Ноябрь. (Или расставание в аэропорту)
Ноябрь. Конец начала или начало конца, вот что несет в себе этот последний месяц осени. Продрогший, закрывший глаза и забывающий тепло солнца.
Он похож на любовника, в сумеречном аэропорту, на пороге расставания. Держащего в руке коралловый кленовый листок, не случайно задержавшийся в руке. В той руке, что часом раньше написала прощальное письмо, уносящее все надежды и мечты, и любовь, которой тесно, между строк.
Человек, придавленный обстоятельствам, а еще больше, собственной слабостью и беспомощностью. Ждущий ту, что сейчас войдет в зал ожидания, где уже высветился рейс на табло, и минуты спешат со скоростью секунд.
У большой мраморной колонны, в тоже время, расположился музыкант, играющий на скрипке, очень пронзительно и томно. Он не следил за наполняемостью футляра, улетает на крыльях музыки. И выглядел отрешенным от действительности, устремившейся в свое поднебесье. Один из тех, кто безнадежно одинок в нахлынувшем ноябре. Тот, кого, раз и навсегда, постигшее любовное безумие, уронило на мокрый асфальт, пригвоздив к столбу аэропорта.
И только здесь, среди невидимой и невидящей толпы, оживают неведомые струны души, и людское отчаянье находит выход, ненадолго, на короткий миг, который по длительности больше, чем вся жизнь.
По радио обещали ливень, и музыкант это чувствовал, хоть и не слушал радио, последние несколько лет. С того момента, когда проводил на неотложный рейс мечту, и вышел один из душного здания аэропорта, что бы чуть позже вернуться вдвоем, со скрипкой.
Эти стены ежедневно, встречали-провожали, расколотые судьбы. Последний короткий взгляд и падение с обрыва.
Мужчина, смотрящий на табло, интуитивно придвинулся к музыканту. Замер на минуты две, и тут в зал вошла она, та, что ожидали, уже оба.
Экспрессия, и ее сговоренность с силами осени, заявляли о себе в каждом жесте, в легком повороте головы, в царственной осанке. Звук тонких шпилек о мраморный пол заглушал, плачь скрипки, и скрывал ее тревогу. Подол длинного пальто закручивался в ритме танго. И вместе с тем, как – будто, в продолжение импровизированного танца, она стянула тонкие перчатки, словно змеиную кожу, и резким жестом протянула тому, кто просел под тяжестью ее взгляда, став на голову ниже, а на лице, выделялись одни глаза, наполненные ужасом, вызванным ее появлением.
Как будто в сторону этих двух надвигается что-то неотвратимое и мощное по своему энергетическому заряду, несущее рок и разрушение и ввергающее в оцепенение, а после в ужас и забытье. Словно пожелтевшая трава в ноябре, или поседевшие в один день волосы.
У этой женщины была неведомая власть над двумя сердцами, поднесенными ей, словно только приготовленная рыба, на серебряном блюде.
У одного она оживляла призрак прошлого, у другого настоящего, и что еще страшнее, неотвратимо приближающегося будущего, целящегося выстрелом, с каждым ее шагом.
У того, кто долго ее ждал, все сдавило в груди. У музыканта, напротив, разлилась волна радости, где-то в области сердца, она, словно опрыснутого его живой водой, под действием своего взгляда. Скрипка теперь не только плакала, ведомая смычком, но и смеялась.
Вмиг, один из мужчин вознесся к вершинам звезд, другой низвергался в бездну. Один парил, другой падал.
Тому, что ждал ее, она протянула руку и пристально посмотрела в глаза, взглядом, проникающим в душу, вытирая его мятные слезы кончиками пальцев, и прошептала:
- Не плачь. Мы жили и живем на одной вселенной, и вместе смотрим и будем смотреть на млечный путь, в поисках ответа, который нам открывается только через время.
И мужчина, моментально, проникнувшись ее словами и переходящей силой, успокоился. Как больной, от дозы наркоза, перед сложной операцией.
После, держа его руку в своей, она подошла к музыканту, попросив съиграть что-либо, из репертуара Астора Пьяцоллы. Добавив, в окончание просьбы, своим мягким, но уверенным тембром:
-Если это, только, возможно.
Музыкант был счастлив второй раз, за столь недолгое ее присутствие. И он заиграл, чувственно и проникновенно, увлекая за собой и мощные колонны аэропорта, которые приобрели элегантность танцовщиц, и тусклый свет зала, который показался ярче, и биение сердец, в унисон, слившихся с музыкой. Эти двое, и женщина в центре, явственно ощущали, что перед лицом вечности, нет расставания, как и нет расстояния, а значит предстоящей разлуки.
На душе воцарил мир и покой. Открылась дверь в небо, в которую они еще войдут, пусть каждый по отдельности - это не столь важно. Сейчас они расстанутся, что бы однажды, непременно встретиться. По пути, который укажут звезды.
Через час, скрипка плакала вновь, но не прерывисто, а мелодично и плавно. Музыка не обрушивалась водопадом, она била подземным ключом.
Музыкант играл не только для себя, но и для того мужчины, что присел с ним рядом, и для тех, кого белый самолет, как большая и сильная птица умчал в другую сторону. Не по велению сердца, по зову судьбы. Но теперь они знали, то место встречи, где оживает память. Где хмурый ноябрь, срывая последние листья, оживляет воспоминания. А через голые ветки деревьев, глядит, во все глаза, звездное небо.