Пашка родился без рук и ног. Одна рука у него все-таки была, хотя и несколько коротковата, кисть слегка вывернута, но с двумя пальцами: один — большой (в музыкальной грамоте так называемый первый) и просто еще один, на котором даже имелся ноготь, изогнутый настолько, что рос не параллельно пальцу, а перпендикулярно.
Мама, не будем осуждать несчастную женщину, отказалась от него еще в роддоме, и началась Пашкина жизнь по сиротинцам и прочим казенным домам.
Доктора, по-видимому, решили, имея такой уникальный материал, провести эксперимент — насколько возможно адаптировать Пашку к самостоятельной физической жизни. Из второй руки (культи) путем поэтапных операций, разделив лучевую и локтевую кости до локтя и обваляв их кожей, была сформирована клешня, способная захватывать и удерживать предметы. Осталось только поставить краба-Пашку на протезы. На одной ноге все-таки было колено, поэтому нога могла сгибаться при ходьбе, но вторая была настолько короткой, что пришлось придумать специальную систему креплений. И Пашка пошел.
Можно только представить, как плакали от счастья и горя одновременно доктора и санитарки, видя первые его шаги.
Так прошло Пашкино детство, он боролся, за него боролись, его в прямом смысле поставили на ноги и в восемнадцать лет, по окончании специальной школы-интерната, оказался Пашка на улице с мизерной пенсией по инвалидности.
Проболтавшись несколько лет по бомжатникам, перебиваясь подаяниями, Пашка попытался определиться в областной дом инвалидов, но отсутствие прописки не давало ему оснований, в социальных службах вздыхали, хлопали ресницами: «Почему именно к нам? Страна большая».
Пашка работает на одном из перекрестков. Он отстегивает протезы, подворачивает рукава сорочки, чтоб были хорошо видны уродливые руки и снует на деревянной тележке между остановившимися на светофоре автомобилями. Братаны щедро подают белозубому инвалиду и газуют счастливые, осознав, что их разборки «фуфель» в сравнении другими неприятностями. А я, не желая его обидеть, не подаю, мы только приветливо машем друг другу, и он катится к следующей машине, ведь мы — приятели.
«Ты обо мне не беспокойся, если мне нужны деньги, я поеду под церкву, мне бабульки всегда накидают, смотри, у меня новая мобила». Через пару часов Пашку можно встретить на бульваре, отработавшего смену, уже на протезах, с банкой пива, в меру модно одетого, слегка прихрамывающего молодого человека. В дождливую погоду он забегает в наш офис попить чайку, дамочки начинают шуршать пакетиками, подкармливать, мужчины делятся сигаретами.
Это наш коллектив, несколько лет назад, используя всевозможные рычаги давления и дружбу с депутатами, помог Пашке устроиться в дом инвалидов, переоформить документы, поступить в вечернюю школу. При помощи закона о льготном налогообложении для предприятий, нанимающих инвалидов, удалось трудоустроить его курьером. Партийные структуры — это закрытые клубы для людей с активной жизненной позицией, и, несмотря на перманентную возню вокруг выборов и мест в списках, им удается и конкретная работа. Как в случае с Пашкой.
Он выпросил себе должность члена комиссии на избирательном участке в своем доме инвалидов и развил бурную деятельность, он был удобен, мог подолгу дежурить у телефона, раздавать агитки перед супермаркетом: «Ты обо мне не беспокойся — у меня ноги не мерзнут». В день выборов он бегал взад-вперед, помогал маломобильным инвалидам, носил избирательную урну по комнатам, пытался проверять списки, следил за наблюдателями и членами комиссии, да так активно, что к концу дня, по просьбам всех, санитары укололи ему успокоительное и увели спать, лишив удовольствия участвовать в подсчете голосов.
В этом доме у него появились друзья, а окрестив парочку детей у многодетной инвалидки, он называет их племянниками, отводит и забирает их из школы, участвует в утренниках, школьные дети его тоже любят: «Пашка, а ты смотрел третьего шрека?».
У Пашки есть мечта: «Ты не думай, у меня все нормально, мне бы еще маму найти. Представляешь, как она удивится, увидев, что я все-таки вырос».
Вот такая грустная оптимистическая история.
Я рада, что Пашка выкарабкался, мне не нравится только то, что он ездит попрошайничать под церковь. Пашка сидит в инвалидном кресле, мелко трясет култышками, запрокидывает голову набок, ну разве что слюни не пускает. И подают ему наши сердобольные бабушки, которые сами еле-еле сводят концы с концами на свои нищенские пенсии. Но это - не мое дело.