Арт-кабаре «Жирный Воробей». Интерьер оформлен в минималистском стиле. Зал заполнен зрителями, кто-то из них стоит, подпирая стены, а кто-то сидит за столиками, попивая коктейли. Некоторые из зрителей нам уже знакомы, как, например, Дуся Маргаритова и Алина Грингот.
Посредине зала – сцена, на сцене – Жан Пистон. Он сжимает в руках микрофон и декламирует стихи:
хана кубам
кубам я хан
айда на Кубу
на Кубе байда
кубинские трубы
втыкаются в губы
как дам по губам
Жан Пистон то протяжно шепчет, то дико взвизгивает или рычит, то застывает как манекен, то начинает нервно дергаться, вздрыгивать ногами, подскакивать или конвульсивно изгибаться в разных направлениях. Он худ, взъерошен, он сильно потеет, его дыхание прерывисто. На нем широкая ярко-красная женская юбка и тельняшка без рукавов, а на ногах вместо обуви – ласты аквалангиста. Когда он решает попрыгать или побегать, ему приходится высоко поднимать колени, ласты шлепают по сцене и это очень веселит публику.
Среди публики мы видим Эдуарда Демакова, он сидит на почетном месте, как главный спонсор этого культурного мероприятия. На этот раз он одет не в деловой костюм, а, соответственно обстановке, в какую-то просторную хламиду, украшенную псевдо-африкано-индейскими узорами, на голове у спонсора – расшитая бисером красная феска. В руках Эдуард теребит кришнаитские четки. Он с неподдельным интересом наблюдает за Жаном Пистоном, который продолжает буйствовать на сцене:
кость в горле
кость белая и кость черная
в море вымерли
все роли выучили
замучили
стаи журавлей ночью летели
жмурились
вышли из дома запомнили
рыжего клоуна
белого серого
медленно били
Эдуард Демаков благодушно усмехается и время от времени поворачивается голову или к своим соседкам – рыжей и блондинке, девушкам, которых мы видели еще на презентации в «Химии Мозга», или к своему соседу – Артуру Пучкову. Артур Пучков – один из организаторов мероприятия, и он общается с Эдуардом Демаковым подобострастно, с огромным почтением, с приторными улыбочками, с маслянистыми взглядами, едва не лебезя, на самой грани заискивания, но как-то так весьма ловко умудряясь не перейти эту грань.
- Очень яркий автор! Очень! – указывает Эдуард Демаков в сторону сцены. – Искрометный такой… Экстатичный… Неистовый… Бойкий, одним словом!
- Это Жан Пистон… - говорит Артур Пучков.
- Псевдоним?..
Артур Пучков кивает.
- Удачный псевдоним! Весьма… Подходит к его имиджу… Энергичный такой юноша… Я, знаете ли, не люблю, когда поэты вяло бубнят что-то себе под нос! Не умеешь хорошо держаться на сцене – сиди дома! А уж коли вышел на сцену, будь добр – удовлетвори публику. Публика, она ведь как женщина, да? – это вопрос он адресует своим спутницам, и спутницы довольно хихикают. – Я считаю, что человек, выходящий на сцену, просто не имеет право быть скучным. Заставлять свою публику скучать, это, по меньшей мере, невежливо! Да? – он опять обращается к рыжей и блондинке.
- Парень жжот!!!!!!! – восклицает блондинка.
- Нет, это просто жесть, что он вытворяет…. – вторит ей рыжая.
А Жан Пистон уже катается по сцене, задрав юбку и дрыгая ногами в ластах. Он изображает что-то среднее между эпилептическим припадком и множественным оргазмом. Слова, которые он выкрикивает в микрофон уже невозможно разобрать. А удовлетворенная публика радостно воет и аплодирует.
В самом углу зала, опершись о перила локтем, стоит мрачный Андрей Синицын, у него в руке кружка пива, он отхлебывает, бросая то на сцену, то на публику ревнивые взгляды. Ему тоже хочется выйти к микрофону и сорвать аплодисменты!!!!
