Ах, если бы Вы хоть раз увидели эти звериные жёлтые глаза, угасающие на бледном, неестественно-бледном лице, хоть быть раз коснулись этого жемчужного шёлка… Уверена, Вы бы поняли: он – самый лучший.
Нет, ну я серьёзно! Он – самый лучший. Я даже попробую объяснить Вам, почему. Надеюсь, Вы поверите, ведь я – верю.
Даже не представляете, какое это наслаждение, какая это электрическая, невнятная боль скользит по нервам, когда он утирает тебе слёзы, нежно бормочет нечто успокаивающее, прижимает к себе, и любое прикосновение подобно пытке, вечной, сладкой пытке, пронизывающей тело насквозь. Помню, когда мы пошли в парк аттракционов, то долго катались на каруселях, а я вообще девушка болезненная, со слабым вестибулярным аппаратом, и мне было так плохо, что невозможно представить даже. Он, кажется, тоже испугался: меня будто бы выполоскали в холодной воде, не кровинки на лице не осталось, а взгляд тотчас же расфокусировался. До дома он тащил меня на себе, сквозь зубы ругая меня, а его светлые – кажется, что полупрозрачные – волосы полоскались на ветру, хлестали меня по щекам, и мне почему-то в тот момент стало так щемяще-приятно, что я без движения повисла на нём и растворилась в нирване. А когда я сидела и, всхлипывая, кляня что-то – или кого-то – крутила в пальцах невесть где раздобытое лезвие (до сих пор не пойму, каким образом оно у меня очутилось: он ведь контролировал меня – и не мог допустить такого), пытаясь что-то кому-то доказать, с душераздирающим воем пыталась резать себе запястья: правда, я с детства боюсь вида крови, а ещё больше – самой боли, поэтому на тот момент дельного ничего не вышло. А он сидел рядом со мной, обнимал за плечи, насмешливо подсказывал резать… вдоль, а не поперек, иначе ничего не выйдет. Когда я сдуру действительно начала резать вдоль, он вырвал у меня из рук оскверненное лезвие, отхлестал по щекам, уложил в кровать и сам же перематывал мне всю ночь запястья. А лунный свет тем временем проливался на его руки расплавленным серебром; я была очарована, я была… вся его, честное слово.
Верите, что он самый лучший? Верите? Должны верить. Хотя бы потому, что я его придумала. И он мой. А я – его. Верите?