Паулюс был литовцем. Литовцем-металлистом. Первое для меня не имело абсолютно никакого значения, а вот второе сразило мгновенно. Раз, два – и растаяла. Даже до трёх досчитать не успела. Высокий, худой, в очках и тяжёлых армейских ботинках. Брутальный мужчина, одним словом.
Он часто смотрел на меня. По-особенному. Будто сказать что-то хотел, но стеснялся. Застенчивый, знаете ли, очень.
Я вспыхнула, поверила, заново научилась дышать, мечтать, улыбаться, ценить. Может, даже полюбила. Написала ему письмо – огромное такое, страницы на четыре. На английском и с ошибками. Представляю, как он смеялся, читая его. Хотя нет, не смеялся, а ржал. Именно так. “F*ck it!” – вот и всё. Пальцы его коснулись всего восьми клавиш, включая пробел, а меня уже нет. Занавес опущен. Мечта разбилась вдребезги с таким грохотом, что, казалось, я потеряла способность слышать. Навсегда.
Глупая… рыдала, забившись в угол. Верила, что всё-может-быть. А вот не может, как оказалось. А как жить-то теперь? Дальше как жить? Чувство стыда выжгло всё, что когда-то было мной.
Нужно было бежать, но бежать было совсем некуда. Я училась в Литве, и уход из университета и возвращение в Россию возвели бы мою глупость в миллионную степень. Это как минимум.
И я терпела. Три с половиной года терпела грубые, жёсткие насмешки его вездесущих друзей, свистящих мне в след, показывающих пальцами, будто на животное в зоопарке. Терпела его наглую, самодовольную улыбку Бога. Отводила взгляд и считала – раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… Выдох. Не думать. Не помнить. Не чувствовать. Жить дальше.
...к началу четвёртого курса всё закончилось. Внутри стало пусто. Так по-прекрасному пусто, когда смотришь на него и понимаешь, что его больше нет. Совсем нет. Я ликовала. Я сильная. Я победила.