«Радиоприёмник»
В 1998 году на радиозаводе бывшего Ленинграда, не смотря на упадок промышленности, произвели очередную партию бытовых радиоприёмников «Кварц». По старым советским технологиям, но в обновлённом корпусе и с новейшими на тот момент транзисторами. Получилось не плохо и на них даже был спрос. Оптовики всё сразу раскупили.
В том же году, но на 6 месяцев позже Китайцы произвели новёхонькие, по свежеукраденным у японцев технологиям, магнитолы. Корпуса с красивым дизайном, яркие, современные. Пластик, конечно, Китайцы использовали дрянной, но за краской, дизайном и пёстрыми наклейками это было не заметно. Работал, кассеты проигрывал, радио ловил – за такую цену ничего лучше и пожелать было нельзя!
Казалось бы, какая связь между этими единицами техники? Да никакой, кроме того, что они оба оказались на одной полке, в одном магазине, на одном рынке, в одной и той же стране – России.
Будь это другие две единицы или модели, история была бы про другие, а может истории и не получилось бы вовсе. Кто знает. Но эта история произошла.
На протёртой полке красовалось много разной техники, от электрочайников, до новейших музыкальных центров. И отечественный «Кварц», в типичном русском корпусе, с нормальным шнуром электропитания, не требующим переходника на евро-вилку казался неказистым на фоне иностранщины. К тому же рядом стояла привлекательная магнитола по цене не на много дороже.
Познакомились они, когда их впервые включили продавцы для проверки. «Кварц» гремел посильнее, однако «китаянка» звучала чище. «Кварц» удивился такому приятному соседству и почти сразу влюбился в соседку. Она же кокетливо держала его на расстоянии, демонстрируя свою обособленность, и, в то же время, не прикрыто трепетала от мощи его динамика. Полюбили друг друга они настолько сильно, насколько сильной может быть любовь между радиоприёмником и магнитолой. Настолько же нежно-грубой, неравной, странной, но настоящей.
Спустя немного времени они уже понимали и чувствовали друг руга с полумысли, с полувзгляда, с полузвука. А однажды, во время генерального пересчёта товара их поставили на разные полки, в разные витрины. Именно в этот день они обнаружили в себе эту забавную отличительную от других электроприборов особенность – когда они думали друг о друге, то частоты их радиоприёмников настраивались на одну волну, и начинала играть одна и та же музыка. Иногда с разной громкостью, иногда с секундной задержкой, но это происходило каждый раз, как только один начинал думать о другом, и они чувствовали эту волну и эту связь отчётливо, всеми транзисторами и микросхемами. Крепким густым потоком сквозь эфир между ними настраивался контакт, не связанный даже с музыкой, выдаваемой конкретной радиостанцией, сигнал которой улавливался их антеннами, контакт их личный, излучаемый только ими и только ими принимаемый; импульс, посылаемый друг другу; ультра волна их личного, не поддающегося декодировке, диапазона. Первое время это открытие удивляло их обоих каждый раз, когда происходило, а потом даже стало забавлять и всегда радовать. Случалось это часто и не очень, по-разному: то само собой, в скучные часы постоя, когда магазин закрыт, то каждый раз именно 18 числа каждого месяца, примерно в одно и тоже время. (Именно 18 числа их впервые включили и они узнали друг о друге.) В моменты этих сеансов, они казались единым целым, одним двусоставным прибором. И ничего для них не было лучше, как ощущать эту связь и быть рядом друг с другом.
А однажды, магнитолу купил какой-то парень. Упакованная она переехала к нему в дом.
Так «Кварц» остался один. Один посреди всех этих приёмников, магнитол, музыкальных центров и прочей техники. И было много похожих на его магнитолу, из той же партии, но именно той, его магнитолы больше не было. «Кварц» скучал, тосковал и ждал, ждал и надеялся. А люди в магазине и особенно продавцы очень удивлялись каждый раз, когда один из приёмников на витрине, внезапно, начинал играть музыку, то тихо бормотать какую-то классику, а то и на весь магазин отчаянно, до хрипоты динамика орать изо всех сил что-то из попсы.
