Тигров Михаил Иванович, вышел из здания МГУ одним, далеко не прекрасным зимним вечером, а если честно, почти ночью. Это был высокий мужчина с коротко стриженными темными волосами и глубокими темно-карими глазами. Он печально посмотрел на оледеневшую машину и вздохнул.
«Чертов гололед! Еще и расчеты проверять…»
Зима вообще действовала на него странно. Обожаемые летом занятия вызывали отвращение, и постоянно хотелось спать. Зимой он мог спать везде: стоя в автобусе, завязнув в пробке, остановившись на светофоре... А три года назад он даже заснул, выслушивая от своего декана разнос за опоздания... но это уже совсем другая история. Главное, что зимой Михаилу нужно было одно: тишина да покой. Ну, может быть, еще пара ватных одеял. А вместо этого приходится носиться по библиотекам, собирая остатки информации.
Тигров еще раз внимательно осмотрел лед под ногами и украдкой покосился в сторону остановки. Может, рискнуть и оставить машину на ночь на стоянке университета? Тут вроде охраняют. Михаил нерешительно развернулся, но где-то рядом громыхнула петарда и машина обиженно взвыла. Через пять минут он уже выезжал со стоянки, намертво вцепившись в руль побелевшими от напряжения пальцами.
В это же время, в квартире одного из панельных домов, взъерошенный светловолосый мужчина отчаянно выстукивал что-то на клавиатуре. На губах у него блуждала полубезумная улыбка, стол вокруг был обставлен разнокалиберными кружками с остатками кофе, а на коврике для мыши вольготно расположилась доверху забитая пепельница.
Внезапно пальцы Милевского Сергея Петровича, а именно так звали этого человека, замерли над клавишами. Мужчина нахмурился и внимательно вгляделся в напечатанные строчки. Спустя пару минут он скорчил недовольную мину, и, неумолимо надавив на клавишу Del, откинулся на спинку стула. Вдруг его лицо озарила радостная улыбка.
- Да! Да, именно так! Я гений! – счастливо сообщил он уныло светящемуся монитору, и схватился за пачку сигарет, но тут же со злостью смял и выкинул в форточку.
…Закончились!.. – Милевский нервно закружил по комнате в поисках куртки, попутно опрокидывая немытые чашки. Куртка обнаружилась в прихожей,
- И какой дебил ее сюда повесил... – раздраженно пробормотал Сергей и опрометью бросился на улицу.
Машина завелась с третьего раза. В голове творился страшный кавардак, посреди которого маячила вспыхнувшая идея.
«Только бы не сбиться... и никого не сбить. Я напишу... Так, быстрее!. Какой, к черту, гололед?! Я ж везучий!»
Когда стрелка перевалила шестьдесят, писатель резко повернул руль влево. О том, чтобы снизить скорость на повороте он как-то не подумал...
Между тем, Тигров, аккуратно сбрасывая скорость на каждом бугорке дороги (все бугры и ямы он уже давно знал наизусть), неторопливо подъезжал к дому. На дороге царила жутковатая пустота. Создавалось впечатление, что он единственный идиот, додумавшийся сесть за руль в такую погоду. Хорошо, что еще один поворот, потом проехать напрямик одну улицу и – вот он, родной двор. Вроде бы легко, но с его невезением...
Что произошло дальше трудно описать. Марку вылетевшей из-за поворота машины Михаил Иванович не разобрал. Как, впрочем, не сразу понял, что это вообще такое. За рулем бешеного железного коня сидело не менее бешеное лохматое существо с вытаращенными глазами и блаженной улыбкой смертника на устах. И все ЭТО неслось прямо на Тигрова. Аспирант инстинктивно ударил по тормозам и неудачно повернулся боком. В глаза ударил свет, и Михаил в ужасе зажмурился. Но ожидаемого страшного удара и скрежета железа не последовало. Михаил осторожно открыл глаза. Из кювета лился тусклый свет автомобильных фар.
- Шумахер, блин! – выругался Михаил. – И как он только вырулил…
Михаил нервно потянулся к мобильному, но короткий номер набрать не успел – сильный удар по голове лишил его сознания.