О Викторе Варлаамовиче Маслове
Виктор Варлаамович Маслов — двоюродный брат моего отца и матери, и соответственно, мой двоюродный дядя. Из всех двоюродных мы его знали больше всего. Жил он постоянно в Ермаке, а вернее, на Глинке. Звали мы его дядей Вихтором, а отсюда и всех детей его Вихторовы. Василий Вихторов, Иван Вихторов и так далее. Петька — второй сын Виктора был глуховат, поэтому вместо Вихторов говорили «Немой» или «Петина». (Глухой Пётр уже в возрасте вдвоём с сыном Геной уехали из Ермака, и каким-то образом оказались в Калининграде, потом их пути разошлись. По слухам, Пётр остановился в Омской области, в деревне Харино, а Гена живёт в Павлодаре).
Виктор был очень крепкий, здоровый мужик, а под старость отпустил ещё большую бороду, на две половины, и внушал большое уважение к себе, как к чему-то большому, кряжистому, устойчивому и надежному. К нашему отцу относился с некоторым пренебрежением, как к чему-то незначительному. Отец за это его недолюбливал, но себя считал более значительной фигурой. Для дяди Виктора отец был всё-таки начальником: тот однажды изволил работать у отца на бакенах. Бакенщиком дядя работал не постоянно, занимался то охотой, то рыбалкой, то в колхозе подвязывался на какую-нибудь сдельную работу. Когда пришло время оформляться на пенсию, он не набрал и десяти лет трудового стажа. И пришлось ему собирать впоследствии до ста свидетелей, чтобы как-то наскрести стаж хотя бы на пятнадцать лет. Раньше просто по старости не давали ничего.
Жену дяди Виктора, тётю Полю, мы так и называли — тётей Полей, а иногда Пелагеей, потому что так называл её дядя Виктор. Это был такая живая, коротенькая женщина со сверлящими глазами, вызывающими на откровенность. Мать ей давала такие прозвища: «Бандерша», «Колдунья», «Распутница» и утверждала, что половина детей у дяди Виктора не от него самого. Васька старший от Басилея, Петька от Петра, и называла детей по именам своих любовников. А дядя Виктор, по-моему, её никогда не лупил, наверно, любил.
Когда Пелагея умерла, дядя Виктор женился повторно. Он сразу понял разницу в женщинах. «Ульянушка, — говорил он нашей матери, — ведь я только и увидел свет божий после того, как женился второй раз».
Умер он нелепо. Вытаскивал мешок картошки из погреба, решил бросить его в творило* выше своей головы. Натужился и оборвал какую-то спайку. Получилось кровоизлияние в полость живота. Два дня надеялись, что всё пройдёт, а когда врачи вспороли живот, то там уже лечить было нечего — всё разложилось.
Видел я один раз брата Виктора дядю Семёна Варлаамовича по кличке Дероглаз. Кличка ему такая прижилась из-за того, что у него было разорвано нижнее веко на одном глазу. То ли кошка его царапнула, то ли попало что-то, и потом веко выгнило.
Точно такой глаз был у нашей собачки Венерки, но это мы сами стравили её с кошкой — и та разорвала ей нижнюю веку. Мы тогда сильно испугались, но сделанного не воротить, травить больше котов и собак не стали, хотя брат Пётр и позже, правда, любил стравить собак.
Я тогда приезжал домой в отпуск, а дядя Семён приезжал к родственникам погостить. Жил он где-то ниже Павлодара тоже на Иртыше. Поинтересовался, что у меня за работа, сколько я буду зарабатывать. Ну, и понравилась ему моя голубая форма. «Вот это совсем другое дело, не то, что теперь рыбалка: мокни, простывай, жди, а будет ли улов — неизвестно. У тебя теперь твёрдый заработок». Он был с кем-то из своих детей. Может быть, с дочерью Марией, может быть, с Лёнькой, сыном. Лёнька на фотографии чистый дядя Семён — его отец.
______________
* Творило — отверстие, лаз в погребе.
***