Со стороны к Андрею подходит Сергей Пантелеев, и кладет Андрею руку на плечо:
- Привет!
Поскольку Сергей выше Андрея, как минимум, на полторы головы, то этот его довольно-таки дружеский жест выглядит со стороны, как барственно-покровительский, как эдакое снисходительное похлопывание свысока….
Андрей именно так этот жест и воспринимает и резким движением сбрасывает руку Сергея со своего плеча:
- Что это еще за фамильярные жесты?! Ты своих холуев так по плечам похлопывай…. – и Андрей указывает в неопределенном направлении, где якобы должны находиться некие «холуи».
Сергей озадачен сердитостью Андрея:
- Ты почитаешь нам сегодня что-нибудь новенькое? – спрашивает он дружелюбным тоном.
- Ага! Почитал бы… Если бы меня кто-нибудь догадался бы пригласить…
- Ну, так я тебя приглашаю!
- В последний момент, да? А заранее нельзя было сообщить?
- Забыл…
- Забыл? А кого ты еще забыл пригласить?
- Ну, чего ты заводишься из-за ерунды? Подумаешь, случайно забыли…
- Это не ерунда! В подобных вещах проявляется отношение… Забывают только о тех, в ком не особо и нуждаются! Тех, кого держат за второй сорт…
- Глупости! Никто тебя за второй сорт не держит. Просто мы все очень занятые люди…
- Это уважительная причина, да? Ну, ладно, пусть так! Только вот читать я все равно ничего не смогу… Потому что наизусть ничего не помню, а рукописи при себе нет… потому что я узнал об этом мероприятии слишком поздно!
- Ну, что ж поделаешь… Значит, до следующего раза! – и Сергей Пантелеев уже собирается идти, поскольку ему не нравится весь этот разговор, но Андрей останавливает его:
- До следующего раза, да?.. А скажи мне, это разве случайность, что меня забыли пригласить именно тогда, когда у вас полный зал – спонсоров, издателей, кураторов и литературоведов, а? Случайно забыли, да? Или не случайно, а нарочно…
- Где ты тут видишь «полный зал спонсоров»?! – Сергей начинает раздражаться. – Вечно тебе какие-то заговоры мерещятся! Ты, извини, параноик…
К Сергею и Андрею приближается Иван Железякин, одетый, как всегда, во все черное. Иван обнимает за плечи девушку – свою боевую подругу, которую мы видели во время акции в галерее «Химия Мозга». Девушка одета в черную кожанку, а на голове у девушки красная «комсомольская» косынка.
- А у вас свободный микрофон? Или… Или только для избранных? – спрашивает Железякин. – Я бы хотел кое-что почитать… Из нового…
- Вы разве еще пишете стихи, Иван? – подчеркнуто сухо отвечает Сергей. – Я-то думал, вы сейчас сочиняете только политические воззвания да лозунги.
- Вобщем-то, вы правы, Сергей! – отвечает Иван подчеркнуто вызывающе. - Но и лирическая муза время от времени посещает сурового бойца! – и Иван чмокает свою спутницу в щечку. – Да, моя валькирия? - Спутницу, однако, детский поцелуй в щечку совершенно не устраивает, и она страстно впивается в рот Ивана своими красными губами.
Девушка целует Ивана взасос. Сергей и Андрей неловко перетаптываются. Наконец, девушка отрывается от Ивана и поочередно протягивает руку парням:
- Валькирия! Валькирия Нежалей. Это моя партийная кличка.
Парни отвечают хором и вполне искренне:
- Очень приятно!!!!
- Ну так как… как насчет моего выступления? – спрашивает Иван. - Допустите до микрофона?
- Валяйте! – машет рукой Сергей Пантелеев. – В порядке очереди. – Сергей неторопливо уходит, а потом оборачивается:
- Только… только помаду с губ лучше все-таки вытереть! А то товарищи по партии могут неправильно понять.
Иван, ухмыляясь, вытирает рот рукавом черной рубашки.
