Часть первая повести Кузнецкий Мост и Маргарита
Белякова Надежда
Дом Моделей Кузнецкий Мост
Белякова Надежда
Светлой памяти моей мамы- Маргариты Адреевны Беляковой ,
художника модельера Дома Моделей «Кузнецкий мост»
Мама поступала в Московский швейный техникум в 1947 году. Ей было всего 14 лет. В тот год, когда там неожиданно , но не надолго, открыли курс моделирования головных уборов. Она хотела поступить на отделение конструирования верхней одежды. Но посмотрев ее рисунки, преподаватели стали настойчиво уговаривать ее поступать именно на отделение моделирования головных убороров. Потому. что там было больше простора для творческой независимости.
Она ,опечаленная этим непонятным для нее в тот момент предложением , сказала своей бабушке- Елизавете Яковлевне Бегутовой,о том, куда она собралась поступать .
И была очень обрадована, тем всплеском радости ,который встретила со стороны бабушки.
Елизавета Яковлевна Бегутова- художница, писала иконы еще девочкой. Вместе со всей своей многочисленной семьей крепостных художников-иконописцев.Она была из рода крепостных иконописцев Бегутовых. В нашем роду ,видимо крепко укоренилась в памяти крови эта школа рисования и пристрастия ко всяческим изящным искусствам. И тому у нас все , рожденные по этой линии ,рисуют. Мама часто с сожалением вспоминала икону Михаила Архангела ,написанную бабушкой еще в молодости. Но не уцелевшей, затерявшейся в житейских перепутьях и переездах.
Первым художником в нашем роду, о ком еще помнится: был Яков Бегутов.
Сын горничной-,плод любви приехавшего погостить на лето к сестрицам в поместье братца, имя которого затерялось в пути многих с тех пор поколений.
Поэтому он, мой прапрадед ,странным образом, воспитывался в барском доме под присмотром двух барынь- старых дев. Способности к рисованию проявил еще в раннем возрасте. И заниматься живописью начал еще там в усадьбе. Не смотря на положение крепостного, отличался он довольно бурным и независимым нравом. И сметливые тетушки-барыньки усмотрели в том промысел Судьбы. И ему пропитание, и им -надежный оброк.
Как ни как ,а прежде всего он их крепостной. Хоть и на особом положении, благодаря шалостям их любимого братца.
Бог весть за что, но видно было за что ,раз уж твердо решили барыньки укротить и строго его наказать. И именно женитьбу они посчитали самым надежным способом наказания для молодого художника.
Как раз в этот момент случилась беда с их горничной. Среди обязанностей которой было подавать барыням утренний чай, в те времена особенный и только господам доступный напиток. Горничная давно прилуживала в их покоях, пользовалась их доверием. Да вот попутал же ее бес! Уж очень захотелось ей угостить дочку Дуняшу этим экзотическим напитком лакомством-чаем. Улучив момент, когда , как ей казалось, никто ничего не видит, она и позволила себе недопустимую вольность. Она попотчевала дочку Дуняшу оставшимся в чайничке для заварки утренним чаем, налив его в красивую изящную барскую чашечку .
А тут вдруг и вошла барыня. Дуняша завела руку за спину и поклонилась ей.
- Это что у тебя там за спиной, Дуня?- спросила барыня.
Наказание было неотвратимо. Выпороли Дуняшу. Да мало того, еще мигом и замуж выдали строптивицу, за буяна художника. Поскольку отправить его на оброк было у барынь уже делом решенным, а отпускать холостого, показалось им делом не надежным. Вот так и получилась их семья. Надо сказать, что семья сложилась хорошая. Родила Дуняша тринадцать душ. Эти тринадцать душ, независимо от пола, все работали единой артелью – расписывали храмы. Правда,девицы, приличия ради, большей частью расписывали иконы дома. Не лазить же им по сколоченным лесам, раписывая стены церкви. Работали они в районе Волги. Дольше всего пришлось им пожить в городе Сергачёв. Но в целом - жизнь вели кочевую. Переезжая от заказа к заказу, а стало быть из города в город. Иконописец Яков Бегутов, не мог избавиться от привычки к тем педагогическим навыкам , на которых и сам вырос , став художником. Умудрялся пороть на конюшне даже женатых сыновей , за страшные с его точки зрения прегрешения: ошибки и леность в рисовании. Вернее; когда без восторга писали и без должного прилежания. Особенно его раздражали допущенные его детьми ошибки в анатомии ангелов и святых.Так что подзатыльники в его домашней педагогике это были мелкие замечания.
