Пролог.
Тихое пиликанье развеяло мутные остатки сна. Алиса сонно потерла ручонками глаза и зевнула. Старенький китайский будильник с подсветкой показывал ровно 7 часов. Девочка привычным жестом хлопнула ладошкой по кнопке и босиком помчалась умываться.
Алиса не любила умываться. Вода была очень холодной, а старая щетка больно карябала десны и к тому же была слишком большой для семилетней девочки. Но как говорил ее папа – «мы не на Канарах», хотя, что такое «Канары» девочка представляла с трудом. Ей, всю жизнь не покидавшей бомбоубежище, слово «остров» говорило не больше чем пигмею «нано технологии».
Алиса зачерпнула длинным ковшом воду из большой бочки, и аккуратно, не разлив ни капли перелила ее в стальную кружку. «Вода – колыбель жизни» – непонятно говорил ее папа. Алиса не понимала о чем он, но то, КАК он произносил эту фразу, вселяло в нее приятное трепетное чувство, заставлявшее беречь каждую каплю.
Девочка аккуратно поставила кружку с водой около тазика, стоявшего здесь же на полочке, перед большим треснувшим зеркалом, и достала из ящика под ней свою потрепанную зубную щетку и коробок с содой. Аккуратно макнула щетку в воду и, насыпав на нее щепотку порошка принялась тщательно втирать его в зубы.
До большой войны ее папа был зубным врачом. Он рассказывал, что раньше было много разных врачей – для сердца, для нервов, для всего. Врачи хорошие – они избавляют людей от боли. И папа ее был очень хорошим. Самым лучшим! Его все уважали, он был единственным врачом в этом бомбоубежище и всем помогал, а еще разговаривал с Алисой обо всем. Девочка многое не понимала, но ей очень нравилось слушать его, особенно нравились сказки: про Красную Шапочку, Золушку и больше всех про принцессу Фиону и Шрека. Там был очень веселый осел. У Алисы даже была коробка с их изображением, она хранила в ней все самое ценное – фотографию с мамой и папой на фоне большой красной стены, где они улыбаются и жмурятся от солнца. Папа говорил, что оно светит в тысячу раз ярче лампочек освещавших убежище! Игрушечного котенка и маленький брелок-фонарик.
Покончив с чисткой зубов, Алиса сполоснула рот и умылась оставшейся водой. Воду из таза она перелила в специальное ведро, жидкость из которого предназначалась для стирки и мытья посуды. Папа всем говорил, что «конец света – это еще не повод забыть о гигиене». И все его слушались, потому что он был умным и вообще, врачом.
Желудок призывно булькнул.
- Как по часам. – Хихикнула девочка, похлопав себя по животу. Так ее папа всегда говорил.
Алиса побежала по коридору, громко топая тонкими босыми ножками. Ей очень нравилось, как этот звук раздается по комнатам, многократно отражаясь от глухих бетонных стен. Обычно ей не разрешали так бегать, но с тех пор как все ушли, оставив ее и папу одних, она всегда так делала – папа не был против.
На завтрак как всегда были хлебцы, горстка специальных таблеток, вода и сушеные яблоки. Алиса ненавидела эти таблетки, но они были необходимы. Почему именно Алиса не знала, но так говорил ее отец, а он «никогда – приникогда» ее не обманывал. Поэтому девочка проглатывала их залпом и, запив глотком воды, заедала сушеными яблоками. Затем наступала очередь хлебцев. Вкус их за шесть лет приелся и абсолютно не ощущался.
Когда многие ушли, в убежище стало очень тихо и эта тишина сильно давила на уши, к ней было тяжело привыкнуть. Люди и ее отца звали с собой, но он отказался, сказав что «с этого корабля никому не сбежать» и что он лучше проведет свои последние дни с дочерью.
Другие никогда бы не ушли, если бы не «мордастые». Эти монстры ловили и убивали всех, кто попадался им на глаза, безжалостно и беспощадно. Хотя папа говорил, что они тоже когда-то были людьми, просто забыли, что это такое.