На сцене – следующий автор. Это типичный «ботаник»: брюки его растянуты на коленках, ботинки фирмы «Прощай, молодость!» стоптаны, дешевая рубашка застегнута на все пуговицы, на носу - очки в некрасивой, немодной, толстенной оправе. Застенчивый автор, неловко перетаптываясь с ноги на ногу, читает очень монотонно, вяло, неуверенно, не всегда внятно произнося слова и запинаясь:
Женщины с красивыми ногами,
О, женщины с красивыми ногами,
О, женщины с красивыми глазами,
Губами, плечами, волосами, грудью,
Ладонями, ступнями, подбородком,
Ресницами, бровями и носами,
Ушами, бедрами и животами,
Ногтями, пальцами и прочим…
Ну и чего ж вы так! Чего ж вы так…
Этот декламатор вызывает скуку у Эдуарда Демакова и его спутниц.
- Что это еще за лошара, на фиг? Полный отстой! – восклицает рыжая.
- Б-э-э-э-э-э-э-э!!!!!!! – издает презрительно блондинка.
- Вот, пример того, как нельзя читать стихи! – соглашается с ними Эдуард Демаков.
- Ну… Поэты разные нужны, поэты разные важны…. – как бы оправдываясь, виновато разводит руками Артур Пучков.
В клубе появляется Вас-Вас, он подстрижен, умыт, опрятен и совершенно трезв. На нем хороший дорогой костюм, шляпа-борсалино, лакированные туфли с очень длинными острыми носками. В руках - новый кожаный портфель. Вас-Вас возбужден, взволнован, и его волнение – радостное! Иван и Андрей наблюдают за ним с интересом. Вас-Вас приветствует их жестом и идет к барной стойке.
Иван и Андрей недоуменно переглядываются.
Вас-Вас приближается к Ивану и Андрею, держа в левой руке три кружки пива и протягивая правую руку для рукопожатия:
- Позвольте угостить вас, коллеги! – и широким жестом приглашает присесть за столик.
Присаживаются.
Вас-Вас достает из портфеля коробку сигар и предлагает закурить. Удивленные, Иван и Андрею нюхают сигары. Вас-Вас эффектно щелкает зажигалкой в форме револьвера, и все трое пускают в воздух клубы густого дыма.
- Ты стал гангстером?! – спрашивает Иван.
Вас-Вас загадочно улыбается, осматривается по сторонам, достает из кармана фляжку и предлагает компании алкоголь покрепче. Иван и Андрей отказываются.
- Это же коньяк! Настоящий коньяк!!! Из Франции, а не из Заворонья какого-нибудь… - говорит Вас-Вас и, еще раз оглянувшись по сторонам, льет французский коньяк в кружку с пивом и быстро прячет фляжку. Отхлебывает и довольно крякает, вытирая пену с губ ладонью.
- Вас-Вас, ты выиграл кучу денег в «очко» или нашел клад своей бабушки-аристократки?..
Вас-Вас хитро улыбается и отхлебывает еще глоток:
- Ни то и не другое… Ладно! Язык развязывается… Я стал стипендиатом…
- Кем-кем??!! – спрашивают парни одновременно.
- Стипендиатом!!!! Стипендиатом «Международного
Культурного фонда имени Федерико Гарсиа Лорки»!!!! – Вас-Вас уже слегка пьян, он залпом допивает свой «ерш» и начинает говорить так громко, что посетители за соседними столиками на него оглядываются. – Стипендия имени Федерико Гарсиа Лорки выплачивается начинающим, но перспективным авторам в течение полугода и составляет ни много ни мало… семьсот евро в месяц!
- Ого!!!!
