То есть просто – глаза в глаза, и шершавое пожатие – мир тебе, брат, и незнакомый шёпот знакомой молитвы справа, и разобранный автомат в комнате старшего сына, и молодая ладонь под локтем старика – осторожно, ступенька, тихо-тихо, куда торопиться ? – суббота, и кафе на площади, девушка, грусть, белая чашка, сигарета, ресницы – всё будет хорошо, моя девочка, правда, и тебе будет сорок, и у тебя будут четверо детей, и он всё ещё будет долго смотреть на тебя, когда ты спишь, и море внизу, и огни Тель Авива всё ближе, и короткий взгляд соседа, и полуулыбка, и веки, медленно – вниз-вверх, и этот мальчик, большие чёрные глаза, там, на улице, на холме, в небольшом посёлке в Иудее – ох, уж этот взгляд! – он уже не читал, а рассказывал твою жизнь, нашу жизнь, - не может быть! – или может? – кто ты, мальчик?, а он – ты видел маленькую собаку? – нет, не видел, это твоя собака? – нет, но она маленькая и белая, - не беспокойся, она обязательно к тебе придёт – да, я знаю, и небо, это невообразимое небо над моей землёй!..
Уже пора. Да что там, все сроки давно прошли!
Прости меня, что я тут со своим пора-не пора. И это к Тебе, создавшему и время, и меня, и царя (а ведь он уже здесь, правда? а он уже знает?).
И всё-таки, мне отчего-то очень важно сказать Тебе, что, по-моему - пора.