Русский вариант (в моем исполнении).
Так быть или не быть – вопрос вопросов.
Что ж выбрать нам, когда судьба зловещей
Стрелою вламываясь в грудь, ужалит?
Быть может сон? Да, мир иной, блаженный,
В котором нет тоски, тревог душевных.
Свободен ты во сне (и счастлив, может)
От всяческих забот и угнетений.
Как не томиться, не желать, не жаждать
В него мне погрузиться с головою
И снов вкусить манящие веденья,
От суеты оков освободившись.
Но что приснится нам? В какие дали
Нас занесет в бессуетном том мире?
А здесь – все тот же гнет, и та же гордость;
Неравенство людей и притесненье
Одних другими – и с надменным взглядом.
И вот еще: любви неразделенной -
Страданье, боль и ревности пороки.
Но ведь могло б иначе быть все в мире:
В спокойствии, неведомом доселе.
Теперь же – ныть под тяжестью работы.
О если б мог в том мире сновидений
Остаться, пребывать и наслаждаться
Но нет, увы, к земному возвращаюсь…
А что же там, в неведомых пределах?
Быть может, также - муки? Или радость?
Заоблачное манит и пугает.
И мысль теряет силу и решимость,
А дерзкие идеи - под сомненьем
Бледнеют, сокрушаясь и меняясь
В энергии и яркости, и в силе.
И наконец – безмолвие, молчанье…
Офелия, в твой час молитвы, нимфа,
Ты помянуть грехов моих не забывай.
Оринигал:
To be, or not to be: that is the question:
Whether 'tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles,
And by opposing end them? To die: to sleep;
No more; and by a sleep to say we end
The heart-ache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to, 'tis a consummation
Devoutly to be wish'd. To die, to sleep;
To sleep: perchance to dream: ay, there's the rub;
For in that sleep of death what dreams may come
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause: there's the respect
That makes calamity of so long life;
For who would bear the whips and scorns of time,
The oppressor's wrong, the proud man's contumely,
The pangs of despised love, the law's delay,
The insolence of office and the spurns
That patient merit of the unworthy takes,
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin? who would fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,
The undiscover'd country from whose bourn
No traveller returns, puzzles the will
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?
Thus conscience does make cowards of us all;
And thus the native hue of resolution
Is sicklied o'er with the pale cast of thought,
And enterprises of great pith and moment
With this regard their currents turn awry,
And lose the name of action.-Soft you now!
The fair Ophelia! Nymph, in thy orisons
Be all my sins remember'd.