- Ребята! Коллеги мои дорогие! Юные мои друзья… Это же хохма! Мне же – полтинник зимой разменивать… А меня записали в «начинающие и перспективные». Меня!!!! Я ж четверть века в литературе! Служу ей, так сказать, не покладая… не преклоняя… не кривя… не изменяя… не засыпая… не прищуривая глаз, короче! Двумя словами, беззаветно и бескорыстно. За двадцать пять лет литературного моего труда заработал я неутомимым своим пером ровно на три ящика пива!… Я специально подсчитал, да, на три ящика… И вот теперь мне в течение полугода заплатят… сколько это выйдет за полгода?
- Четыре тысячи двести.
- Четыре куска – мне! Как начинающему и перспективному! Бля, это ли не хохма? Это ли не странный выверт нашей безумной эпохи?
- Наши поздравления!
- Друзья! Коллеги! Теперь я – ваш спонсор! Повторим?
- Я пас! – ответил Иван. – Мой ум всегда должен быть ясен и тверд.
Вас-Вас и Андрей направляются к стойке.
Иван идет к сцене, микрофон как раз свободен. Иван без разбега легко запрыгивает на сцену и, пригнув подбородок, сжав кулаки, устремив на публику тяжелый взгляд из-под бровей, начинает тихо, но зловеще декламировать:
- Эх, поэт, поэт,
зачем тебе пистолет?!
- Так ведь.... с пистолетом
Поэта
любят сильней, чем поэта
без пистолета!
За столиком Эдуарда Демакова - оживление. Девицы хлопают ресницами.
- Вау, какой мушшына! – страстно тянет рыжая.
- На Джека Николсона похож! - пищит блондинка. – Ну, в молодости, конечно, в молодости…
- Где-то я уже слышал этот голос! А? – озадачивается Эдуард Демаков. – Определенно, где-то слышал… - и он сердито хмурится, пытаясь вспомнить.
Артур Пучков нервничает. Извинившись, он отходит чуть в сторону и, прикрывая сотовый ладонью, зло и раздраженно говорит кому-то:
- Кто Железякина пустил к микрофону? Что значит, сам вышел? Надо было задержать… Да, у нас «свободный микрофон»… но фильтровать все-таки надо! А то каждая вошь с улицы будет лезть на сцену… А если этот революционер недострелянный опять провокацию устроит? А у меня – важные люди в зале! – и Артур Пучков косится на Эдуарда Демакова, которые впился в Ивана Железякина взглядом и о чем-то напряженно думает.
Иван Железякин, меж тем, мечет со сцена громы и молнии. Он, выбрасывая правый кулак то вверх, то вперед, громко и агрессивно скандирует:
Я вижу из этой ситуации только один выход,
это - РЕВОЛЮЦИЯ.
Да здравствует вечно юная Революция!!!!!
Либерте, Фратарните, Эргалите!!!!!!
Юность, Революция, Весна!
На Сьерра-Маэстру!!!!!!
Слава яйцам!!!!!!
Банзай!!!!!!
Девушка в красной косынке стоит среди зрителей у сцены и смотрит на Ивана с восхищением. Артур Пучков, косясь на Эдуарда Демакова, злобно шипит в трубку:
- Вырубай микрофон, я сказал! Это скандал…
Иван заканчивает свое выступление так же внезапно, как и начал. Он соскакивает со сцены и под бурные аплодисменты, раздвигая руками зрителей, быстро идет к своей спутнице, обнимает ее за плечи и тянет к выходу.
- Уходим! Этот жирный клоп в тюбетейке меня, кажется, запеленговал и вычислил.
Они выходят на тихую улицу, под звездное небо и, взявшись за руки, хохоча, устремляются прочь, целуясь на ходу. Красная косынка слетает с головы девушки и начинает порхать, подхваченная ветром. Но девушка с развевающимися волосами не замечает пропажи!
Эдуард Демаков резко отрывает задницу от стула, феска слетает с его головы, голос его дрожит от негодования, а указательный палец устремлен в потолок:
- Я узнал… Я вспомнил… Я узнал этот голос!!!! Да, это же он… негодяй!!!!!!!
