Белякова Надежда
Когда в моём детском саду объявляли карантин, мама брала меня с собой на работу , строго поясняя, что вести я себя должна так тихо, чтобы никто меня не замечал. Она доставала заранее приготовленные карандаши и блокноты с ее набросками «для себя» идей будущих шляп. Она разрешала мне рисовать на обратной стороне . Мое же рисование имело одну главную задачу-тянуть время и никому не мешать. Поэтому меня усаживали, где-нибудь в уголке, чтобы помалкивала И сегодня у меня хранятся такие пожелтевшие странички и с ее рисунками и моими на обратной стороне. Они сохранились, потому ей понравился какой-то из моих рисунков.
И я научилась вести себя « тихо–тихо» . Особенно , когда мне было что-то интересно. А на "Кузнецком" на просмотрах всё было не просто интересно , а потрясающе интересно. Мне запомнилась царящая там в период «Хрущевской оттепели», то есть начале 60-х атмосфера восторженного творчества. Наполненная радостью, полное молодого дерзкого задора. Некий взгляд в будущее с оптимизмом был свойственен тем временам.
И сам "Зеленый зал" с репетициями будущего показа был похож на невероятный спектакль, в котором участвовали нездешней и ,немного непривычной красоты, женщины .
И я любовалась и рисовала прекрасную ,как сказочная королевна, голубоглазую блондинку Милу Романовскую и удивительную, ставшую уже тогда звездой подиума-Регину Збарскую.Кстати, как-то раз,когда я была у мамы в Гнездиковсом ,мне тогда было лет 5-6, когда мама вышла из служебной комнаты , и я ,осмелев ,спросила Регину, пока она с удивлением рассматривала ее " портрет" моего изготовления- знает ли она мою любимую песню. Она переспросила : "А какая твоя любомая песня?"
-"Эй , моряк ты слишком долго плавал!
я тебя успела разлюбить...."
Оказалось ,что Регина знала этот чудный шлягер тех лет из кинофильма "Человек Амфибия" с молодой Анастасией Вертинской. Да еще и со всеми словами.А я знала только припев. Она здорово, даже как-то залихватски спела ее, Явно с удовольствием , отбивая такт ногой.Так ,что видела я и какой милой , артистичной и веселой она была.С мамой их связывала человеческая симпатия.Они много болтали о поэзии и литературе. Обменивались книгами. Мама навещала ее в те времена , когда ее печаль о ее князе, так она и говорила , когда так неистово ждала его:"Мой князь, князь мой...",совсем извела ее. Навещала Регину моя мама в ее однокомнатной квартире в пятиэтажке у метро Аэропорт и потом в больнице. Как я теперь понимаю их сблизило и то, что семьи их рухнули в одно и то же время. Мама то же растерялась перед настигшем ее одиночеством.
Мне было уже лет 11, когда однажды мама пришла с потрясающим букетом роз. Красивых ,ярких , но была очень грустна и раздосадована на себя саму. И пожаловалась на то, что злится на себя, за то,что ,не подумав ляпнула, при встрече с Региной о том , что
вчера ей исполнилось 33 года. Они в этот момент шли по улице ,и Регина сорвалась с места , подбежала к старушке, продававшей цветы и купила эти розы, не смотря на протесты мамы :" Регина! Не надо! Пожалуйста ,не надо!" Просто цветы, особенно розы тогда дорого стоили.
Я помню , как мама поставила эти прекрасные разноцветные розы в вазу и сказала: " Это самые грустные цветы в мире. Как скверно получилось, ведь она так теперь нуждается.Как не хорошо!Вот ляпнула, не подумала! Бедная Регина!"
Работала мама и с очаровательной, искрящейся милым юмором ,доброй Тошей Маркушевой.Когда Тоша смеялась и ее черные-черные глаза ее смеялись , и вся она была наполнена радостью и смехом.Искренняя она была.И очень домовитая, Мы с мамой заходили к ней, и меня потрясла смелость ее перепланировок в их квартире. Кстати , она была супруга "главного Ильича страны "- актера Малого театра Маркушева, который часто играл Ленина и в театре, и в кино.Жаль, что внезапная и нелепая гибель ее сына ,повлияла на ее жизнь. Помню и царственно роскошнуюя красавицу-блондинку,Голливудского великолепия.Жаль, что я имя ее забыла, это была супруга знаменитого конферансье Брунова.Тогда там работало много жен весьма именитых творческих людей, но в целом отношение общества к этой профессии было с этаким налетом ,..ну,как бы " с душком". И было принято у людей успешных и высоко стоящих в советском обществе скрывать, что жена-манекенщица.