Люди из убежища часто выходили на поверхность за деталями для фильтров и прочей техники. Все называли их «сталкерами» и уважали так же как ее отца. Алиса их очень боялась – сталкеры были очень большими и сильными мужчинами, но ее больше пугал не их вид, а то, как они смотрели на всех. Холодно, тяжело… Отец говорил девочке, что это от того, что они видят там, за гермодверью. И Алисе совсем не хотелось знать, что именно они там видят.
Сначала не вернулись два сталкера, которые отправились в «автопарк» находившийся в пятистах метрах к югу от убежища. Их ждали целый день. К утру было ясно, что мужчин уже нет в живых. Люди долго спорили «что делать» и наконец, решили отправить еще двоих, посмотреть, в чем дело и по возможности вернуть гермокостюмы. Из них вернулся только один и сообщил о нападении «мордастых», которые захватили автостоянку и растаскали ее почти полностью. Среди людей поднялась паника.
Алиса и раньше слышала много всего о мордастых – в частности ими пугали ее, когда она не слушалась. Все эти рассказы носили полуфантастический характер и подталкивали к единственному выводу – «с ними лучше не встречаться»!
Люди пришли к тому же выводу и решили уйти дальше на север, где судя по картам были еще как минимум три убежища. Мордастые как известно редко выбирались из своих подземных жилищ и не отходили от них на большие расстояния, однако там где они появлялись не оставалось ничего живого и пригодного для оборудования – мертвая зона.
Гермокостюмов оставалось только десять, людей же в убежище было пятнадцать. Решено было оставить стариков и больных, а если принять во внимание, что здоровых людей в убежище не было, то самых больных – парня с усохшей ногой, кашлявшего кровью и двух женщин лишившихся зрения, почти не встававших с постели из-за постоянной слабости и обмороков. Отец всегда невесело называл их счастливчиками.
Когда те, кто мог, ушли, Алиса помогала папе заботиться о них.
Как-то после ужина, отец сказал ей:
- Знаешь, нам пора уходить.
- Куда? – Взволновалась Алиса. – У нас ведь нет гермокостюмов, и мы уже не догоним сталкеров. Ведь они ушли очень давно!
- Да, милая, ты права, но нам пора в другое место. – Вздохнул отец, крепко прижав девочку к груди, так что она услышала, как неспокойно бьется его сердце. – Туда куда мы когда-то опоздали.
- Туда где мама и все остальные?
- Да, именно туда.
- Но ведь ты же говорил, что это очень плохо, когда туда кто-то уходит. Это больно вот здесь. – Алиса указала пальчиком на свое сердце.
- Это больно, милая, но только для тех, кто остается, а мы уйдем все вместе. Нам не будет ни страшно, ни больно.
- Хорошо, - согласилась девочка. – Когда пойдем?
- Я тебе скажу. – Ответил отец и поцеловал ее в носик.
Но он все молчал и молчал. Алиса не рисковала спрашивать. Она чувствовала, что это тяжелая и не желательная тема.
Потом у отца кончились обезболивающие, и он по очереди отправил «туда» тетю Яну, Анну Семеновну и молчаливого парня Диму, который никогда ни с кем не разговаривал и громко ругался, когда с ним пытались заговорить. Алиса не видела, как они уходили, просто проснулась утром, а их кройки пусты. Так прошло еще немного времени – с каждым днем отец становился все мрачней и молчаливей. Алиса боялась, как бы он не заболел.
На обед больше не было каш. Остались только макароны. Так их ежедневное меню полностью потеряло свое разнообразие. Просто сталкеры унесли с собой почти весь запас продуктов. Отец не сопротивлялся, говорил, что им нужнее.
Однажды отец разбудил ее посреди ночи. От него ощутимо пахло спиртом, он был очень взволнован, говорил, что хочет поделиться с ней чем-то важным, плакал, называл себя безвольным слабаком, обнимал ее и снова плакал.
Алиса попыталась успокоить его, принесла воды. Отец сказал ей тогда:
- Девочка моя, так случилось, что я пойду один. Тебе не надо со мной.
- Почему! – испуганно воскликнула Алиса. – Я хочу с тобой!