Рыжая девица властно усаживает Демакова обратно на стул, а блондинка нежно сует Демакову в рот коктейльную вишенку. Обе девушки прижимаются к нему боками и ласково гладят его по щекам и голове. Лицо Демакова обильно потеет, а глаза расширены от злости.
Артур Пучков в безвольной позе, подперев ладонью подбородок, сидит на стуле и отрешенно-равнодушно глядит на свой стакан с чаем.
Андрей Синицын, облокотившись о барную стойку, чокается с Вас-Васом. Андрей слегка подшофе, а Вас-Вас уже хорошо наклюкался. Зал наполовину пуст, чтения закончились, зрители расходятся. Техники уже собрались отключать аппаратуру. Вас-Вас кричит им:
- Постойте, постойте! А как же я? Я тоже имею право! Я – стипендиат! Я – перспективный…
Пошатываясь, Вас-Вас устремляется к микрофону. Он достает из кармана обрывок старых обоев, на которых записаны его стихи. И начинает читать пьяным голосом:
«Вы не поэт, а графоман!»
Сказала юная девица,
прочитав мою страницу. –
«И потому я вам не дам…
А дам я только настоящему поэту,
которому платят за его куплеты…»
Андрей Синицын и еще несколько человек с воодушевлением аплодируют и кричат: «Маэстро, браво!» Вас-Вас церемонно раскланивается, но, не удержав равновесия заваливается набок. И тут же начинает подниматься, чтобы продолжить.
К барной стойке подходит Артур Пучков. Артур и Андрей пока не видят друг друга.
Артур раздраженно-усталым голосом командует техникам:
- Все, вырубайте микрофон! Культурная программа закончилась…
Андрей поворачивается к Артуру и смотрит на него недобро. Артур растирает виски и морщится от головной боли.
Вас-Вас начинает читать:
Она полюбила поэта,
Пьяницу с приветом,
Декадента, имажиниста,
Похабного куплетиста…
Две последние строчки звучат уже тихо – микрофон выключили.
- Э-э-э-э-э-э!!!! – возмущается Вас-Вас. – Стипендиату… Перспективному…
Андрей пристально смотрит на Артура тяжелым взглядом. Но Артур не чувствует этого и обращается к бармену:
- Сто пятьдесят. Водки. Чистой.
Андрей продолжает сверлить Артура взглядом. Артур осторожно делает маленький глоточек, но закашливается, морщится.
- Нет, уж… лучше разбавить… - и обращается он к бармену. – Стакан апельсинового!
- Ого!!! Гляньте-ка… – наконец, произносит Андрей с ядовитой интонацией в голосе. – Пучков, никак, водку пить начал!! Надо же… Может, он теперь еще и хорошие стихи писать научится??!!
Артур вздрагивает и резко оборачивается. Агрессивный настрой Андрея вызывает у него тревогу, и он решает отмолчаться.
- А что… давно уже пора научиться складывать слова красиво и правильно! А то столько лет бумагу зря переводит… Из-за таких серых бездарей, как он, наша замученная графоманами планета не успевает обрастать лесами!!!!
Артур злится, но молчит, уставившись в свой стакан, отхлебывает. У стойки собирается небольшая аудитория: Сергей Пантелеев, Жан Пистон, Вас-Вас, Дуся Маргаритова, Алина Грингот, еще несколько, менее заметных персонажей.
- Ты несколько преувеличиваешь, дружище! – вступается за Артура Пучкова Сергей Пантелеев. – Насчет планеты, якобы замученной графоманами…
- А ты не суйся не в свое дело! - грубо обрывает его Андрей. – А то сейчас и тебе достанется… Это что… – Андрей кивает головой в сторону Артура, - женщина твоя, что ли? Которую ты должен защищать… Он, что, сам себя защитить не может?.. Эй, ты!.. – Андрей нахально обращается к Артуру, который злится все больше, но ужасно трусит дать отпор. – Ты и правда - женщина, что ли, раз за тебя другие заступаются? Сам-то ты, что ли, не способен за себя постоять?! Эй?.. С кем я разговариваю? Чего затаился? Полные штаны уже со страху наложил?.. – Андрей откровенно провоцирует Артура на конфликт, он встал в полный рост и, наклонив голову, сверлит Артура взглядом, но Артур продолжает сидеть, ссутулившись, сжавшись в комочек, не решаясь ответить противнику ни словом, ни прямым взглядом.