Но ,конечно, все мои "портреты" были все на одно лицо- сплошная каля-мала,в которой не узнать черты красавиц эпохи. Но эта "каля-маля" была полна восторга.
Образы ,которые несли эти женщины были прекрасны не только внешне, они были пронизаны интеллектуальной красотой. Просто ,в основном это и были интеллектуалки, очень начитанные ,наполненные восторгом ярких впечатлений от искусства периода Хрущевской Оттепели. Я запомнила их живо обсуждающими во время работы с мамой и впечатления от выставок, и недавно прочитанных книг, и наших ,и переводных , которыми тогда все обменивались. Книги достать было трудно. И у меня хранится мамин блокнот ,в котором ее нежным и аккуратным почерком записаны стихи не печатываемых в то время ;Гумилева, Северянина ,Мандельштама.Но книга не должна была залеживаться дома. Она должна бродить среди тех, кому она действительно нужна. Ими постоянно обменивались.И это была характерная для тех лет черта взаимоотношений. Разделять восторг и радость от пережитого впечатления - это была особая форма общения. И благодаря этому скадывался круг ,говорящий на своем особом языке. То есть -искусство , литература ,и кино того времени не было для них "вещью в себе", музейными атрибутами некоей профессиональной деятельности,а реальным интересным , живым пространством их жизни. Частью их жизни.Да и высшее образование было не редкостью среди даже манекенщиц!
Я подробно вспоминаю об этом , потому что предлагаемым сверху "сверху" эталоном женского образа, была ударница-доярка , женшина токарь, монтажник,пекарь-сталевар , в лучшем случае пожилая учительница, передовик соц. соревнований ,о которых, кстати, я упоминаю тоже, с полным почтением!
Создаваемый ими образ красоты тех лет рождался и был словно вопреки требованиям соц.реализма и , если ,кто-нибудь еще помнит-"Моральный Кодекса строителя Коммунизма".
И в сущности это было их личное творчество! Создание образа современницы единой планеты человечества, без членения мира людей железным занавесом идеологии или иллюзией незыблемости Берлиской стены!
Тот образ молодой женшины 60-х это прежде всего-гармонично развитая женщина,спутница интеллектуала и достойная собеседница в самой элитарном творческом кругу , где витийствовали " физики и лирики" тех лет- это они и воплощали в повседневности своей работы. Женщина , жизнь которой протекает в контексте с развитием искусством и науки своего времени- там: на подиуме Кузнецкого Моста был представлен этот образ прекрасно ! И потому просто "милашкам-мордашкам" трудно было удержаться на такой высоте. И они скорее мелькали, а не работали по- долгу в ОДМО. Но потом , со временем все изменилось.
Последствия этих изменений мы созерцаем и ныне.Эта неприменность не равнодушного проживания жизни, потребность пребывания в атмосфере высокого артистизма- пронизывала ОДМО, вовлекая в этом водоворот стихии творчества не только художников-модельеров,но и манекенщиц.Радость сопричастности этому живому, создаваемому у них на глазах искусству, какой-то особенной жизни, испытывали и гордились им и конструктора и сама администрация. В этот период даже был приглашен преподавать, вести мастер классы для художников модельеров, ведь и их эскизы моделей должны были быть прекрасной смелой современной графикой.Так вот и представить теперь это трудно , но вел уроки сам маэстро Эллий Белютин!!!!Отец неофигуратива, вколыхнувшего, взметнувшего палитру живописи того времени, один из тех , кто помог абстракционизму обжить и быть на выставках даже Мосховских залов. И мама посещала эти потрясающие уроки!Сильнейшее впечатление в ее жизни!
