Прошло еще время, и Бэла начала звонить и говорить, «ну переехал ты в Канаду, что выиграл, работаешь по десять часов, шесть дней в неделю, полгода зима, ну купил дом, если думаешь, что нам нравится в Израиле, то ошибаешься, а помнишь Оксану, у нее муж - ни рыба, ни мясо, а теперь открыл три магазина, «дома» — это дома, какой мне Израиль дом, и эта Оксана, эта голодранка, помнишь, у нее даже приличной косметички не было, звонила мне, ей опять трудно, не может выбрать, где отдыхать. А Милютины не захотели жить в Германии, оформили документы и вернулись домой, у Гриши остались паи в разных бизнесах, надо контролировать, дети вернулись, Марина работает на местном телевидении, Боря — представителем немецкой компании, в Гамбурге остался только внук, потому что бывшая невестка не захотела вернуться, еще бы, Гриша купил ей магазин. Милютины живут дома, даже свою квартиру на Ленина не продавали. Как ты там живешь, практически один, ни друзей, ни родственников, ну что Оля, мы Максимку не видим, ты же знаешь, как папа переживает, что тебе Канада, ну скажи, разве ты счастлив, ну ты архитектор, но они там тоже не дворники, Гарик, нам надо вернуться как можно скорее, подумай, как будет хорошо, все вместе, с друзьями, мне тут не с кем поговорить, Ленька не в счет, я что теперь до конца жизни провишу на телефоне? Скажи, в чем смысл твоей жизни?»
Гарик говорил Оле, что Бэла выживает из ума, что его абсолютно не задевают ее звонки, что, в конце концов, он не может не разговаривать с мамой, а Бэла звонила два-три раза в неделю и рассказывала бравурные истории о тех, кто остался, и о том, как в Израиле все только и мечтают о возвращении, что вокруг война и жара, что в начале каждого очередного конфликта с Палестиной в самолеты берут стоячих пассажиров, столько желающих уехать, что они, конечно, потом возвращаются, но многие хотят остаться, уже опять покупают квартиры, что эмиграция отличается от туризма, а они только и ждут его, Гарика, решения вернуться домой.
Для того, кто выбрал профессией вид деятельности, когда нужно время от времени осуществлять мозговые штурмы, и при этом часами обездвиженно сидеть, постоянно контролируя передвижение линий на экране монитора, тому необходимо в качестве релаксации движение на свежем воздухе и желательно в одиночестве.
Гарик катался на роликах. Отходили на дальний план разговоры о проблемах, к концу полуторачасовой прогулки он получал те несколько минут своего персонального счастья, когда мозг фиксировал только внешнее, уже не откликаясь на внутреннее. В конце концов наступил момент, что для утихомиривания расшумевшихся внутренних голосов, ему уже просто необходимо было проехаться знакомым маршрутом, невзирая на время или погоду.
Так вот, в три часа ночи Гарик повез выгуливать своих демонов, разогнался по причине отсутствия пешеходов и не заметил установленные ограничители для въезда автомобилей, чугунные, в половину человеческого роста, вкопанные посреди площади, по которой он привычно проезжал тысячи раз. Удар пришелся в живот. Какое-то время, где-то около часа, Гарик пролежал без сознания на ноябрьском асфальте, позже, чудом придя в себя, он собрался с силами и в течении двух часов шел домой, полежал в гостиной на диване, а потом попросил Олю вызвать «амбуленс».
Диагноз «разрыв кишечника» поставили быстро, но очередь в операционную дошла до него через сутки, когда уже начался перитонит.
Если человек давно не задавал себе вопрос, «в чем смысл жизни», то с ним как раз и происходит такая или аналогичная история, чтобы было о чем подумать на досуге, когда лежишь под капельницей с морфием, с разрезанным пополам животом.
Надо сказать, что канадские хирурги сразу сшивают только мышцы, кожу оставляют открытой, и с такой не эстетичной дырой в организме Гарик беседовал с посетителями, сам дотягивался до кнопки, регулирующей подачу новой порции наркотика. А после больницы он всерьез задумался, хочет ли он дальше жить в Канаде, не пора ли вернуться домой, и в чем смысл его жизни.
Когда пятнадцать лет назад они переехали в Торонто, их удивило, что Канада тоже переживает какой-то свой кризис, они ходили по улицам, с удивлением не находя нового строительства, видели очереди за бесплатным супом, в которых стояли целыми семьями, но тогда еще не поблекли воспоминания о совковой действительности, тотальном дефиците всего для всех, страхе перед милицией и бандитами, и они радовались, «ананасы никогда не заканчиваются и стоят доллар за килограмм». Потом наступили годы, когда самое лучшее — вообще ни о чем не думать, десять лет не думать, а только работать, работать, и вот, выкарабкавшись, став высокооплачиваемым специалистом и владельцем недвижимости, у Гарика появилось время задать себе простой вопрос: «в чем смысл жизни вообще и моей, в частности».
Так что же получается, счастье — это когда нет вопросов? Если они появились, то все происходит уже не так, как могло бы происходить с идеальным тобой в твоей идеальной жизни.
Раньше, закованный в броню собственной уверенности, Гарик только констатировал факт, что кто-то проектирует невообразимые небоскребы и живет в теплой стране на берегу океана, занимаясь приятным делом и любовью с метиской с татуированными лодыжками. Теперь, после того, как мир раскололся вопросом о смысле жизни, он ощутил, что не получает всю порцию ярких впечатлений, предназначенных только ему.
Сомнение — это неиссякаемый родник недовольства происходящим и неуверенности в правильности выбора.
Поведение рефлексирующих интеллигентов во время поисков персональных истин — вот основной рабочий материал для практикующих психологов, источник их материального благополучия и тем для книг типа «десять шагов навстречу новому «я».
Живешь в одном мире, а хочешь оказаться в зазеркалье, там слова пишутся наоборот, все правши — левши, и значит невеселые — веселятся, одинокие — окружены любовью, а бывшие сомневающиеся давно ответили на все вопросы и пребывают в состоянии радостного покоя, все города чистые и красивые, а их жители пьют легкое вино и устраивают карнавальные шествия. И каждый, изнуренный поисками смысла жизни, страстно желает пересечь стеклянную границу, попасть на тот берег, ведь, как всем известно, на том берегу трава всегда зеленее. Гарик — не исключение.
Гарик, расслабься, у нас тут хреново.