Присутствующие начинают сообща заступаться за Артура и успокаивать Андрея:
- Чего ты взъелся? Остынь! Не кипятись! Расслабься! Успокойся!
- Я совершенно спокоен. – отвечает Андрей. – Я совершенно спокоен, потому что у меня нет причин для волнения. А причины волноваться есть, вот… у него! – тычет он пальцем в сторону Артура.
- Ну, перестань, Андрей, вы же все-таки коллеги!.. – барственно провозглашает Сергей Пантелеев с высоты своих двух метров. – Одним же делом занимаетесь…
- Мы никакие не коллеги! И не занимаемся мы с ним одним делом! Потому что он, видите ли, прогрессивный и актуальный, а я – филин в лаптях! В дупле живу и шишкой расчесываюсь! Он мне в последнем нашем разговоре это четко дал понять…
- Он назвал тебя филином в лаптях? – ерничает Жан Пистон. – Класс!!!!!!!
Алина Грингот наблюдает за ссорой с усмешкой, посасывая сигаретный мундштук ярко накрашенными губами, а Дуся Маргаритова героически встает перед Андреем, расставив руки, прикрывая Артура от возможного нападения.
- Елки… Да, ты точно – баба! – бросает Андрей Артуру. – У тебя, наверное, кружевные трусики уже все мокрые с перепугу… Ты долго еще будешь за чужими юбками от меня прятаться?! Нет, ну точно – баба! Потому что любой мужчина на твоем месте уже давно бы дрался! А ты – все терпишь…
Артур залпом допивает свою водку, брезгливо кривится, резко встает, огибает Дусю Маргаритову и встает лицом к лицу с Андреем, уставившись на него бешеным взглядом.
- Ого… - Андрей иронично улыбается. – Наконец-то у этой трусливой бабы начал вырабатываться тестостерон. И появилась надежда, что когда-нибудь эта баба превратится в мужчину…
Артур в ярости хватает Андрея за грудки. Но силы не равны – Андрей легко освобождается от захвата, выкрутив Артуру запястья. Артур морщится от боли, Андрей удерживает его в полусогнутом положении, не давая даже шелохнуться.
Присутствующие шумят, бестолково пытаясь расцепить противников. Со стороны гардероба спешно приближается монстроузный охранник, весом килограммов под сто пятьдесят и ростом под два метра:
- Так, богема, а ну разлетелись! Шустро…
И охранник, растолкав публику, хватает противников за шкирки и, хорошенько встряхнув их, волочет к выходу. Гардеробщица открывает перед ними двери, и оба деятеля культуры, получив поочередно пинок под зад, вылетают на ночную улицу.
Вслед за ними выскакивают и остальные.
- Ну, все, инцидент исчерпан? – Сергей Пантелеев кладет ладони на плечи Артура и Андрея. – Миритесь!
- Ни за что? – Андрей стряхивает ладонь Сергея со своего плеча. – Сюжет каждой истории следует доводить до конца!.. – И теперь он обращается в Артуру. – Я вполне серьезно и при множестве свидетелях вызываю тебя на дуэль. Драться будем сегодня утром, на спортивных рапирах… у меня они есть… Но без доспехов… А это очень больно! Деремся до тех пор, пока один из нас не сдастся…
- Постой-ка! – вмешивается Сергей Пантелеев, он широко улыбается, надеясь обернуть все в шутку. – Насколько мне известно, выбор оружия - за оскорбленной стороной. Но Артур тебя не оскорблял. Наоборот… Оскорблял его – ты! При множестве свидетелей…
Андрей задумывается, но лишь на мгновение:
- Но я первый сделал вызов! А значит, выбор оружия за мной. Впрочем, я могу уступить. Пусть он сам выбирает, на чем драться… - и обращаясь к Артуру. – Ты, конечно, имеешь право вообще отклонить мой вызов… Но тогда ты навсегда покроешь свое имя позором.
