Они были совсем новенькие. Из тонкой шерсти внутри и цветной кожи снаружи. Кожа шла косыми слоями – сначала желтый, потом серый, оранжевый, светло-коричневый и пальцы уже – темно-коричневые. С резиночкой на запястье. Очень стильно.
Купила их девушка. Сначала долго выбирала сапоги – чтобы обязательно рыжие или коричневые, на низком каблучке и сами невысокие. Наконец, нашла. А в этот отдел зашла уже за сумкой. Присмотрела с сапожкам две – квадратную, строгую, на коротких ручках, почти как портфель, и замшевую – веселую, легкую, почти «мешочной» формы, но очень красивую за счет цветов – внизу черные вставки, потом коричневая полоса и три подряд серые разного оттенка. Тоже долго крутилась перед зеркалом то с одной, то с другой. Выбрала, конечно же, вторую, хотя сама до последнего момента сомневалась. А к сумке – ну перчатки, конечно. Вот тут и пришла ИХ очередь. Она померила несколько пар – коричневых, рыжих, серых. Но когда увидела эти – многоцветные, сразу поняла – вот оно. Идеально с ее новой сумкой. Приложила и к сапогам – да, они и с ними смотрелись стильно и здорово. Девушка заплатила кучу денег, положила новые перчатки в новую сумку и поехала на работу.
А в шесть утра уже на следующий день – в новых перчатках и с новой сумкой – она села в самолет до Москвы. Села у окна и приготовилась бояться – подвешенное в воздухе состояние ее всегда угнетало. Перчатки бросила рядом на сиденье – соседа у девушки не было. Самолет быстро разогнался и плавно пошел на взлет. Она смотрела в окно, но было слишком рано и по-осеннему пасмурно, чтобы что-то разглядеть. Судорожно сглатывала от смены давления и все ждала – вот-вот, уже сейчас, станет страшно… Вот, сейчас, когда самолет завалился немного на крыло, или сейчас, когда чуть-чуть как будто провис в воздухе… Но страха не было. Тогда она удивленно пожала плечами, откинулась на спинку и задремала.
Перчатки надела еще перед тем, как выйти из самолета. Забыла, что в московском Шереметьево не придется ни минуты стоять на поле – прямо из салона, по недлинному, как будто крупно-гофрированному переходу пассажиры сразу попадали в здание аэропорта. И она попала. И поехала в город – сначала на автобусе, потом на метро.
В метро пахло как всегда. Этот запах забываешь уже после первой поездки, просто перестаешь замечать. Но когда прилетаешь после долгой отлучки, впервые входишь в метро и замираешь на первой ступеньке эскалатора – сразу чувствуешь носом – вернулся. Наверно, это какая-то смесь ароматов – разогретых друг от друга колес поездов и рельсов, подземного воздуха, одеколонов и духов пассажиров, моющих средств уборщиц… Но все вместе – это потрясающе. Так пахнет метро.
В вагоне она сразу их сняла. Там всегда чуть жарковато, хотя многие едут не расстегиваясь, не снимая шапок и даже варежек. Но ей стало жарко. Она сунула перчатки в сумку, и на время забыла о них. Вспомнила, когда на улице сразу же потянуло сильно-осенней промозглостью. Надела.
В этот день они еще ездила по каким-то делам – на Ленинградку. Там перчаткам пришлось побыть в гардеробе, пока девушка моталась по зданию с большими окнами и дверьми, с турникетом на входе. Потом снова их натянула и снова поехала в метро. Вышла на Воробьевых горах, любимом своем месте в Москве. Здесь ощущение, что осень полноценно заняла свои позиции, уже не отпускало, но было оно не пугающе-холодное, а какое-то радостное. Желтые листья, усыпанные дорожки, красиво играющая золотыми отсветами вода канала… Как всегда. Это было ЕЕ место в Москве.
Девушка шла по одной из аллеек. Рядом – ни одного человека. Хотя – чуть поднимись на горку – и увидишь реку, мамаш с колясками и бегунов на дорожке, дворников с метлами… Но она шла внизу, по сплошному полотну из листьев. И вдруг, у подножья дубов, заметила пару желудей. Наклонилась, рассмотрела. Да, желуди, но какие-то необычные – очень крупные и удлиненные. Непонятно почему, но желуди ей понравились сразу. Захотелось что-нибудь из них сочинить – бусы, что ли… Она присела на корточки и, не снимая перчаток, стало собирать крепкие рыжие орехи. Набрала полные горсти и поняла, что хочет еще, а рук уже не хватает. Тогда ссыпала все в подол плаща, а в сумке нащупала пакет с булочкой. Булочку завернула в салфетку и вернула в сумку, а желуди ссыпала в пакет. Стала собирать еще.
