Когда он заходил к ней в гримерную после концерта- усталость исчезала. Он брал её за руку и они молчали. В этом молчании было всё, что никогда не передать словами, язык тела же свел таких разных людей : по национальности, по менталитету. Она, пережив многое, бросилась в эту новую любовь , как в омут. Он, еще молодой, вступал в него очень осторожно, опасаясь увязнуть. Однажды, она спросила у знакомого, как признаться ему в своих чувствах и ей показали как это пишется по-русски. И уже утром на зеркале помадой, корявыми буквами было написано: «Я люблю Езенин». Немного позже она получила ответ : « Я – нет». Проглотив обиду, влюбленная женщина улыбалась, зная, что всё образуется. И действительно, пройдет совсем немного времени прежде, чем она получит другой ответ на том же самом зеркале : « Я люблю тебя, Айседора, люблю, люблю!».
Айседора и Есенин. Её невероятная пластика, грация, умение в движении танца отразить всю гамму эмоций, его сила и богатство слова, четко выстроенная рифма… Они были двумя стремительными потоками, впадающими в океан жизни и необыкновенно впечатлительными натурами.
Однажды чета Дункан- Есенин имела честь обедать с Горьким и Алексеем Толстым. Взволнованная и возбужденная этой встречей, счастливая за Сергея, Айседора позволила себе выпить вина чуть больше обычного. В последствии Горький писал : «Эта знаменитая женщина, прославленная тысячами эстетов Европы, тонких ценителей пластики, рядом с маленьким, как подросток, изумительным рязанским поэтом являлась совершеннейшим олицетворением всего, что ему было не нужно!»
Прислушался ли к этому мнению Есенин? Была ли доля правда в этих словах? Горький увидел перед собой не Айседору Дункан, большого реформатора искусства танца, а уже немолодую, раскрасневшуюся женщину, танцевавшую с какими-то увядшими цветами.
Так или иначе, разнится во взглядах, в характерах, которая раньше привлекала их к друг другу, вдруг начала разъединять. Новый мир (так называла Дункан свою вторую Родину- Россию), с таким восторгом воспетый ею в танцах , порой вводил Есенина в смятение. Невыразимой тоской охвачены его стихи того времени:
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий…
После разрыва, они долго не виделись. И всё же приехали в Камерный театр на званный обед, уже врозь. Есенин, сделав общий поклон, пристроился где-то в конце стола среди артисток театра, но, не дождавшись конца обеда, исчез. Казалось, он приехал за тем, чтобы хоть пол часа подышать одним воздухом с Айседорой. Может, ему хотелось проверить свои оставшиеся чувства? Но нет никаких сомнений, что он нелегко переживал расставанье. Это подсказывает и отрывок из лирики тех лет:
Чужие губы разнесли
Твоё тепло и трепет тела,
Как будто дождик моросит
С души немного омертвелой.
Эта глава из жизни русского поэта не так незначительна, как кажется. Сам Сергей когда-то обратился к Айседоре словами любимого поэта Лермонтова : «За всё, за всё, за всё, тебя благодарю я…»