Так продолжалось не долго. Через месяц купили и «Кварц». Приятной средних лет женщине был нужен надёжный радиоприёмник для прослушивания радио на работе (она была швеёй). Она поставила его у себя на рабочем месте, на фабрике, и, довольная, слушала музыку, радуясь мощному звуку из динамика, который переигрывал шум работы швейной машинки. Ей он очень нравился. Хотя, спустя месяц ей даже, было, хотелось вернуть его по гарантии. Она не ожидала «Кварцевских» музыкальных импровизаций. А сигналы продолжали улавливаться и вспыхивать в электронном сердце приёмника образами той магнитолы. Видно, не только он думал о своей соседке, но и она вспоминала его. Предсказуемей всего контакт происходил по 18-тым числам.
Жизнь у радиотехники не длинна, но и не очень коротка. В любви друг к другу и в тоске, хоть и порознь, но ощущая друг друга на расстоянии, питая чувства и продолжая быть на одной волне прожили они до 2008 года. И не смотря на дистанцию и прочие трудности, они были друг у друга и были по-настоящему счастливы. Всем, чем нужно они могли обмениваться и делиться сквозь пространство и стены домов. Признаваться, любить и щекотать друг другу антенки особыми флуктуациями радиоволн. Почти десять лет они были «вместе», друг у друга, единственные такие на всей планете.
А в 2008-ом сигналы от магнитолы пропали. Не известно, что произошло. Их просто не стало. «Кварц» думал о ней, вспоминал её. А, в прочем, не всегда и думал. И, всё же, «тишину» иногда внезапно разрывала музыка, но уже намного реже. Сигналы появлялись редко, слабые, невнятные. Помимо «Кварца» в швейном цеху за эти годы появилось много разной бытовой техники, в том числе и новые приёмники, новые магнитофоны и CD-магнитолы. Про старый, устаревший радиоприёмник стали забывать. Та швея, что купила его в своё время, давно уже перешла в другой цех, а новая работница обходилось и без музыки. Время текло монотонно, пыльно, скомкано и безрадостно. Точнее радости были, уже в другом – в привычке к новому месту, к его напряжению в сети, к запахам, помехам, шуму, в аккуратном обращении и внимании к нему со стороны работниц цеха, в их прикосновениях. Лишь изредка, один или два раза в году, содрогался динамик, 18-того числа. Но это были уже не музыкальные композиции, а отдельные звуки. В 2009 году пропадать стали и мысли о ней. Время неслось вперёд и, словно часть транзисторов внутри приёмника поломалось или перегрела плата, сигнал стал пропадать вовсе. Внутри энергия стала угасать, рассеиваться, чувства – отпадать, мироощущение меняться, узкий диапазон исчез. И остались только стандартные заводские частоты, коротки и длинные волны. А в те отдельные числа остатками памяти, тихонько, сам себе под нос, шипел и дёргался динамик, неуверенно и слабо, и если и хотелось распознать сигнал, декодировать, понять, что сигнал принят синхронно с тем, от кого его когда-то так вожделенно ждал, то уже не получалось – будто «шумы» в эфире и масса радиопомех препятствовали тому. В цехе шумно, поэтому дрожь радиоприёмника никто не замечает. Он и сам тому не придаёт больше значения. Был создан для определённой цели. Этой цели и продолжает служить. Разве что подрастерял свою уникальность, но об этом не знают только те, кто его не использовал.
…Вечером, дома, один, перед телевизором человек сидел на диване и смотрел телешоу «новости». На кухне рябил искусственный свет сберегающей лампы и старенькая магнитола быстро и раздражающе в пол тона листала все частоты FM диапазона, как будто судорожно пытаясь найти сломанной антенной необходимую волну. За несколько лет он к этому привык…
15.10.2010
Арсений Мельников