Впрочем, его неистовство в работе могло быть вызвано и тем то, что всю свою жизнь он стремился скопить денег из того, что оставалось от выплаты оброка барыням и трат на проживание его многочисленной семьи. И, видимо все же что-то оставалось, как-никак , а целалая артель трудилась!
Деньги были ему нужны для того ,чтобы выкупиться на свободу из крепостного права.
Положение раба всю жизнь тяготило и унижало его. Но Дуняша исправно рождала новую душу ,и все крепостною ....и выплата семьи откладывалась. И так 13 детей! И это только выживщих детей. Шли годы, а выкуп большой семьи задержался на годы.И все же он собрал нужную сумму.Он выкупил всю семью! А вскоре пришел февраль 1861 года, 19 числа....
Поэтому обьявленная Отменая Крепостного права оказалась для него вовсе не радостной вестью,а подкосило его здоровье, и без того подорванное с наступавшей слепотой.
Моя мама,Маргарита Андреевна Белякова , вспоминая детство, говорила, что так и неостывшая от пристрастия к рисованию бабушка,дочь Якова Бегутова, тоже очень сердилась, если видела в детских рисовальных альбочиках легкомысленность в рисовании. И учила строго, кстати, в традициях семьи ,прибегая к подзатыльникам и тычкам, почитая их надежным способом пояснения в вопросах тонкостях анатомии или светотени.
Отец маминой бабушки- Яков Бегутов, брал подряды в тех местах, где строились новые храмы. В основном это были церкви Поволжья. Город Сергач, где она родилась и долго жили всей семьей , часто нежно и стоской по ушедшему былому вспоминала Елизавета Яковлевна Бегутова- мамина бабушка и моя прабабушка.
После революции ,спрос на иконы совсем упал. А в разгар гражданской войны вовсе иссяк для нее этот источник окормления. Но она , имея на руках маленькую дочку, боролась за жизнь, как могла. И прислугой работала. И обшивала всю семью- она была дивной рукодельницей. Кружева плела замечательные. До сих пор бережно их храню.Как-то раз , когда жила она в Казани, подкинула ей Судьба козырь в жизни. Она так красиво нарядила свадьбу, вступавшего в брак хозяина дома, и уж так украсила невесту, что он расщедрился и заплатил ей столько, что хватило на осуществление её мечты.
И она открыла что-то вроде Модного Дома! Не знаю: появилось ли тогда слово Ателье. Но именно это она и создала, закупив швейные машинки и все необходимое оборудование для создания нарядной одежды для дам. Наняла мастериц. Дело даже пошло, но какие-то обстоятельства заставили ее на время отлучиться, и доверить знакомым на некоторое время управление делом. Как позже показала жизнь, людям нечестным.
Все оказалось продано. Украдено.В старости она с горечью и сожалением рассказывала моей маме, то есть внучке Риточке, о том, что даже свои фотографии в своих модных изделиях. на которых она представляла свои работы, ей и то выпросить не удалось. Поэтому, услышав от внучки, что она собирается стать модисткой, а тогда еще бытовало это забытое теперь слово,она очень порадовалась:
-Ты станешь модисткой! Модисткой! Это чудесно!Я тоже хотела и пыталась, но не удалось . Ведь это коммерция. А это мне не дано.
Забытое слово- модистка! Вот так судьба направила ее внучку Маргариту.
Модистка ! Это что-то пенно-сверкающее ,легкомысленное кружевно-муаровое- сверкало и манило , ее мою маму, поростка ,сироту. Мамина мама не выдержала тягот эвакуации и, с трудом одолев возвращение домой, вскоре умерла. Но, слава Богу, в своей постели, а не в ледяном вагоне среди ужаса , царивших вокруг смерти и неизвестности. 26 апреля 1942 года ее похоронили. Мама всю жизнь вспоминала, как прощаться с нею вышло полгорода.
Ее отец, до войны возглавлял в подмосковном городе Кимры отдел пропаганды. Семья не богатая, незнатная, но все же местного значения номенклатура потому уклад жизни в их доме несколько отличался от советской довоенной повседневности. После войны до старости был директором школы.
Какой уж там он был педагог не знаю. Да и важно, потому для меня важнее в воспоминаниях о нем то,что едва овдовев, вскоре женился на проворной молоденькой.
Которая тотчас вышвырнула из дома и двух сирот и их бабушку. Просто- в никуда. Считалось, что о моей маме, младшей восьмилетней дочери Маргарите ,он все же позаботился: отправил ее в деревню Петраково к своим старикам родителям. Вот оттуда, из деревни Петраково, в самосшитом платьице , в пожертвованных деревенской тетушкой босоножках и со свернутыми в рулончик рисунками в авоське -она и отправилась поступать в Московский Швейный техникум, который находился тогда в Косино близ Москвы.