Они вышли из порта, только глянул рассвет.
Море нежилось тихим прибоем.
/ Гарик Сукачёв/
Нет, несомненно, в случившемся виноват один лишь я! И зачем только задал этот дурацкий вопрос? Как починить антенну на пятиметровой высоте, в четырёхбалльный шторм.
Все уставились на меня, как на пьяного туриста, собирающегося искупаться в бассейне, полном голодных крокодилов.
- Ну, вы, коллега говорите глупости!
- У тебя голова на плечах есть? – спросил капитан. – Вот и пользуйся.
Я незаметно потрогал голову, которая гудела после вчерашних возлияний. Легко сказать – пользуйся! Попробуйте позвонить по мобильнику, если он разряжен!
Из Бриндизи мы вышли часа за два до рассвета. Поймали бейдевинд и двинулись в родную Монтенегро.
В шесть часов заступил на вахту. Спать хотелось жутко, последние пару ночей мне удавалось подремать в общей сложности часов пять. Два раза чуть не свалился за борт, и если бы не поддержка штурмана, то к концу моей вахты мы бы неслись по волнам вовсе не нашим курсом. Куда-нибудь в сторону Ионических островов.
Я смотрел на штурмана Васю, который в море расцветал. На щеках румянец, за спиной того и гляди вырастут крылья. И чего парень в оценщики подался? Он же моряк, это видно невооружённым глазом!
Вася был, без сомнения живописен, но рассвет на Адриатике стоил румянца нашего штурмана. Нигде я не встречал такого чудесного рассвета! Сон как рукой сняло. А тут вскоре и кончилось моё время на румбе.
С наслаждением растянувшись на кокпите, задремал под мерное качание волн. Снились сексапильные итальянки, призывно покачивающие бёдрами.
- Встать в левентик! Поднять грот!
Ох уж этот капитан! И не идётся ему под мотором!
- Ты чего творишь, жопа с ручкой? – дружелюбно спросил он, когда вместо грота я попытался закрутить уже закрученный стаксель.
Сказано справедливо и довольно мягко. Потому что случись подобное две сотни лет назад, я бы уже нахватался пинков и затрещин.
Наконец с руганью и дельными советами сидеть дома грот поставлен. Капитан, приложив к глазам ладонь, смотрит в даль.
- Джентльмены, у родных берегов нас ожидает лёгкий дождик.
- Чай, не сахарные! – беззаботно отвечает штурман.
Я смотрю туда, куда и капитан. Туча закрывает полнеба, огромная чёрная задница, которая наползает на нас как саранча. Лет десять назад, на Кавказе я, помнится, попал в эпицентр миграции кузнечиков. Ощущение не из приятных.
- Убрать грот! – командует капитан.
И вовремя. На виндометре цифры растут быстрее, чем секунды на электронных часах. Вскоре мерное, материнское покачивание волн, сменяется отцовскими подбрасываниями к потолку. И меня, как ребёнка переполняет восторг. Судя по лицам остальных, они тоже получили свою дозу адреналина. Глаза непьющего капитана становятся как у кролика. Это мне пришло в голову по ассоциации с «Незнакомкой» Блока. «И пьяницы с глазами кроликов…». Штурманский румянец загорается ярче. И даже мой друг, сидевший до этого на кокпите с мрачным видом, повеселел.
Все затягивают песню. И чем крепче шторм, тем громче мы поём.
- В такууую шальнууую погоооду нельзя предаваться волнааам!
Мир изменился. Вернее он стал таким, каким и должен быть – зыбким и ненадёжным. Просятся мысли о вечном. Я закрываю глаза, но вижу обнажённых женщин неизвестной национальности. Не иначе, как морские черти баламутят мой воспалённый мозг!
Поднимаю глаза к чёрному небу. Звёзд не видно. Кроме одной, которая ярко горит в крохотном просвете между тучами.
- Это Венера, - говорит Вася.
Так вот почему голые женщины!
- С тобой всё в порядке?
Ко мне склоняется озорное лицо штурмана.
- Спасибо, Бэзил. Кажется, я успешно перешёл от рационализма к примативности.
Первая волна перехлёстывает через борт. Я, единственный, не имеющий яхтенного снаряжения в мгновение оказываюсь мокрым. Уговорами и угрозами, впрочем, недолгими, меня гонят вниз.
Внизу настоящий полтергейст. Всё скрипит, свистит и завывает. Полуторалитровая бутыль «Ламбруско», которую мы за полтора евро купили в Бриндизи, жалкими осколками разбросана по всей кают-компании. В воздухе пахнет амброзией. Сквозь задраенные люки сочится вода. Всё-таки посудина наша не молода.
Мне ничего не остаётся, как улечься в носовой каюте. Отцовские подбрасывания Посейдона становятся всё более энергичными. Да угомонись, я и так засну!
Мне действительно удаётся уснуть. Снился родной город, стоящий от моря в паре тысяч километров. Я иду по улице, сильный ветер швыряет меня вверх-вниз. А в голове бьётся одна мысль; как бы не опоздать на работу!
- Ветер сорок семь узлов! – будит меня зычный голос друга.
В темноте раннего утра, в двух милях от нас приветливо горят огни черногорского Бара. Но ветер бьёт в лоб, и эти две мили мы шли несколько часов!
В нелёгкой борьбе за последние кабельтовы нас и застал рассвет. Ветер, волны только разозливший, всё же разогнал тучи. Солнце, вышедшее из-за гор, озарило последние часы буйства морской стихии.
Наконец мы в марине, в относительной безопасности. Пенящееся как пиво море осталось за молом. А когда сошли на берег, я видел, как медленно угасал вампирский блеск в глазах моих товарищей. Пришвартовав яхту, все улеглись спать. Позже мне сказали, что во сне я всхлипывал, как ребёнок, и смешно дрыгал то одной, то другой ногой.