которых в ночной темени отражались красные вспышки от их самолёта. Через пару часов эти вспышки, звенящий занудный гул турбин и пассажирская участь сморили Бушуева - он заклевал носом. Из-за чего перед пролётом Дудинки командир насмешливо отправил его в пассажирский салон - встряхнуться, отлить, перекурить.
Когда же, минут через пятнадцать, Бушуев вернулся, открыл дверь и шагнул в кабину, то в её красном, как ад, пространстве ему неожиданно открылась совершенно безумная картина.
*
Про этот момент я Бушуева не раз расспрашивал. Поэтому далее его слова:
- В пилотской кабине я увидел настоящую дикую драку: командир, изогнувшись назад со своего кресла, бил штурмана и что-то орал, пытался достать его кулаком и кислородной маской, мотавшейся на руке. Борттехник пытался защитить штурмана. А радист, сжавшись в своём закутке, истошно орал куда-то в микрофон рации: «Дайте Прибой! Дайте Прибой!»
Отбивающийся от командира штурман, недавний выпускник академии (в звании капитана, как и командир, кстати) выглядел совершенным идиотом - бледнющее лицо казалось плакало. Когда я лез на своё место, то ещё надеялся, что меня разыгрывают, прикалываются. Но, когда увидел абсолютно тупой взгляд командира и будто в тишине прямо в ухо услышал вопль борттехника, - Мы заблудились! - то разом и я проникся чудовищной драмой.
Я сходил с ума: самолёт, куча народа в нём, и почему-то я - с этими полярными придурками, в кромешной арктической темени летел неизвестно куда. А экипаж самолёта с командиром во главе пребывал в полном трансе. И тут - (как же я потом полюбил такие мгновения!) - неожиданно для себя нажимаю кнопку СПУ(*) и предлагаю экипажу: "А, может, возьмём повыше, выйдем из облаков и по Луне уточним курс?"
Не успел договорить, как командир двинул движки на максимум. И через какое-то минуты мы вылезли из облаков, почти на потолке возможностей нашего самолёта. И спасительная Луна осветила кабину. Очнувшийся штурман засуетился, в потолке кабины припал к астрокомпасу и скоро выдал "лунный курс" на Хатангу - от прежнего вправо на 90 градусов. И тут он стал каяться, как бедный грешник. Оказалось, при пролёте Дудинки он ошибся и ввёл поправку в гирополукомпас - на схождение меридианов - не в ту сторону, как надо было. И полетели мы строго на север, вглубь Таймыра.
"Земля" нас не видела и не слышала. Радионавигационные приборы, радиокомпаса не работали из-за дальности и магнитной бури. И скоро, через час-полтора, топливо бы закончилось. И мы разбились бы точно. Ночью в горах Таймыра вынужденная посадка - это была бы катастрофа, без вариантов.
В Хатанге приземлились благополучно и немного задержались. Не припомню, где и когда меня ещё так искренне чествовали. Командир со штурманом изобразили в мой адрес свою самую скромную и сдержанную благодарность, и предложили всему экипажу по возвращении не афишировать этот случай. Но, и забыть его было невозможно - каждый наверняка запомнил на всю свою жизнь.
***
И вот послесловие. Тот штурман потом сделал неплохую карьеру - как пишут здесь: http://www.kriliagranici.ru/view_article.php?id=27 - и хорошо говорят о нём:
"Верный курс нужен не только в море или в небе. Часто он один спасает в бушующем океане жизни. Три десятилетия службы научили <его> выбирать такой курс безошибочно в любой ситуации. А уроки на эту тему до сих пор с благодарностью вспоминают его воспитанники и ученики."
---
(*) СПУ - самолётное переговорное устройство