И ведь пригласила его администрация ОДМО! Как пел Вертинский:" Это тоже , нужно что-то понимать..." А какие вечера устраивались тогда! Каких актеров и поэтов приглашали выступать!Вот это администрация была!!!Но , потом, с окончанием вольнолюбивой оттепели все резко прекратилось.
Я лет с 10-11 рисовать стала, не важно хорошо или плохо, но осознанно. Хотела быть художником. И мама надеялась , что я после школы буду поступать в Текстильный. И поэтому очень часто приводила меня на просмотры.Но это была не моя тема.
В это же время в стенах ОДМО расцвел яркий талант Славы Зайцева. Его огромная даровитость и самобытность сразу выделили его даже из того великолепного и талантливого коллектива. Одновременно с ним творили и Тамара Файдель, помню на просмотрах в Зеленом зале ее потрясающую серию вечерних платьев. Единство независимости, смелости, с привкусом парадоскальности пропорций , балансирующей на грани гротеска, но остающиеся в рамках элегантности du comme il faut.
Немного экстравагантное , но в то же время неожиданно романтичное направление вещей Татьяны Осьмеркиной. Помню ультра понятное в наши дни длинное черное вечернее платье Галины Чернопятовой, сделанное из какой,то плотной не "сыплящейся"ткани, которую она просто взяла и покрыла ажурным узорчатым вырезанием ножницами.Она сама вырезала, нарочито брутально, крупный рисунок на теле манекенщицы,заставил зал просто взвыть от восторга. Потрясающе,получилось, в хорошем смысле- как-то сценично.А на дворе 68-й! Мятежный 68 год!
Мамина подруга- замечательный модельер- Юлия Николаевна Денисова, тихая, деликатная, но сильный ,с несколько даже авангардным направлением модельер, начинала она в эксперементальном цехе.
Это была потрясающая, как теперь сказали бы команда. Но, когда "на язык" выходили новые модели Славы Зайцева, по рядам кресел проносился шепоток :"Зайцев! Зайцев!" И все как-то вытягивали шеи и смотрели особенно внимательно напряженно.
Он творил не зыбываемые вещи. Просмотр его вещей был всегда событием в ОДМО.
Но думаю, что писать о его работе ,я не должна.Это слишком большая искусствоведческая тема. Моя же тема- воспоминания, просто человеческие воспоминания.
Не забываем был и его юмор. Он устроил свой личный показ-капустник на тему неглиже советской женщины. Тема белья , как аксессуара чувственности и радости жизни в нашем отечестве периода, когда секса в стране не было , еще не было затронуто и разработано советским моделированием. И очень странно , но одно и тоже белье было не только бельем под одеждой , но и было отчасти и спортивной одеждой.Поэтому мужчины появлялись на пляже- в синих или черных "семейных" трусах .И под стать им резвились летом по берегам рек и озер-их спутницы; кокетливые нимфы в атласных пронзительно розовых или голубых,жесткоотстроченных очень плотных , вечно что- то где-то зверски до крови натиравших,лифчиках, на трех крупных ,надежных пуговицах,с огромными петлями-застежками на спине.А форма груди ...О! Мама мия!Караул! Я это видела- строгие , твердые,готовые заколоть-уколоть противника конусы.Тогда еще не были разработаны элластичные ткани. Они изменили облик белья позже , в период восторга перед только , что появившимся капроном и разного типа синтетикой и зластиком. Длиннные панталоны до колен, а сверху по причине стыдливости - длинная комбинация- самых романтических цветов.Высший пилотаж роскошества- ГэДээРовская комбинашка, ну, или польская, чтоб не стыдно показаться.И всю эту броню стыдливости моментально пикантно обнажала вода. Купальщица выходила из воды во всем этом ,прилипшим к телу и становившимся прозрачным. Ну, об интимных стрижках -и закоренелые развратники тех лет и не помышляли.Такими частенько выглядели люди на пляже, и я такими их запомнила.это было такая чувственность , что секса и вправду- не надо было, все и так хорошо!Купальники появились массово, где-то в 63-65 годах.