Потом долго сидела на лавочке с видом на эти дубы. Дул холодный ветер, ее волосы раздуло из прически во что-то непонятное, уши и нос заледенели, но она будто не замечала. Она сидела и о чем-то думала, а перчатки осторожно грели ее руки.
Все кончилось на следующий день. Неожиданно, конечно… Они снова поехали по каким-то делам, и снова в метро. Уже когда выходили – на станции Парк Победы – подошел мужчина. Лет 35-ть, хорошего роста, блондин. Предложил ей познакомиться. Она сейчас была похожа на москвичку – длинный кожаный плащ на коротком платье, ее новенькие полусапожки, подобранные на затылке волосы, летящий шарф, перчатки… И он очень удивился, когда она сказала – я могу дать телефон, но ничего не получится – я не москвичка. Когда улетаете – спросил он. Завтра ночью – не стала врать она. Все равно! – решился он – я позвоню вечером, и мы что-нибудь придумаем. Она продиктовала номер.
А через секунду забыла, потому что идти к нужному месту нужно было через огромную открытую площадь, а как раз хлынул дождь и вроде бы даже почти град. Она почувствовала, как размокает тушь на ресницах. Подумала – хорошо хоть перчатки не забыла… Пошла быстрее.
Когда раздевалась в гардеробе, засунула их по карманам плаща, и весь вечер перчатки тосковали и по ее рукам, и по друг другу. Самое отчаянное – быть так близко, и в то же время не вместе.
Потом, после мероприятия, она наконец забрала их, надела. Вышла на улицу с каким-то мужчиной – усатым, сильно взрослее себя, смеющимся. Он взял ее под руку – перчатки ощутили силу прикосновения. Они шли к метро, смеялись, дурачились. Он пытался то поцеловать ее, то утянуть куда-то в глубь парка. Она отшучивалась и почти убегала от него.
Они прощались на станции метро. Он все звал ее с собой, она только качала головой. Их – сняла и держала в руке, но он отнял, стал держать сам. Она не могла уйти, пока они у него. А потом – подходил очередной поезд. Вместо «до свиданья» - он вдруг впился в нее влажным поцелуем. Она сомкнула губы и стала отступать, но он держал крепко. Она задергалась и, наконец, вырвалась, развернулась, почти побежала к вагону. Он – за ней, и уже у самых дверей чмокнул ее в щеку. Она вбежала, полуобернулась. Двери быстро закрылись, и тут она увидела у него в руке свою перчатку. Беззвучно выдохнула – ах… И поезд поехал.
Она вышла на следующей станции и стала ждать. Ведь обычно всегда так делают, когда кто-то забывает у кого-то свою вещь… Присела на лавочку на перроне, обыскала свою сумку и пакет. Ни одной перчатки. Значит, обе у него, решила она.
Он приехал через два поезда. Наверно, не мог решиться. Молча протянул ей перчатку. Где вторая? – спросила. Что? – удивился он, - у меня одна. Черт, - она не нашла другого слова. Можно было вернуться и поискать ее на станции, но тогда он наверняка увяжется следом, а ей так надоело объяснять, что для нее командировка – это не обязательно секс с мужчиной, который хотя бы просто симпатичен и тоже на одну ночь свободен. Пока, - сказала. Развернулась и пошла к своему переходу. Он за ней не пошел.
Правая перчатка так и осталась там, на станции метро Парк Победы. Лежала себе посреди перрона. Люди не наступали на нее, она почему-то казалась им забытой какой-то красивой задумчивой незнакомкой. Обходили. А потом бандитского вида паренек, проходя мимо и насвистывая дурацкий мотивчик, подопнул ее ногой. Потом еще раз. И еще. Перчатка отлетела к краю перрона, чуть-чуть побалансировала и медленно полетела вниз. А уже через полминуты ее не стало видно из-за надвигающегося поезда.
Вторую перчатку девушка увезла домой, в свой город. А историю с командировочным коллегой она так и считала бы веселым и немного утомительным приключением, если бы не перчатки. Конечно, тот мужчина не был виноват напрямую. Но для нее – именно он навсегда разбил прекрасную пару цветной кожи.
Левая перчатка теперь одиноко лежит у нее в шкафу. Как напоминание о тех московских выходных и о том, что, стоит отвлечься, и любая пара может распасться из-за какого-то третьего случайного идиота.
Что уж говорить о людях, если даже перчатки не могут прожить свой недлинный перчаточный век вместе?
18.10.2010