- Нет, я не могу так… просто… ты должна еще побыть здесь, ради меня и мамы, ты должна… должна… сделать одну важную вещь…
- Я не хочу! Я хочу с тобой, к маме!
- Ты пойдешь, обязательно. Только должно пройти немного времени. Тебе надо… тебе надо… кое-что узнать… Вот! – Отец нервно заметался по комнате, выбежал в коридор и спустя пару минут принес старую потертую тетрадь и наполовину источенный карандаш. Начал судорожно в ней что-то писать. – Это очень важно, дорогая! Ты помнишь книги из кладовки? Мы читали их вместе, там было столько умных и интересных вещей. Теперь ты должна сделать для меня кое-что очень-очень важное. Ты должна придумать десять вещей, ради которых стоит жить, десять самых прекрасных вещей! Ты не должна торопиться, ты должна хорошо обдумывать каждое слово! Помни – это ОЧЕНЬ важно! Каждое слово! – Отец сверкал глазами как ненормальный.
Алиса обняла его за шею и тихо прошептала:
- Пожалуйста, папочка, не оставляй меня.
- Милая, так надо, еще чуть-чуть, прошу тебя ты и так, так мало жила на этом свете, я просто не могу… не могу отпустить тебя туда. Ты должна, еще хотя бы чуть-чуть…
Он отдал ей тетрадь с карандашом и крепко-крепко обнял. Так они и сидели, молча, пока не прозвенел будильник. Первый раз за всю ее жизнь Алиса не пошла умываться, и села завтракать позже обычного. Она весь день не отпускала отцовской руки, боялась, что он уйдет. Боролась со сном, а когда, наконец, выбившись из сил, уснула, видела во сне жуткие кошмары о том, как мордастые забирают ее отца и гонятся за ней по бесконечным бетонным коридорам.
Отец пробыл с ней еще неделю, после чего напомнил Алисе о ее долге и отдал маленькую коробочку с продолговатой бело-желтой таблеткой, сказал, что это то, что необходимо для ухода, но подействует она, только когда Алиса найдет те десять вещей, ради которых стоит жить.
Он ушел той же ночью. Как бы Алиса не боролась со сном, ей это не удалось. Все утро она тихо плакала и чувствовала ту самую боль в груди, которая бывает, когда кто-то уходит.
А потом пришла тишина. Еще более страшная, чем тогда, когда все ушли. Но, как и тогда, девочка свыклась с ней. Только теперь все было иначе. Теперь эта тишина будто поселилась в ней самой.
Иногда Алисе казалось, что стоит ей остановиться хоть на секунду – задержать дыхание, не двигаться – и эта тишина поглотит ее. Она растворится в ней навсегда. Поэтому Алиса не нарушала режим, заведенный при отце. Никогда не нарушала. Вечером ей больше некому было читать сказки – теперь она читала их сама. И все время думала над десятью вещами, ради которых стоит жить. Девочке очень хотелось к папе и маме.
1
- Получитераспешитесь. – Протараторил лысый человек в огромных роговых очках. Кладовщик был не из тех людей, которые расположены к общению. На взгляд Лешего его вообще в жизни ничего кроме гермокостюмов не интересовало. Зато вымазавшись в какой-нибудь не отстирываемой дряни или – упаси Господь! – порвав его сокровище, можно было несколько часов восхищенно записывать витиеватые трехэтажные выражения для последующей личной эксплуатации.
- Леший, не спи, замерзнешь! – сказал Поль «нечаянно» задев его плечом.
- Э, броненосец, аккуратнее на поворотах, тут люди ходят!
- Пусть ходят. Я не против. А тебя что-то не устраивает?
- Так! Конюхов, Полянский! Я вам не мамка штаны натягивать! Живо в строй! – Рявкнул Дерябин. Он же Дер, он же батька, комбат и отец небесный. – Понабрали вашу мать! Сделали из меня соплетера. Будете филонить я вам их до мозгов вотру, ваши же ошметки с пола собирать заставлю!
Вообще Дерябин хороший мужик, если особо глаза не мозолить и не попадаться под горячую руку. Просто его очень испортило боевое ранение, из-за которого офицер был отправлен «командовать зелеными войсками». Дрессировать будущих миротворцев.