Как выглядел пояс для чулок советского производства, даже не буду описывать, потому, что его смело можно было отнести к теме: "пояс верности средневековья". Так вот Зайцев, теперь ,конечно, Вячеслав Михайлович, накупил всей этой роскоши и показывал сам, блистательно сыграв разнообразие походок и характеров, манекенщиц ,и просто женщин- жертв советской индустрии,а главное ,всю абракадабристость советского белья, вид которого заявлял , что не то что секса нет, но и не будет никогда на шестой части коммунистической суши.
Как мама смеялась , да и ,как все они смеялись на этом показе. Даже просто вспоминая, смеялись, как тогда- молодые ,талантливые!Они тогда много и радостно смеялись. Именно смеялись, а не посмеивались . Я помню много смеющихся лиц в начале 60-х.В память об этом они все накупили этих ,теперь атласных раритетов.С пуговицами -с четыремя дырочками, а ,кстати, у меня до сих пор хранятся розовые с щедрым начесом на резинках панталонны- детище советского производства в шкафу. Это сохранилось мамой в память о том капустнике.Как ищу , что-нибудь срочно нужное, вечно они под руку лезут. Но не выбрасываю!Антиквариат теперь, однако!
С мамой работали одни и те же манекеншицы, потому что показать , пронести головной убор не каждая могла. Тут нужно было особенное артистическое чувствование предлагаемого образа. И его нужно было немного играть. Поэтому на рабочих примерках я чаще всего видела одних и тех же манекенщиц. Мне запомнилось, что ,чтобы погладить меня по голове , им приходилось нагибаться ко мне чуть дольше ,чем обычным тетям- соседкам или воспитательницам в детском саду. А мне, что бы полюбоваться ими высоко задирать голову.
Помню глаза Регины Збарской– горячие, карие и грустные, словно глубоко всматривающиеся в человека , заглядывающие в него. Впрочем грустными они мне могли запомниться потому ,что смотрела она на меня . А обращавшие на меня внимание сотрудники, немного жалели меня , потому что вместо игр с детьми ,я просиживала день у мамы на работе. И совершенно напрасно жалели. Мне было все интересно там. И все увиденное сливалось в удивительное зрелище . Оно ничем на мой взгляд не отличалось от культ. походов с мамой в ее творческий день или в воскресенье. Я даже черные обтянутые тканью портняжные манекены с наколотыми на них образцами тканей , что делало их похожими на пестрые современные инсталляции, принимала их за « черные скульптуры» . Как-то раз до этого мы с мамой в один из ее творческих дней были в Пушкинском музее . Там она показывала мне скульптуры в зале Античных слепков.Поэтому- женские торсы без рук, ног и головы показались мне скульптурой, только чернойи ,сделанные из ткани.
По дороге домой, рассказывая маме,что мне в тот день болье всего запомнилось и понравилось, я ей как-то призналась ,что , конечно, не считая тетей-моделей, мне больше всего понравились "черные скульптуры".
Но мама понять не могла , что за черные скульптуры..., и ,махнув рукой сказала: « Опять сочиняешь! Там нет никаких скульптур!»
Дома , вспоминая увиденное, я продолжала рисовать красавиц- манекенщиц , которые полуодетыми демонстрировали полуготовые модели одежды, что меня нисколько не удивляло, потому что приученная быть на выставках , все по той же причине, что меня « не куда было девать» я все это воспринимала ,как те же выставки или спектакли ,на которых мне приходилось бывать с мамой.
Впрочем, показы и готовились , именно ; и как зрелище, и как творческий отчет – предложение пиршества идей , как для ценящих это искусство осознания образа современности и претворения желанных образов в жизнь, так и для дальнейшего внедрения моделей в производство. Деятельность дома Моделей не была оторвана от соц. действительности , в ней существовал также ,как и на всех социалистических предприятиях той поры – план., потому , что советская система планирования и здесь наладывала свои ,порой парадоксальные законы.Так ,например в творческом процессе существовал план, то есть внедрялись принципы советского планирования в создании модных моделей.Так показы моды должны были представлять не просто современные тенденции текуших дней, а - планируемые модели, которые должны будут быть через два года и, соответствнно, выходить с конвейеров фабрик нашей необьятной в то время страны для поступления в розничную торговлю. Два года- это был максимально быстрый срок внедрения моделей в производство .Вот такое медленное было время! То есть; абсурд заключался в том, что планировались заранее обреченные на старомодность вещи.