- Сколько, однако, неоправданного пафоса! - Отвечает Артур. – И какая-то плебейская тяга к благородству… Ну, да ладно, я принимаю вызов… На рапирах, так на рапирах… Да, хоть на табуретках!
- Так, вот и поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем! – ерничает Жан Пистон. – Потому-то наша классика и вечно жива, что вечны ее темы и характеры, которые она изображает…
Все, тихо переговариваясь, расходятся в разные стороны.
Сергей Пантелеев утешает Дусю Маргаритову, которая рыдает, заливая слезами свой платочек:
- Все будет хорошо, Дусенька, вот, увидишь! Проспятся они, а утром уж и передумают драться…
Алина Грингот закуривает свою тонкую черную сигарету, вставленную в длинный мундштук, и смотрит, как в разных направлениях уходят Андрей Синицын и Артур Пучков
- Театр!!!! – выпуская дымок, презрительно произносит Алина. – Ну и театр… Буря в корыте!
Ее профиль эффектно очерчивается на фоне ночной темноты. Пряди красных волос треплет легкий ветерок.
**
Городской парк, освещаемый тусклыми фонарями и полной луною, пуст. Только на одной из скамеек, где потемнее, – группа крепких, бритых налысо парней в черной одежде. Парни пьют пиво.
Жан Пистон бредет по ярко освещенной парковой аллее и что-то тихо бормочет себе под нос. Ласты, с которыми он выступал на сцене, он держит теперь под мышкой. Но на нем по-прежнему – широкая юбка.
Парни со скамейки наблюдают за ним.
- Что еще за пидор?! – вяло произносит один.
- Просто пидор… - так же вяло отвечает другой. - Пидор как пидор. Такой же как и все прочие пидоры…
Жан Пистон никого не замечает. Его, наконец-то, посетила Муза, и он начинает бормотать все громче и громче, и в пустом парке его слова отлично слышны:
Жаба, жопу жуй,
Жаба, жопу жуй.
Жри батон, кот,
Пей кисель, енот,
Отдай нам свой портфель, буржуй…
Жаба, жопу жуй,
Жаба, жопу жуй,
Жан, возьми блокнот…
- Обкуренный он, что ли? – вяло спрашивает один из парней и присасывается к пивной бутылке.
- Про жопу что-то бредит… - так же вяло отвечает второй.
- Ну, так пидор же! О толстой жопе мечтает… - подает голос третий.
Тут Жан Пистон в порыве вдохновения бросает свои ласты наземь и начинает ловко карабкаться по фонарному столбу. Застыв на высоте пары метров от земли, он восторженно взвизгивает, обращая взор к полной луне:
- Плюю в лицо я подлой черни!…
Один из парней допивает остатки пива, забрасывает пустую бутылку себе за спину, в кусты, и встает, обращаясь к самому маленькому, хилому, невзрачному из своих товарищей.
- Майн фюрер, этот пидор обкуренный назвал нас черными!
Карлик выбрасывает руку с вытянутым перстом в сторону Жана Пистона:
- Ворвартс! Ин ден ангрифф, партагеноссен!!!!
Парни вскакивают и стайкой резво бегут к Жану Пистону. Он пытается отбрыкиваться от них ногами и залезть на столб повыше. Парни хватают его за ноги, стягивают на землю и начинают остервенело избивать. Жан Пистон, свернувшись калачиком, прикрывает руками затылок и дико орет на весь парк.
На его счастье появляется патрульный автомобиль, чьи фары резко освещают компанию. Парни разбегаются в разные стороны. Из автомобиля выскакивают патрульные и устремляются вдогонку за парнями.
Жан Пистон с трудом поднимается, все его лицо в крови. Его пошатывает и, теряя сознание, он падает на газон.