Те, кто провел свою студенческую юность во время СССР, наверняка прекрасно помнят выезды «на картошку» или «в колхоз». Поясню тем, кто это время не застал: осенью руками студентов собирались овощи на поля окрестных колхозов и совхозов. Разница была в том, что «на картошку» ездили на день (утром автобусы увозили народ на поля, а вечером привозили обратно), а вот «в колхоз» - минимум на 2 недели и, как правило, далеко от города.
Нас отправили в колхоз сразу после зачисления в университет, решив, что это будет хороший способ сплочения учебной группы. Начало было увлекательным – почти сутки мы плыли на вполне комфортабельном теплоходе, получая удовольствие от местных пейзажей, музыки, кино и мороженного. На пристани нас ждали автобусы… и 100 км по настоящим русским дорогам, особенности которых прекрасно описаны в многочисленных байках и анекдотах. Когда мы прибыли в районный центр с таинственным названием Бундюр, нас разделили на 3 группы и две группы увезли в соседние села. Поселили в большой бревенчатой избе с двумя комнатами и кухней-прихожей, главное место в которой занимала огромная печка. Еду готовить мы должны были себе сами, а мыться – в баньке у одной местной старушки на другом конце села. Вот про эту-то баньку и рассказ.
На селе баню топят как правило 1 раз в неделю, в так называемый «банный день». Для нас баню топили дважды: первый день для девушек, второй день – для парней. И вот отправились мы после работы в долгожданную баню. Это была низкая, серая, покосившаяся избушка, стоящая на отшибе в окружении зарослей травы и остатков забора… Шок был у всех тогда, когда, раздевшись, мы зашли из предбанника в собственно баню. Баня была с низким потолком, и большинство наших девушек ростом выше 165 см, стукались темечком об бревна потолка. Но это было бы терпимо, если бы не одно обстоятельство - баня топилась по черному! Т.е. топка была здесь же, а дым уходил не трубу, а в окно под потолком. Из-за этого весь потолок был покрыт толстым, многолетним слоем сажи. А теперь соедините это с первым пунктом, и вы поймете, что процесс мытья превращался в пытку: едва кто-то выпрямлялся во весь рост или взмахивал рукой с мочалкой, как тут же цеплял на себя изрядный шматок сажи… Таким образом, мытье в бане превращалось единство и борьбу противоположностей: чистоты и грязи, мыла и сажи.
В конце концов, изрядно помучившись, некоторые из нас сумели добиться желаемого результата… Выйдя в предбанник, мы одевались, обсуждая особенности русской бани в отдельно взятом селе, как вдруг из-за двери услышали визг наших подруг, еще остававшихся в помывочной. Мы рванулись на помощь, сталкиваясь в дверном проеме. Девчонки, зажавшись, сидели в углу на корточках, прикрываясь мочалками и тазиками.
- Что случилось?
- Там… там… кто-то в окошко подглядывает!
На улице уже было темно, окно было закопченное, и что-то конкретное разглядеть было сложно… Но какие-то звуки со стороны окошка раздавались, выдавая присутствие постороннего…
Мы решили проучить нахала. Взяв по березовому полену, потушили свет в предбаннике, осторожно открыли дверь, чтобы она не скрипнула, и стали обходить баню с двух сторон по всем правилам ведения партизанских действий. Среди травы, по которой нам пришлось продираться, попадалась крапива… Но ни один звук не выдал нашего присутствия: девчонки стоически переносили боль от ее укусов, вожделея предстоящую расправу. Когда наши группы захвата обогнули угол бани и вышли на линию окна, - раздался дружный хохот: в слабом свете мы увидели… жующего теленка, который смотрел иногда на свет окна и шумно вдыхал. Он нашего хохота он взбрыкнул ногами и рванул прочь, не разбирая дороги. А наши пугливые подруги, чуть не плача от досады, опять начали отмывать с себя сажу.