Но, к счастью- строгость наших законов, как известно, компенсируется необязательностью их исполнения. Поэтому смеялись художники над этим между собой и творили, творили! А любимым ругательством «между собой» у модельеров было профессиональное ругательство:»Внедрить твою модель!».Злобность этого ругательства была вызвана тем, что ,как правило модели , поступая на разработку и внедрение и последующее распространение , то есть в продажу, претерпевали немыслимые искажения.
Они производились на фабриках в целях экономии; и ткань, и фурнитуру- то , что и в голову не придет, что это возможно заменить. Вот такими изуродованными образцами отредактированного действительностью тех дней творчества наших художников-модельеров сначала заполняли магазины , а оттуда , вскоре , прямиком поступали в отделы уцененных товаров, что тоже бывало источником «черного юмора» тех дней: на тему, что Дом Модей основной поставщик моделей для отделов уцененки. Но одно- самим шутить , а другое- критика со стороны со стороны советского народа о том, что « художник- от слова худо.»..., а ведь каждому встречному не объяснить, как на самом деле работали наши прекрасные художники.
Мама , встречая свои в обычных советских магазинах и на головах прохожих женщин обезображенные соц. реальностью модели ,часто возмущалась и с горечью говорила : - Можно подумать, что весь Дом Моделей работает на отдел уцененных товаров!»
Сама я не помню, да и не могла помнить- слишком мала была;когда именно отдел моделирования головных уборов перевели в Гнездиковский, «поселив» весь немногочисленный отдел в одну общую комнату. Но где-то лет с пяти, работу отдела в Гнездиковском я запомнила хорошо - , а значит с началом 60-х годов. Работа в Гнездиковском переулке, или ,как они сами называли на Станиславке, мама вспоминала с теплом.
Там , в Гнездиковском переулке они работали все в одной довольно темной, но длинной, вытянутой от большого старинного окна до двери комнатой. От окна тянулся длинный длинный стол ,или столы, за которым они все сидели со своими моделями. Хорошо помню Прасковью Борисовну, модельера головных уборов старшего поколения. Ее фамилию мне еще предстоит раскапывать в недрах архивов, что бы извлечь из небытия этого замечательного мастера и хранительницу памяти о развитии моды в прежней России .Я помню ее изящное с мелкими чертами лицо, очень немолодое усталое, без косметики с « пучком» полуседых волос на затылке. Лицо , о котором мама говорила: «со следами былой красоты» . Эта туманная и загадочная, но притягательная фраза ,вводила меня в заблуждение . Потому, что на ее лице были рассыпаны, не много, но все же заметно ,следы от оспы. И я думала о странностях красоты, которая может оставлять и такие несимпатичные следы. «Странная вещь- красота...»- думалось мне , слушая ее ,когда я буквально утопала в ее рассказах о прежней ее работе , растворяясь в ритме ее милого тихого голоса, « что бы не мешать другим работать», когда она вполголоса вспоминала былое.
Всю ценность ее воспоминаний , которая сохранилась отдельными сверкающими осколками. я смогла оценить по- настоящему только много позже , когда будучи студенткой Полиграфического института ,отделения книжного оформления и иллюстрации , мы узучали историю моды и стилей ,как в России так и Европы. Тогда , ко мне пришло нежное , щемящее чувство deja vue , когда коснулись материалов моды в России. Но вспоминалось, не как учебный материал , а вплетенная в ткань жизни женская судьба.
Воспоминания Прасковьи Борисовны были очень точны, как поняла я потом штудируя историю развития Моды в России. Она была старше Абрама Моисеевича , и воспоминания ее относятся к более ранним временам. Я запомнила ее; всегда с болванкой в руках, то натягивающей мех на форму, то снимающей или сшивающей отформованный мех.
Руки ее были постоянно в работе , а она сама как-то утонченно печальная , с тем особым взглядом куда-то в глубь себя , и с тем особым молчанием , за которым столько.... она и ее работа, словно протекали в разных временных измерениях. И ее виртуозным и быстрым рукам не удавалось подчинить и ее- этому бешенному ритму, растворить ее в рабочей суете. Она, старшаяя по возрасту , в той комнате, прекрасно справлялась с этой симровизированной ролью бабушки ,выпадавшей ей в эти дни . Она ,не отвлекаясь от работы, рассказывала о том, как поступали они, подростки - сначала в ученики в модистки в «заведение к Мадам», А таких заведений до революции по всей революции было множество.
