(Три сонета)
И если жизнь расписана вполне,
Как в партитуре партии известны,
То что за роль назначена в ней мне,
На чем играть я должен в том оркестре?
Поддакивать ли скрипкам на альте,
В действительности теме их не веря,
Или, оставив мысли о судьбе,
Доверить боль души виолончели...
Или стоять за дирижёрским пультом,
Миря амбиции валторны и фагота,
Не выпуская их за рамки контрапункта, -
Махать руками – вот и вся работа...
Но помнить, что восторги и овации
Зависят только от интерпретации.
* * *
Гармония и сыгранность оркестра
И после коды - взрыв аплодисментов... -
Все от того, что вышел концертмейстер
И началась настройка инструментов.
Оставьте споры, даже если правы,
И вторьте скрипке, не скрывая скуки,
Что истина – лишь "ля" из школьной гаммы,
Как ни любимы все другие звуки.
Но мало этого надувшимся литаврам.
Удел их - поиски успеха лавров,
Без просьбы, без совета, без приказа
Подстраиваясь после каждой фразы.
Их осуждать, пожалуйста, не надо -
Им не дано богатство звукоряда.
* * *
Расписана симфония по нотам.
В ней ошибиться не позволено ни разу.
Не нравится в оркестре мне работа.
Попробовать бы что-ли жить как в джазе?
Здесь восемь тактов знай – и вся наука.
Потом валяй твори, себя показывай.
Но трудно скрыть от опытного слуха,
Что есть границы у свободы джазовой.
Призывные синкопы на тромбоне,
Кокетливые банджо переборы,
Любовный стон сопрано-саксофона,
Самодовольный гонор флюгельгорна...
Все это – в ритм тупицы-барабана.
Свобода в джазе тоже иллюзорна.