Я и венгры, национальный вопрос.
Ах студенческие годы! Их прелесть началась для меня в каком-то колхозе, не помню даже названия, на сборе картошки. Это было недалеко возле станции Любань, под Ленинградом. Жили мы там простенько: спали на нарах, на набитых собственноручно соломенных матрасах. Ну, разговор сейчас не об этом. Месяц мы отработали на благо колхоза. Естественно познакомились там друг с другом. По возвращении в Ленинград, решили это дело отметить общим застольем у одной из наших студенток дома, пока её родители были в отъезде. Сели за стол и обнаружили, что среди нас есть два парнишки, которые не были с нами в колхозе. Я сразу пристала к ним, почему это они колхоз закосили? По их удивлённому непониманию моего сленга, я поняла, что имею дело с иностранцами. Быстро выяснилось, что они венгры. Звали их Янош и Шандор. Выглядели они этакими совсем мальчиками, но оказалось, что оба были старше нас на пару – тройку лет. Когда разливали горячительные напитки ( а мы в колхозе здорово натренировались на эту тему), то оба категорически отказывались пить, но потом всё – таки выпили по 20 грамм коньяка и при этом у них начал слегка заплетаться язык и они забывали некоторые русские слова.
Закончился второй семестр. Наступили дни расплаты за легкомыслие, словом – сессия. Завтра самый страшный экзамен: не то Философия, не то диалектический материализм, не помню уже… В том время, кстати, я очень любила анекдот:
Вопрос студенту:
- Что общего и в чём разница между словами «мат» и «диамат». Оказывается, что первое (мат) все знают, но не хотят показать, что знают. А второе (диамат) никто не знает, но все хотят показать, что знают. Но и то и другое грозное оружие в руках пролетариата.
Так вот экзамен был завтра, вопросов больше ста, всё надо выучить к 8-ми утра. Одним словом, кошмар. А тут ещё, как на грех, к одной девчонке из нашей комнаты приехал родственник – одессит и привёз картошки, капусты, сала и три литра самогонки. Стоит ли напоминать, что студенты – это вечно голодающее племя и отказаться от жареной картошки на сале совершенно невозможно. А самогон надо пить из уважения к гостю, который тащил всё это за две тысячи километров. Только приготовили к 7-ми вечера, расположились. Тут прибегает Янош: Девчонки, дайте вопросы экзаменационные, вас же тут много, а нам один экземпляр всего нужно. Потом поинтересовался, по какому поводу гуляем, предложили ему выпить самогонки и закусить. Он, между разговором, проглотил целую кружку самогонки, закусывать отказался, потому что надо успеть выучить билеты.
Я обалдела: ничего себе перевоспитался, круто… и убежал. Мы такими резкими количествами рисковать не стали, да и то захмелели. Потом Янош ещё раз забегал и ещё выпил кружку. Утром мы все встретились на экзамене. Ну, ему – то, как иностранцу, преподаватели общественных наук всегда шли на поблажки. А нам пришлось туговато. Но это отдельная история. К четвёртому курсу я обнаружила у себя телепатические способности. Янош всегда сидел не далеко и частенько ткнёт меня в спину и спросит что-нибудь, а я отвечаю. Потом он потрясённо говорит: «а ведь я тебя спросил по венгерски, а ты ответила, как интересно» Да, всё было интересно.
А что касается национального вопроса. То в нём мы тоже немного покопались. Янош сказал, что их родители после 56-го года ненавидят русских, и поэтому были против их поездки к нам на учёбу и не оплачивают её. Сами же ребята покупают здесь дешевые подержанные магнитофоны, ремонтируют и там продают, денег хватает до следующих каникул. И что им очень нравится здесь, и нравимся мы. Вот такие межнациональные отношения были у нас с венграми в те далёкие студенческие годы.