Учили строго–рабочий день подростка наравне с мастерами. Но учеба эта была особенной. В нее входили и были непременными поездки на Парижские салоны мод для развития вкуса тех, кто будет работать в мастерской и достойно в будущем представлять лицо фирмы. У владельцев заведения было принято вместе с учениками и мастерами, на которых возлагали надежды в развитии своего Дома Моды за счет заведения, выезжать в Париж за образцами новейших моделей два раза в год, и привозили огромное множество фурнитуры, лент, аксессуаров, перьев разнообразных еспри и даже декоративных чучелок птиц для отделки , очаровательными безделушками для украшения шляп - немыслимое в советское время разнообразие и великолепие. Каждый серьезный дом Моды приобретал соответственно своему стилю детали формирующие образ и лицо фирмы .Дом Моды, не полагаясь на ассортимент в соседних , пусть даже роскошных магазинов, чтобы сохранять и утверждать уникальность предлагаемого стиля и неповторимость почерка.
Это были незабываемые ею поездки по Франции , законодательнице мод , с посещением фабрик и мануфактур , где приобреталось все необходимое, что бы создать свою неповторимую палитру личного творческого почерка и уникальность палитры, тех,кто создавал моду в России тех лет. Конечно, эти фейерверки воспоминаний , в основном были вызваны их сожалениями о том, что ныне , то есть в 50-60 годы:»Не с чем работать!»
Какими невероятными казались эти воспоминания в 50-60 - годы годы, когда страна еще только пыталась подняться после разрухи и морока войны,
Да ! Тот мир дефицита эпохи социализма , и не важно-развернутого или свернутого, доминировал некий униформизм в образе людей- вполне,кстати отвечал идеологической задаче обезличивания личности, которой предписывалось существование узких рамках советского бытия строго за железным занавесом. Улица, одетая в любимый цвет советского народа:»Немаркий». А точнее черно- коричневые вибрации. Еще бытовали в валенки с калошами, во всяком случая зимняя детская обувь была в основном такова.
И каким ярким и смелым протестом, стихийным выплеском народного свободолюбия и таланта было появление " пижонов ", но это одельная большая тема.О ней потом.
Прасковья Борисовна рассказывала, одаривая меня , будущего художника, волшебством преодоления временных условностей погружая меня в иной ушедший мир.Она рассказывала о том , как менее солидные дома моды, а проще-конкуренты , старались подмотреть новые образцы и быстренько их повторить. Сезонность в моделировании и создание сезонных коллекций- тоже наследие у становленного порядка работы в Домах Моды тех старинных лет.Основные периоды к оторым спешили закончить создание новой коллекции с марта по июнь – то есть весенне-летняя коллекция , и с сентября по начало декабря, поскольку потребители делали заказы в острый момент смены сезона, дабы угнаться за модой, и успеть получить и поносить модные образцы прет-а- портэ.
И, конечно , и те, чьи лица я хорошо помню , но к моей большой досаде время стерло из моей памяти их имена. А ведь рассказывая после работы моему отцу « что новенького было за день», мама произносила эти имена . И это были для меня имена из нашей повседневности. Досадно, но что ж..... попробую покопаться в архивах, и , надеюсь, что Фортуна не покинет меня ради того, чтобы извлечь их имена из забвения, и поможет мне .
Это были мастера, которых учили работать в частных заведениях дореволюционной России. Конечно, это были особенные люди . Именно они , их интонация отношения друг к другу и к работе во многом и определили творческое лицо Дома Моделей на многие годы вперед.
Они очень тщательно выбирали тех, кто придет им на смену. Искали именно молодых, ярких художников, до странности не опасаясь конкуренции, искренно радуясь проявлениям творческой смелости и независимости молодых художников. Видимо, глубоко понимая внутренние законы этого искусства: особый обостренный слух и способность предугадать черты стиля почерка завтрашнего дня. Это особое предчувствие рождения новых образов наступающего дня, будущего в реальности, в повседневной жизни людей.
Эта чуткость ,способность вслушиваться в ритмы событий, чувствовать дыхание реальности и воплощать эти созвучные времени образы- это особый дар не зависит от условностей возраста. Так « выбрали» они и маму во время ее практики , на которую ее послали из Швейного техникума в Дом Моделей. Поэтому маму всегда поражала готовность этих немолодых людей с почти юношеским азартом экспериментировать с новыми формами,: материалами, образами, хотя за их плечами их собственный и человеческий и творческий опыт,с непростыми, в контексте истории всей страны ,прожитыми судьбами.
Потом ,годы спустя мама, и их имена добавила в поминальные списки пока была на ногах ,подавала в церкви поминальные записки , в благодарность за неожиданно выпавшее в ее судьбе счастье встретить таких людей.
Так, благодаря им, сохранялись , далеко уходящие вглубь традиции и связи с прошлым, не смотря на то ,что задача Дома Моделей поиска, отражение и создание нового, порой только только пробуждающегося образа современности.
А , прочем именно обостренное чувствование современности- и есть основа традиции, наследниками , которых они были. И продолжение которых они хотели видеть в работе , тех кому предстояло работать и после них.
Мама вспоминала их рассказы , наполненные колоритом и очарованием прошедшей старины, а главное об укладе жизни , работы и взаимоотношений , как между модельерами тех лет, так и между владельцами фирмы и тех, кто на них работал. Понимание того, что мода и пошив одежды далеко не одно и тоже . Поэтому подбор учеников требовал от хозяина или хозяйки большого внимания. Единство таланта, творческий независимости и высокое качество исполнения- только эта взаимосвязь могла привести к успеху. Внимательное отношение к сотрудникам выражалось и в том , что непременным было одаривание своего работника ко дню свадьбы дорогим и щедрым приданным. Об этом красочно и всегда с радостью вспоминали работавшие с мамой к комнате модельеры первой волны создания Дома моделей. Перечислялись; и обязательный меховой салоп, которому потом «сноса не было» и не один режим он переживал и потом еще долго подкармливал моль на дачных чердаках , « потому, что выбросить жалко".Дарились и сервизы ; праздничные и сервизы повседневной посуды.
Владельцам Модных Домов было важен и облик , создающих стиль их заведения
и их образ жизни что тоже создавало формируемый ими образ. И, конечно, замуж выходили в свадебном платье ,созданным в той же фирме .Да мне и потом, еще раз, самой пришлось слушать подобные воспоминания, невероятно колоритного рассказчика модельера мужских головных уборов Абрама Моисеевича Бершадского, этого бесподобного златоуста тех стен. Это был мастер презабавных баек и , как теперь сказали бы,- слогонов.
Он частенько вспоминал , как его хозяин, модного в 20-е годы Дома Моды в Одессе,
эмигрировавший после революции, узнав, что Абрам задумал жениться, был обижен, что молодой сотрудник сам лично не поставил его в известность об этом событии. И тем самым чуть было не лишил его возможности соблюсти те, правила взаимоотношений со своими работниками, которые были приняты в его профессиональной среде. Он, по-Одесски торжественно, приветствовал его, когда тот, как обычно пришел на работу:»Эй, босяк! А почему это я должен от посторонних узнавать о твоей свадьбе!» И с этими словами шторы примерочной театрально распахнулись и перед взором изумленного молодого Абраши предстало приданное : Пока еще сметанное на живую нитку подвенечное платье для невесты, с фатой ,тонкое шелковое белье и белье постельное . И, приготовленный для костюма новобрачного отрез , забытого нынче габардина. И, конечно, сервиз ,на столько- на сколько полагается в приличном доме персон! И непременный атрибут хозяйской щедрости и выражение того , как он ценит своего работника- меховой жакет для молодой, аналог традиционного салопа для невесты,времена были уж не те!. Фирма в Одессе с отъездом хозяина закрылась и молодой Абрам Моисеевич, а тогда Абраша вместе с женой Дорой , отправился покорять Москву. Потом еще долго в холодные Московские зимы согревал его обожаемую Дорочку тот меховой жакет- щедрое приданное.